Почему-то вспомнил про никотин. Если покурить, а потом заставить организм выделить чистый никотин… Крылатая фраза приходит сразу на ум: Капля никотина убивает лошадь!
Ага… А хомячка разрывает на куски.
А что там ещё есть? Кровь, моча, слюна и слёзы… А если воспользоваться соляной кислотой? Её должно быть в достатке в желудочном соке. На чём бы проверить? С чем там кислота реакцию бурно проявляет? Сода?
Поискал по кухонным тумбочкам. Нашёл. Решил проверить… Насыпал соды и капнул простой водой. Ничего не произошло.
Посмотрел немного внутрь себя. Дал установку организму… Направил свой перст указующий на просыпанную соду примерно с полутора метров. Пустил каплю, постаравшись задать ей нужные установки на кислотность.
Сода отреагировала бурным шипением и пенообразованием. Создавать из кислоты иглу даже не старался. И так эффект превзошёл все мои ожидания…
Лизнул кончик пальца. Кислый вкус чувствовался, но не сильно. Интересно, какова концентрация кислоты на выходе? Под руку попалась какая-то тряпка. От кислоты с ней ничего не произошло, по крайней мере, такой бурной реакции как с содой не было. Странно. Потянул тряпку в разные стороны. Разошлась, как трухлявая ткань. Ага. Значит, реакция есть, только её не так видно. Запомним…
Звонок в дверь почему-то заставил вздрогнуть… Странно. Я же вроде ждал, когда придёт Сява. Но звонок прозвучал как-то неожиданно. Расслабился…
Савелий был одет, как работяга, идущий с завода, забывший переодеться. Сойдёт.
Он глянул на меня оценивающим взглядом, и видимо соглашаясь со своими внутренними мыслями, кивнул.
— Пойдём! — сказал он.
Ну, мы и пошли. Дойдя до вокзала, сели в электричку и доехали до станции Гниловская. Вот ведь какое название интересное. И главное, что соответствует типу, который здесь обитает.
Савва вёл меня уверенно. Видимо и адрес ему был хорошо известен, а маршрут знаком.
Вокруг было много зелени. Заборчики из кривых палок. Покосившиеся домики. Видно было, что здесь давно никто ничего не ремонтирует. Видимо слухи о том, что всё это снесут, а потом здесь построят новые многоэтажные дома, не приносили желания местным обитателям облагораживать свои жилища.
Солнце уже склонялось к закату, хотя и было ещё светло. Но обилие листвы добавляло тени.
— Далеко ещё? — спросил я своего проводника.
— Почти дошли… — сухо ответил он.
— А не спугнём?
— Не должны… — он открыл калитку и пропустил меня вперёд, — Проходи!
Мне это почему-то в тот момент не показалось странным. Но ровно через мгновение я об этом горько пожалел.
Что на поле боя самое опасное?
Самоуверенность в своих силах. Только не надо это путать с уверенностью в себе. Как говорят в Одессе: Это две большие разницы…
Никогда не надо расслабляться. Даже среди людей, которых считаешь своими. Ведь известно издревле: «Не бойся врага! В худшем случае он может тебя убить. Не бойся друга! В худшем случае он может тебя предать… Бояться надо людей равнодушных. они и убьют, и предадут, и продадут тебя без зазрения совести.»
Ну, или что-то в этом роде. А у меня тут вообще-то нет друзей, способных предать. Сплошные враги. Абсолютно равнодушные враги…
По голове мне прилетело знатно. Бил Савелий от души, чем-то тяжёлым. Похоже, на удар той кожаной дубинкой с песком и дробью, которую я тогда изобретал в интернате… Я практически сразу потерял сознание. Но последней мыслью, перед погружением в темноту, было: «Хорошо, что я все волосы под панаму собрал!»…
Состояние у меня было странное. Я вроде бы лежу без сознания, но могу со стороны смотреть на себя сверху. Неужто, моя душа отлетела от тела?
Зато, как в песне: «Мне сверху видно всё. Ты так и знай!»
И хорошо, что об этом никто из присутствующих не знает, кроме меня, конечно…
Сява мне вяжет руки за спиной, а Серый стоит рядом и командует.
Ого… Понятно. Савелий не оправдал надежд своего криминального босса, и продался на сторону.
Хотя… Ещё неизвестно на чьей стороне босс? Но, как минимум, всё встало на свои места.
Нет тут у меня друзей… А таких друзей, как эти… За хобот, и в исторический музей! Содрать с них кожу, набить соломой чучело и выставить для всеобщего обозрения…
А верёвочка-то, которой меня вяжут, хлипковата на вид…
— Ты её не прикончил, Сявка!
— Не-а. Дышит. Щас оклемается.
Меня хлопают по щекам. Приходится возвращаться в тело и приходить в сознание…
Открываю глаза. Молчу. Смотрю на своих пленителей.
— А чего ты не орёшь? — язвительно спрашивает Серый.
— А чего орать-то? Ты небось, место выбрал тихое… Безлюдное.
— А то как же… Молодец! Быстро смекаешь.
— Лучше развяжи меня! Тогда и разговор получится плодотворный.
— Ты у меня и так заговоришь.
— Пытать будешь, дядя?
— Обязательно.
— Что? Прямо здесь? Это же не эстетично.
— Чего? Ты поумничай ещё. Базлаешь, сама чего не знаешь… Говори лучше, о чём с тобой Черкас наедине шептался.
— Да всё о том же… Как вылечить того человека.
— Звиздишь, сука!
— За «суку» я с тебя, дядя и спросить могу…
— Чего, *ля… Да и ты, *ля, сука! И Черкас твой тоже ссученный!
— Он такой же мой, как и твой.
— Сява! Ну-ка, поди сюда!
— Чего, дядя Гнат?
— Писка у тебя с собой?
— Всегда с собой.
— Распиши ей морду. Да не спеша… Пусть прочувствует на своей шкуре, что грубить старшим вредно для здоровья. В школе, наверное, плохо училась.
Савелий достал из кармана монетку. Я вспомнил, что у карманников именно она называлась — писка. Остро заточенная монета, которой они резали карманы и сумки. Почему не нож и не бритва? Да потому что, сбросив монету на землю при первом же шухере, остаёшься чистым. А нож или бритву так просто не выбросишь.
Терпеть боль от разрезанной кожи на лице совсем не хотелось. Я задёргался. Сява ухмыльнулся. Его улыбка уже не была такой доброй, как вчера. А я ведь к нему нормально так относился… До сегодняшнего дня.
— Хорош уже! Чё мне потом делать-то с такой расписной мордой? Расскажу я тебе, дядя всё, чего ты ещё не знаешь.
— Погоди, Сява! Ещё успеешь… Послушаем, что она сказать хочет… Ну! Говори! Чего я ещё не знаю. — он наклонился ко мне.
Глава 14
— Ты не знаешь, дядя, что я уже развязала руки…
Я выдёргиваю правую руку из-за спины и указательным пальцем, тычу ему почти в лицо, брызгая кислотой прямо в глаза…
— А-а-а… — кричит Серый, зажимая глаза ладонями.
Но мне некогда разглядывать его страдания. Я выдёргиваю из рукавов свои стилеты…
— Косяк на тебе, сявка дешёвая! Обыскивать надо, прежде чем связывать…
Савелий видимо только со связанными девушками был такой смелый. Ну, или если со спины по голове чем-нибудь огреть. А вот так вот — один на один… Не боец.
Вместо того, чтобы налететь на меня, или хотя бы сымитировать атаку, он попятился назад. А я наоборот сделал два шага вперёд, и воткнул свой правый стилет в горло Серому, который всё ещё скулил, стоя на коленях, прикрыв лицо руками. Оставив стилет в его горле, я снова сделал шаг вперёд.
Сява, наконец-то, опомнился, и увидев, что я лишился одного из ножей, дёрнулся на меня.
— Утю-тю-тю-тю… — проговорил я, доставая из-под кофты запрятанный за пояс наган. — Я же тебе говорил, Сява. Надо было лучше обыскивать…
— Сука! — сказал, как выплюнул Савва.
— На колени! Руки за голову! Останешься жив, если всё расскажешь. — с этими словами, я взвёл курок на револьвере.
Можно было и самовзводом стрелять, но взведение курка оказывает незабываемое воздействие на неокрепшие умы малолетних бандитов.
Тело передо мной упало на колени, заложив руки за голову.
Я навёл ему револьвер прямо в лоб, уперев глушитель в кожу с капельками пота… При этом я пристально посмотрел ему в глаза. В его глазах плескался страх. Этот крысёныш, только что желавший резать моё лицо заточенной монетой, очень хотел жить.
— В глаза смотреть!
Он уже подчиняется, даже не дожидаясь моего ментального посыла. Но мне нужна сейчас ещё и полная правда. От этого очень многое зависит. Запускаю тестовый импульс подчинения. Вижу зелёный отблеск в его глазах.
— Ты готов отвечать на мои вопросы?
— Да…
Его голос уже тихий и подобострастный. Он и раньше был на вторых ролях. Явная шестёрка при больших дядях. А сейчас под лёгким ментальным давлением сразу готов подчиняться.
Сявка — он сявка и есть…
— Что хотел Серый со мной сделать?
— Узнать о том, что говорил тебе Черкас, а потом убить.
— Зачем ему это?
— Сместить Черкаса, не допустить излечения Дьяка… Он сам хотел стать положенцем на Ростове.
— Почему ты предал Черкаса? Он ведь доверял тебе…
— Серый обещал меня поставить смотрящим.
— Черкас действительно хочет вылечить Дьяка?
— Да! Дьяк поддерживает Черкаса.
— Где найти Дьяка?
— Я знаю адрес…
— Есть у тебя бумага? Карандаш?
— Да. Есть. — он полез за пазуху. Я напрягся, но он действительно достал замусоленный блокнотик и огрызок карандаша.
— Запиши адрес, и как по нормальному зовут Дьяка.
Слюнявя химический карандаш, Сява старательно выводит буквы на бумаге. Забираю у него блокнот. Вроде всё разборчиво записал. Разберусь.
— Черкас был в курсе замыслов Серого?
— Кажется, подозревал. Но предъяву не кинул. Доказухи у него нету. А может на сходняке хотел предъявить… Я не знаю. В такие подробности он меня не просвещал.
Всё… Сява мне больше не нужен.
— Лёг на землю! Мордой вниз! Руки держать на затылке!
Исполняет беспрекословно. Подхожу к Серому. Шарю по карманам мёртвого тела… За голенищем сапога нахожу финку с наборной рукоятью. Забираю себе, и подойдя к лежащему лицом вниз Сяве, с силой втыкаю ему в затылок. Сука сучит ногами и затихает.