— Ты хочешь сказать, это Тагаев? — спросила я.
— Не хочу. Но это он.
— И где сейчас этот придурок? — грязно выругавшись, полюбопытствовала я.
— В камере, естественно. Где же ему быть, если никаких внятных объяснений он дать не может.
— А что он вообще говорит? — Мы стояли в холле подъезда в двух шагах от лифта, Вешняков отводил взгляд, а я испытывала сильнейшее желание что-нибудь разбить.
— Что женщину он не убивал. О событиях ночи не помнит. Говорит, пили в «Пирамиде», а потом здесь. Далее провал.
— Здорово, — хмыкнула я. — Ты хоть раз так напивался, чтобы ничего не помнить?
— Я и не пытался. Слушай, Ольга, вы что, поссорились?
— Придурок. Не ты, Тагаев.
— Поссорились?
— Мы долго будем здесь стоять? — огрызнулась я.
Вешняков вздохнул и начал подниматься по лестнице.
— Должен тебя предупредить, дела хреновые.
— Я уже поняла. Чего хорошего в том, чтобы пить до бесчувствия.
— Ольга, я серьезно.
— И я не шучу. Надеюсь, ты не думаешь, что Тагаев в самом деле ее убил?
— Не думаю, — без особой уверенности ответил он. — Но, похоже. Подозреваемых больше нет.
Мы подошли к тяжелой двери с цифрой «четыре» на табличке, дверь была приоткрыта, из квартиры доносились голоса. Артем вошел первым, я за ним. Мой давний знакомый Валера сидел на корточках и что-то разглядывал на полу.
— Привет, — сказал он мне, подняв голову и оптимистично улыбнулся. — Дай закурить.
— Не курю.
— Вот это сила воли. — Он достал сигарету из пачки и закурил.
— Чего стреляешь, если свои есть? — проворчал Артем.
— Из принципа. Опять же про запас.
— Разумно, — кивнула я. — Что скажешь?
— А чего тут скажешь? Сначала он стукнул ее головой о твердый предмет, говоря попросту, к стене припечатал, а потом придушил. Не похоже, чтобы она сопротивлялась, то ли пьяна была так, что рукой пошевелить не могла, то ли перепугалась.
Прямо напротив входной двери в гостиную распахнутая настежь дверь. Я увидела диван, красный плед на полу, пустая бутылка коньяка, разбитая рюмка, вокруг валялись какие-то осколки, увядшая роза, лужа воды на паркете.
— Похоже на ураган, — пробормотала я. — А говоришь, не сопротивлялась.
— Вазу и рюмку, скорее всего, разбили раньше, просто по пьянке. Хотя…
Труп уже увезли, я стояла и молча оглядывалась. Валерка ткнул пальцем в сторону стены.
— Вон там она лежала. — Я увидела слабый след мела на паркете. — Похоже, намеревалась покинуть квартиру.
— Отпечатки пальцев есть? — спросила я.
— Сколько угодно.
Квартира, как ни странно, оказалась небольшой, метров восемьдесят, что для такого дома удивительно.
— Следы взлома? — на всякий случай спросила я. Вешняков покачал головой.
— Дверь приоткрыта, ключ торчал в замке со стороны лестничной клетки.
— Что конкретно он говорит? — нахмурилась я. — Или он говорить не в состоянии?
— Почему же, — буркнул Артем. — Как понял, в чем дело, протрезвел. Только ничего путного он сказать не может. Не помнит. — Артем развел руками, чувствовалось, что он здорово злился, только вот не ясно на кого.
— Что соседи?
— Один явился утром, три квартиры пустуют, одни хозяева на даче, другие за границей.
— Что, во всем доме никого не было?
— Почему не было? Консьерж,
— Он-то что говорит?
— Ничего не видел и никого не слышал. Что он скажет?
В квартиру вошел молодой человек и доложил:
— Артем Сергеевич, Ляпушинский говорит, ему на работу нужно.
— Кто это? — спросила я.
— Сосед.
— Не возражаешь, если я с ним поговорю?
— Ради бога. Он в своей квартире на третьем этаже.
Квартира Ляпушинского была раза в три больше, чем та, что под ним. Если учесть, что проживал он здесь один, можно было смело сказать: боязнью большого пространства человек не страдал. На вид ему было лет сорок пять, подтянутый, моложавый, стильная стрижка и шкиперская бородка. Судя по выражению лица, доволен собой и всем миром, в том смысле, что окружающие волнуют его мало.
— Мы не могли бы перенести разговор? — вежливо поинтересовался он. — У меня дела.
— Понимаю, но убийство…
— Да-да, конечно. Я готов. Я, собственно, уже все рассказал вашему сотруднику.
— Вы убитую хорошо знали?
— Практически совсем не знал.
— Давно здесь живете?
— Уже пять лет.
— А она?
— Года три, но… видите ли, Анастасия Викторовна не в моем вкусе, точнее сказать, она из тех женщин, с которыми я не ищу знакомства.
— Интересно. А нельзя ли поподробнее?
— Стриптизерша в клубе. По-вашему, подходящая компания для человека моего социального положения?
— Ну…
— Да-да, понимаю, что вы хотите сказать, но я не из тех мужчин, что ищут продажной любви. К тому же ни для кого не секрет, что она подружка Молчунова… была. Надеюсь, вы в курсе, что этого бандита не так давно застрелили?
— В курсе.
— По слухам, он отличался горячим нравом и легко расправлялся с соперниками.
— То есть он был очень ревнив?
— Я с ним не был знаком, слава богу. Может, ревнив, а может, просто не желал, чтобы ему наставляли рога за его же деньги.
— Он здесь часто появлялся?
— За три года я его ни разу не видел.
— Немного странно, да?
— Почему? Слава богу, не в коммуналке живем.
— У нее часто были гости?
— Не знаю.
— Может, слышали шум, музыку?
— Нет, у нее, в общем-то, тихо. Да и стены у нас… я позаботился о том, чтобы соседи не мешали друг другу. Этот дом я строил, — с гордостью добавил он. — Моя квартира занимает весь этаж плюс мансарда. В этом есть преимущества: я никому не мешаю, мне никто не мешает.
— Вы сказали, Молчунов купил убитой квартиру?
— Да, купил ее у прежнего хозяина. Тот, собственно, и строил ее для продажи.
— Анастасия Викторовна приглашала вас к себе, может быть, сама иногда заходила?
— К чему эти вопросы? — нахмурился Ляпушинский. — Я же вам сказал… давайте откровенно, Ольга Сергеевна. Мне эта женщина не была симпатична. Нет, нет, ничего против нее я не имел, и даже ее прошлое… какое мне до всего этого дело? Я пять лет назад развелся с женой, и у меня твердое намерение более никогда не вступать в брак, а Анастасия, извините, очень напоминала мою супругу и манерами, и даже внешне. И она пыталась меня соблазнять. Зашла за солью, представляете? Я был очень вежлив, выставил ее вон, но потом проявлял исключительную осторожность. Я не ищу неприятностей, я хочу немного пожить в свое удовольствие. Поэтому никакого намека на дружбу или, наоборот, вражды между нами не было.
— Расскажите, как вы обнаружили труп.
— Я приехал утром…
— Откуда?
— У меня была встреча с партнерами. Мы решили отдохнуть в охотничьем домике, километрах в тридцати от города. Там и заночевали. Я, собственно, заскочил домой сменить рубашку и взять кое-какие документы. Шофер остался ждать в машине, а я поднялся сюда и обратил внимание на дверь квартиры Анастасии. Она была приоткрыта, и в замке торчали ключи. «Довольно странно», — подумал я. Как вы считаете?
— Я бы, наверное, подумала так же.
— Ну, я и позвонил. Честно говоря, я не имел в виду, что с ней что-то… с другой стороны, ведь ее дружка не так давно… Я позвонил еще раз, но никто не ответил, и тогда я позвал Василия Васильевича.
— Это консьерж?
— Да, это он дежурил. Он мне сказал, что Анастасия пришла ночью с каким-то мужчиной. Оба очень пьяные. Оттого и дверь забыли закрыть. Это все объясняло. И то, что на звонки не реагируют, и ключи… Но, наверное, какие-то сомнения… в общем, Василий Васильевич приоткрыл дверь, и мы увидели… Анастасия лежала в холле.
— Вы сразу поняли, что она мертва?
— Еще бы, вы бы ее видели… Ужас. — Он передернул плечами и отвернулся. — Я сразу же позвонил в милицию.
— В квартиру вы не входили?
— Василий Васильевич вошел, но только в холл.
— Зачем он входил?
— Когда увидели, что она лежит, подумал, может быть, ей плохо, перевернул на спину… Ольга Сергеевна, мне действительно необходимо быть на работе.
— Да-да, извините. А почему вы утром не воспользовались лифтом? Все-таки третий этаж.
— Я лифтом никогда не пользуюсь. Предпочитаю лестницу. Это вместо зарядки. Вам это кажется подозрительным?
— Нет, что вы. Я сама обожаю бегать по ступенькам.
Вешняков ждал меня на лестничной клетке.
— Ну, что? — спросил он сердито.
— Ничего.
— А я что говорил? Со стариком поболтаешь или на слово поверишь, что тоже ничего?
— Где он?
— Внизу, таблетки пьет.
Мы спустились на первый этаж. У лифта была комната, окно рядом с дверью прямо напротив входа. Комната оказалась довольно большой, на стареньком диване лежал мужчина лет шестидесяти, рядом сидела врач, мерила ему давление.
— Как себя чувствуете, Василий Васильевич? — спросил Вешняков.
— Нормально.
— В больницу ему надо, — заметила врач. — Давление сто восемьдесят.
— Понервничал, — сказал Василий Васильевич, точно оправдываясь.
— Извините, что вопросами замучили, — вздохнула я. Он махнул рукой.
— Чего там, дело такое… ух ты, господи, мне опять все рассказывать?
— Боюсь, не в последний раз, — опять вздохнула я, он кивнул.
— Понятно. Значит, приехали они ночью, я спал, слышу, какая-то возня. Ну, поднялся, смотрю, Настасья входную дверь никак не откроет. У нас кодовый замок, но на ночь еще на ключ запираем. Вот она никак открыть и не могла, дверь наполовину стеклянная, все видно. Я сообразил, что она долго возиться будет, открыл. С ней мужчина. Оба сильно выпивши. Он вроде бы даже пьянее Насти.
— Что, на ногах не стоял?
— Стоял, видать, ноги крепкие, но соображал ли чего, не знаю. Она его за руку тянет. Поднялись на лифте. Я постоял, послушал, дверь открылась, Настя чего-то засмеялась, ну, думаю, слава богу, добрались. Главное, чтоб в лифте не застряли, а остальное дело не мое. Пошел спать. Утром Михалыч пришел, дворник наш, он инструмент здесь оставляет, в подвале. Попили чаю, он пошел двор мести, а я стал телевизор смотреть. Смена у нас в девять, сутками дежурим. Тут Ляпушинский из пятой квартиры приехал. Поднялся на второй этаж и меня зовет. Я, когда дверь открытую увидел, не испугался, даже объяснил ему, что Настя с кавалером и оба пьяные. Но он всполошился и меня перепугал. Звонил два раза, подолгу. Ну, толкнул дверь…