— Само собой!
«Значит, Юрикова здесь», — отметила про себя Апраксина.
Галка умчалась в кондитерскую, а Федя и Вова, освободившись по дороге от скрипки, привели Апраксину в кухню — самое уютное и людное место в доме Гранатовых. Там они усадили ее на диван, стоявший возле большого дубового стола с изрядно запятнанной и покарябанной столешницей. Вова отправился ставить чайник, а Федя принялся выставлять на стол посуду из огромного старинного буфета с резными сценами охоты на дверцах. Как только приготовления к чаю были закончены, мальчики немедленно уселись на диване справа и слева от Апраксиной и положили головы ей на плечи. Она их обняла и прижала к себе.
— Ну, рассказывайте, как живете? Что у вас нового в доме и в школе?
Братья принялись рассказывать ей семейные и гимназические новости, а она слушала и задавала вопросы, попутно теребя их волосы и поглаживая плечи: росшие без матери мальчики от бабушкиной ласки млели и только что не повизгивали от счастья.
Явилась Галка с пирожными и ревниво оглядела сидевшую на диване троицу, соображая, кого бы из братьев оттиснуть от бабушки. Подумав, она скинула кроссовки, запрыгнула на диван, протиснулась за спину Апраксиной и обняла ее сзади.
— Ну, ты, Галка, и навалилась! — проворчал Федя.
— Я не на тебя — я на бабушку! — парировала Галка.
— Бабушке тяжело и жарко от тебя!
— Бабушка, вам от меня разве тяжело? — умильно спросила Галка, перевесившись через плечо Апраксиной и заглядывая ей в лицо.
— Не очень, — улыбнулась Апраксина. — Но чайник уже закипел, так что Вова с Галей могут начинать разливать чай, а ты, Феденька, тем временем принеси-ка сюда мою сумку: если мне не изменяет память, там есть что-то для вас.
— Подарки! — обрадовалась Галка.
— А когда бабушка без подарков приезжала? Это тебе не тетя Аня, — заметил Вова.
— Нехорошо так говорить про гостью! Никто не обязан каждый раз привозить тебе подарок. Ты разве плату за гостеприимство берешь? — упрекнул брата Федя и пояснил Апраксиной: — Тетя Аня Юрикова тоже приехала из Мюнхена. Это наша старая знакомая.
— И вовсе она не старая, а очень даже молодая и красивая! — возмутилась Галка. — Бабушка, а вы ее знаете?
— Немножко знаю. Она сейчас дома?
— Да, только она какая-то странная: как приехала, так все лежит в «чуланной» и курит, — сказал Федя, отправляясь за сумкой Апраксиной. — И не ест ничего, только чай пьет.
— Ну, в таком случае надо пригласить ее к чаю.
— Правильно! Я сейчас ее позову, — сказал Вова и вышел из кухни.
— А в «чуланной» лампочка перегорела, — грустно сказала Галка. — Я хотела сходить и купить новую, а тетя Аня сказала: «Не надо, сойдет и так». В темноте сидит.
Апраксина знала «чуланную» — крохотную комнатку для гостей, и впрямь переделанную из какой-то кладовой: помещались в ней только кровать и шкаф для старых вещей, а узкое окно смотрело во двор-колодец, куда выходили окошки таких же чуланов и ванных комнат других квартир. Невеселое обиталище, что и говорить.
Федя принес сумку, и началась веселая раздача подарков. И почти сразу же в кухню вошла Анна.
— Это вы? — удивилась она, увидев Апраксину. — Здравствуйте. А я думала, что это за Графинчик приехал? Подумала, одессит какой-нибудь.
— Это меня так дети титулуют — «Графинчиком», — улыбнулась Апраксина. — Здравствуйте, проходите и составьте нам компанию. Сейчас нас будут поить чаем.
— С пирожными! — уточнила Галка.
— Спасибо, с удовольствием выпью с вами чашку.
Анна уселась в углу безразмерного дивана, кутаясь в большой вязаный платок с черными и желтыми полосами: в нем она была похожа на большую сгорбившуюся осу.
Когда ребята доели пирожные и допили чай, Апраксина сказала:
— Теперь вы можете идти по своим делам, а мы немного пообщаемся с вашей гостьей.
— А посуда? — спросил с надеждой Вова: сегодня, видно, была его очередь мыть посуду.
— Мы сами вымоем и уберем, — успокоила его Апраксина.
Ребята забрали подарки и ушли.
Анна молча пила чай, не подымая глаз и не выказывая ни малейшего желания общаться. Апраксина тоже молчала, но при этом в упор глядела на Анну. Та в конце концов тоже подняла глаза.
— Что это вы так странно на меня смотрите?
— Любуюсь вашим перстнем. Скажите, это настоящий изумруд?
Анна взглянула на свой перстень с зеленым кабошоном.
— Понятия не имею. Это подарок.
— Замечательный подарок. Если только он не поддельный. Изумруд, говорят, предохраняет от ипохондрии и коварной любви, а также отгоняет дурные сны.
Анна хмыкнула.
— Вот гляжу я на вас и думаю: так что же все-таки произошло пятнадцатого апреля в маленьком придорожном отеле «У Розы»?
Резко звякнула о блюдечко чашка, поставленная Анной. Она мрачно уставилась на Апраксину.
— Кто же вы такая на самом деле? — спросила Анна. — Я еще в тот раз, когда вы приходили ко мне, поняла, что картины вас не интересуют, хотя вы и разбираетесь в живописи. А теперь вы вдруг тут объявились…
— Старая ведьма может летать по Европе как ей вздумается.
— Старая ведьма? — Анна нахмурилась, что-то припоминая.
— Если быть совсем точной, симпатичная старая ведьма, но слегка полоумная. Таково было ваше первое впечатление обо мне, но я очень надеюсь, что в продолжение нашего знакомства оно слегка изменится.
— Вы хотите намекнуть, что Константин передал вам мои слова о вас? Может быть, он и направил вас сюда?
— Все может быть в такой запутанной ситуации, — сказала Апраксина. — Кстати, разрешите представиться: старая ведьма служит в мюнхенской городской полиции консультантом и переводчиком по делам, касающимся русской эмиграции.
— Ого! Так, значит, это все-таки Каменев доложил вам, как я вас аттестовала? Или вы сами подслушали?
— Я предпочитаю держать мои методы получения информации в тайне. Но с вашим другом Константином Каменевым я действительно уже успела познакомиться.
— По долгу службы?
— Именно.
— Графиня-детектив, это надо же! — пожала плечами Анна.
— Жизнь в эмиграции трудна и сложна, каждый зарабатывает на жизнь как может, — вздохнула Апраксина.
— Не очень-то вы похожи на настоящего детектива!
— Настоящий детектив должен быть похож на кого угодно, только не на детектива.
— А ведь я вас узнала! У меня точный глаз, я недаром всю жизнь провожу среди художников: вы та самая смешная немецкая бомжиха, которая сидела за соседним столиком в «Бургер-кинге», когда мы разговаривали с Каменевым. Я вас запомнила и узнала!
— Не сразу, моя дорогая, отнюдь не сразу. Ну а теперь, когда мы друг друга узнали, пришло время для откровенного разговора.
— А что, если я не захочу с вами разговаривать, а просто вот сейчас встану и уйду?
— Не советую совершать такие демарши, чтобы нам не пришлось разговаривать в другой, менее непринужденной обстановке.
— Арестуете?
— Запросто! — кровожадно заявила графиня. — Конечно, не сама, но один звонок в местную полицию и…
— Будто бы!
— Хотите проверить? Но я предлагаю компромисс. Мы сейчас обе встанем, выйдем отсюда и пойдем беседовать в какое-нибудь ближайшее кафе, чтобы не смущать ни хозяина дома, ни его детей.
— Кажется, мне придется согласиться. Но я должна пойти переодеться.
— Это пожалуйста. А я пока уберу со стола и вымою чайную посуду, как обещала Вове. Сегодня, кажется, его очередь?
— Понятия не имею, — пробормотала Анна.
Она вышла, а графиня надела висевший возле плиты фартук и принялась за посуду. Покончив с ней в несколько минут, она вышла в коридор. Вова продолжал свои скрипичные экзерсисы в комнате мальчиков, а в Галкиной комнате Федя помогал делать уроки сестре. Апраксина вошла к ним и сообщила, что они с тетей Аней пойдут прогуляться, а потом она вернется и приготовит им ужин.
— А после ужина будет сказка, правда? — тут же сориентировалась Галка.
— Лучше какая-нибудь детективная история из вашей практики, — попросил Федя.
— Ладно, пусть сначала будет детективчик, а потом — сказка! — легко согласилась Галка. На том и порешили.
Апраксина снова вышла в коридор, плотно прикрыв за собой дверь, и пошла по нему дальше, тихо и осторожно ступая. Вова продолжал играть, и потому скрип и треск старого паркета под ногами графини был почти не слышен. Она незаметно приблизилась к «чуланной»: дверь в нее была чуть приоткрыта, и Апраксина без малейшего стеснения заглянула в эту щель. Анна, уже одетая для выхода на улицу, неподвижно стояла возле узкого окна, выходившего в полутемный колодец. Медленно и как-то боязливо она подергала задвижку, с усилием повернула ее и растворила узкое окно. Потом наклонилась и заглянула вниз, на дно колодца.
— Я решительно не советую вам даже думать об этом, не то чтобы примериваться! — сказала Апраксина, быстро входя в комнату. — Там, внизу нет ничего хорошего: только залежи пыли, битые стекла, кошачий помет и крысы.
Анна вздрогнула и оглянулась.
— Я и не собираюсь кидаться вниз! Просто жизнь порой кажется похожей на этот колодец: сумрак, кругом стены без дверей, чужие равнодушные окна, а на самом дне, как вы справедливо заметили, — экскременты и крысы.
— Категорически не согласна! Этот колодец похож не на жизнь даже в самые горькие ее минуты, а на ад, в котором оказываются самоубийцы, не пожелавшие справляться с горечью жизни.
Анна судорожно вздохнула.
— Я подумала не о вас, — продолжала Апраксина, — а о Наталье Каменевой. Вы-то живы! А в жизни всегда есть дверь, которая выводит на свет. Пойдемте на улицу? Я думаю, мы еще застанем солнце.
— Идемте!
Анна затворила окно, взяла сумочку, и они отправились.
Погода стояла великолепная, и солнце, как и обещала Апраксина, все еще заливало город золотыми предвечерними лучами.
— Не будем снова забиваться в темноту, а поговорим при свете дня, — предложила она.
Они вышли на бульвар, немного прошлись, потом пересекли его и уселись за столиком перед кафе, куда доставала тень огромных каштанов на бульваре. Апраксина села так, чтобы тень падала ей на лицо, а Юрикова — прямо под мягкие вечерние лучи.