— Если вам хочется говорить в таком тоне… — с прежней улыбкой ответила Этана. — Но, как бы там ни было, я не смогу изменить своего решения. Поэтому сейчас к вам прибудет автомат и восстановит повреждённые ограничители. Это займет всего несколько минут, после чего вы получите возможность продолжать ваши занятия.
Глаза Максима потемнели от сдерживаемого негодования:
— Нет, после этого я не стану продолжать свои занятия, а буду просить вас дать возможность побеседовать с вами.
Она чуть заметно нахмурилась.
— Я знаю, вы очень заняты, — поспешил продолжить Максим. — И все-таки нам необходимо поговорить, Этана.
Она села на прежнее место:
— Хорошо, я вас слушаю.
— Нет, простите, я не привык разговаривать с изображением. Как бы совершенно оно ни было. — Максим сам почувствовал, что хватил через край. Но это, по-видимому, было настолько неожиданно для Этаны, что на мгновенье она словно растерялась:
— Ну, что же, тогда… Я приглашаю вас к себе завтра к одиннадцати часам. Мой автомат проводит вас.
— Благодарю.
Она вновь протянула к нему руки. Экран погас.
Максим вышел из информатория, поднялся к озеру, пошел вдоль берега. Теперь следовало собраться с мыслями, продумать хоть немного предстоящий диалог с этой гордой, несомненно, умной и, по-видимому, коварной женщиной.
Но разве можно представить, как она поведет разговор, может статься, не даст сказать ему и двух слов. И всё-таки такой разговор необходим. Хватит играть в кошки-мышки! Во всяком случае, он не будет в роли просителя. Либо она выслушает его, отнесется как к равному по разуму, снимет все ограничения с пользования информацией, либо… Либо он пошлет ее ко всем чертям! Вернется на Землю!
Максим с откровенной злостью взглянул в сторону Дворца командиров и вдруг увидел Миону. Она подбежала к нему, окинула быстрым встревоженным взглядом:
— Вам плохо, мой друг? Вы чем-то расстроены?
— Устал немного…
— Да, вы слишком переутомлены, сядем здесь на скамеечку, — она мягко коснулась кончиками пальцев его лба, легонько прижалась глазами к щеке. И все в нем — каждый нерв, каждая клеточка тела так и рванулись к ней в порыве безмерной нежности.
Вернуться на Землю! Но, значит, расстаться и с ней? Потерять её навсегда? Нет, это будет выше его сил. А если Этана будет упорствовать? Что делать тогда? Что делать?!
Надо сегодня, сейчас же поговорить с Мионой обо всём. Он взял ее за руки, заглянул в самые глаза:
— Миона, я давно хотел спросить вас. Скажите, если бы что-нибудь случилось здесь, на корабле, и вам пришлось переселиться на Землю, смогли бы вы жить там?
Лицо ее стало очень серьёзным:
— Надо подумать, милый. Во всяком случае… — Но не успела ока закончить, как свет погас, мгновенная ночь опустилась на остров, и мощные раскаты знакомого сигнала потрясли воздух.
Максим вскочил:
— Тревога?
Миона встала, отыскала в темноте его руку:
— Да. Жаль, что мы не успели договорить… Но теперь не до этого. Вон, уже загорается солнце. Значит, времени в обрез. Мне нужно мчаться в свой аварийный пост. Фуникулер здесь рядом. А вам… Вам придется бежать к арочному зданию. Ближе ничего нет. Там в помещении правой башни найдете красную кнопку. Все остальное вам известно. Спешите, мой друг! — Миона прижалась лицом к его щеке и побежала к виднеющейся вдали гондоле.
А солнце снова погасло. Раз, другой. И новый звуковой сигнал прозвучал над островом.
— Максим! Макси-и-им! — в страхе закричала Миона. — Скорее! Это уже не тревога. Это авария! Быстрее в кресло!
Он прибавил ходу, пулей выскочил на дорогу, подбежал к арке. Все! Осталось не больше двух шагов. Он облегченно вздохнул, хотел завернуть за угол, где открывался вход в помещение. Но обернулся назад и оцепенел от ужаса: гондола, которая должна была умчать Миону, стояла на месте. И даже не на месте, а чуть поднявшись над землей, едва отъехав от станции фуникулера.
«Что там произошло? Почему она остановилась?» — он в нетерпении вернулся на дорогу, замахал руками. Гондола продолжала стоять.
«Да что с ней в самом деле? Что она медлит? Неужели вышел из строя какой-нибудь механизм? А вдруг ей самой стало плохо? Вдруг она в обмороке, без сознания?» — И, не раздумывая больше ни секунды, он помчался к фуникулёру.
Вот и гондола. Стоит метрах в ста от станции, и поднялась уже на такую высоту, что с земли не дотянешься.
— Миона, что с вами? Миона! — закричал Максим вне себя от тревоги. В ответ ни звука. А время бежит. Остаются, может быть, считанные секунды.
— Миона! Миона!!!
По-прежнему ни звука. Что же делать? Как помочь ей? Как забраться на такую высоту? Максим лихорадочно переводил глаза с предмета на предмет. Да бот же, вот! Это дерево почти над гондолой. И тонкое, должно согнуться.
Он вмиг вскарабкался к самой вершине, повис на руках и мягко, как на парашюте, спланировал на крышу обтекателя. В гондоле было пусто… Что такое?! Выходит, он ошибся?
Значит, это совсем другая гондола? Значат, Мионз вне опасности. Значит…
Но в это время горизонт круто пошел вниз. Гондола под Максимом затряслась, как в лихорадке. Тело налилось свинцом. И, соскользнув с обтекателя, он рухнул вниз, на землю. Острая боль обожгла плечо и руку. Красные пятна пошли перед глазами. А в следующее мгновенье невыносимая тяжесть навалилась на грудь. Железным обручем сдавило тело. И дыхание остановилось…
10.
Очнулся Максим в постели, от мягкого пощелкивания какого-то прибора. Чувствуя боль и слабость во всем теле, он хотел повернуться на бок, но правая рука не повиновалась ему, он не смог пошевелить даже пальцами. В страхе Максим открыл глаза и увидел, что весь правый бок его заключен в прозрачный колпак, сквозь который проскакивают слабые фиолетовые искорки. В памяти тотчас всплыло все, что произошло на озере. Видимо, это было вчера, потому что в окна светило утреннее солнце, и тени от деревьев вытянулись в сторону домика Мионы.
Он, сколько мог, приподнял голову от подушки, стараясь проникнуть взглядом сквозь плотную стену деревьев. Но все там, в домике, словно застыло в гнетущей неподвижности.
Неужели с ней все-таки что-то случилось? Максим с тоской посмотрел на поврежденную руку. Сердце заныло от страшного предчувствия. Нет, это совершенно невыносимо— лежать здесь в полном неведении. Надо добраться хоть до экрана связи. Он попытался сбросить колпак. Но в это время стена спальни распахнулась, и в комнату вошла… Этана.
Максим приготовился к худшему.
Однако лицо Этапы было непроницаемым. С привычной ледяной улыбкой она подняла руки для приветствия, быстро подошла к постели больного.
— Здравствуйте, Максим, — в голосе ее не было и тени тревоги. Но Максим не верил уже ничему:
— Этана… Ради всего святого! Что с Мионой?
— С Мионой? Миона занята своим обычным делом. Часа через два навестит вас. А что произошло с вами? — она села к изголовью Максима, мельком взглянула на его руку, перевела какой-то рычажок на колпаке. Он невольно нахмурился. Меньше всего хотелось говорить с случившемся с Этаной. И она, видимо, поняла это:
— Если не хотите, не отвечайте. Я вообще могла не беспокоить вас сегодня. Вы сами просили о встрече.
— Ах, да! — вспомнил Максим. — Простите, пожалуйста. Все получилось так нелепо. Я очень хотел поговорить с вами. А вместо этого…
— Потому я и пришла сама. Нам, действительно, пора поговорить. Я не спешила с этим лишь потому, что хотела дать вам возможность освоиться в непривычной обстановке. Но больше откладывать, кажется, ни к чему.
Максим коротко кивнул.
— Итак, почему цивилизация Агно не может поделиться всеми накопленными знаниями с цивилизацией Земли? Вы ведь об этом хотели говорить со мной?
— Да, но сначала…
— Понимаю. Вам хотелось бы изменить мои представления о землянах, о вашей цивилизации?
— Да… — снова смутился Максим, удивленный столь поразительной проницательностью.
— Но прежде чем перейти к такой большой проблеме, как взаимоотношения цивилизаций, мне хотелось бы, как у вас говорят, поставить точки над i в другом, пусть небольшом, но тоже важном вопросе, вопросе взаимоотношения нас с вами, — она окинула Максима быстрым взглядом и, как ему показалось, усмехнулась. — То, как относитесь ко мне вы, я знаю…
— То есть? — насторожился Максим.
— Знаю, можете не сомневаться! — повторила Этана, уже не пряча усмешки. — А вот каково мое отношение к вам, придется сказать мне самой. Я отношусь к вам вполне благожелательно, Максим.
Он недоверчиво поднял на неё глаза. Этана понимающе улыбнулась:
— Да, здесь есть два «но». Во-первых, говоря так, я имею в виду вас как личность, но отнюдь не как представителя несимпатичной мне цивилизации. Во-вторых, действительно, было время, когда я относилась к вам иначе. Позже я объясню причину такой антипатии. Но, повторяю, это было давно. С тех пор изменилось многое. И вы должны знать, что в свое время я была искренне опечалена вашими злоключениями в Ленинграде и вашим недомоганием на Лахтинском поле. Я прекрасно знала о «тайном» полете Мионы за вами и «тайных» заботах ее во время вашей болезни. Смешно бы было, если бы командир не знал, что делается у него на корабле. Все время полета Мионы в Лахту я не выходила из Центра дальней связи. А потом делала все возможное, чтобы восстановить ваше здоровье. Одной Мионе это было бы просто не под силу. Поэтому пусть вас не терзает мысль, что вы оказались на корабле без моего ведома.
— Спасибо, Этана.
— А теперь вернемся все-таки к вчерашнему происшествию. Вы знали об опасности? Миона предупредила вас?
— Да, она сказала мне об этом и объяснила, что нужно делать.
— Что же вы?
— Я собирался последовать ее совету, как заметил, что гондола, в которой, как я думал, должна была уехать Миона, почему-то осталась на месте.
— Так?..
— Но это могло значить либо неисправность гондолы, либо какое-то недомогание Мионы.
— И вы бросились ей на помощь?