— Я могу представить это, Этана, — тихо сказал Максим.
— Ничего вы не можете представить! Иначе не ушли бы от меня в то утро, когда я пригласила вас на завтрак. Может быть, у вас, в вашей цивилизации, в людях Земли и есть что-то такое, чего не хватает нам и что я просто недопонимала, недооценивала до сих пор. Но я делаю все, чтобы понять это. Я только и занята тем, что пытаюсь постичь сущность вашей психики, ваших взаимоотношений, вашего сложного «я».
А вы? Вы хоть раз захотели понять меня? Понять нашу жизнь, нашу цивилизацию? Вы хоть раз попытались осмыслить мои действия, мои взгляды? Все, о чем я рассказала вам в прошлый раз, вы сочли просто чудовищным, не стоящим того, чтобы даже попробовать разобраться в мотивах моих поступков и моих умозаключениях. Но ведь я человек совсем другого мира. Почему вы не хотели сделать даже малейшей скидки на это?
— Простите, Этана. Я был несправедлив по отношению к вам. Это было в высшей степени невежливо и жестоко — прервать вашу «исповедь».
— Это было просто нежелание видеть во мне человека, женщину, мать. Хотя бы и другого мира.
— Может быть, и так. Все это время, вплоть до сегодняшнего дня, я не мог отделаться от какого-то навязчивого предубеждения против вас.
— Вплоть до сегодняшнего дня? А сегодня?
— А сегодня я увидел… Сегодня мне хотелось бы искренне извиниться перед вами. И если когда-нибудь вы найдете возможным возобновить тот наш разговор…
— Что же, откровенность за откровенность. В то утро я дала себе слово не говорить больше с вами. А сейчас… Сейчас мне самой хочется продолжить свою «исповедь». Вы никуда не спешите?
— Нет-нет. прошу вас!
Этана коротко вздохнула, откинулась на спинку скамьи.
— На чем же мы остановились? — начала ока после небольшого раздумья. — Да, я, помнится, рассказала о Ларе. Так вот, как я предполагала, вы встретились с Ларой и полюбили ее. Все шло по разработанному мною плану. Все до мельчайших деталей. И вдруг все рухнуло. Вы уехали от Лары, вернулись в Вормалей, женились на Марине. Стоит ли говорить, как это уронило вас в моих глазах. Вы изменили самому главному — здравому рассудку. Я утратила всякий интерес к вам. Муж Марины не мог стать другом Мионы. Я вынуждена была переменить все свои расчеты, хотела даже полностью отключить вас от корабля, уничтожить ваш элемент связи.
Но пегом передумала. Вы не оставили еще мысли о поисках нашего первого звездолета, вы слишком много знали о Мионе, вы были просто опасны для нас. Поэтому я ограничилась тем, что перевела ваш элемент в другой режим работы. Миоеа не знала об этом. Зачем было расстраивать девочку. И без того ей было нелегко. Бедняжка слишком привязалась к вам.
Между тем, вы вернулись в Вормалей. Вместе с Платовым. Специально для поисков остатков корабля. Это была серьезная опасность. Я дала указание Киберу следить за каждым вашим шагом, тщательно проверять каждый найденный вами предмет и непременно изымать все, что имело хоть малейшее отношение к экспедиции Агно. Но вы не останавливались ни переднем. Не примирившись с потерей «крестика Малея», вы спустились на дно Вормалеевского озера и даже забрались в туннель, соединяющий его с Тинто.
Это было прямой угрозой нашей безопасности. В туннеле размещались шлюзовые механизмы, дежурили наши универсальные автоматы. Разве можно было допустить, чтобы вы увидели все это? И без того вы знали слишком много.
Сколько хлопот доставили вы мне в этот день! Особенно, когда гидравлический удар сорвал маску с вашего лица. Пришлось срочно наводить на вас вашего партнера-аквалангиста через элемент связи. И все-таки не обошлось без серьезных травм. Это было очень непросто — не допустить вашего проникновения в туннель и уберечь вас от гибели.
Но поступить иначе я не могла. В противном случае пришлось бы ликвидировать базу на Тинто. Однако тогда это было невозможно: слишком много неясного оставалось в судьбе Ао Рио Эмико. Немало хлопот доставило мне и найденное Таней «рубило». Проникнуть к вам в сейф мои автоматы не могли. Уничтожить же находку вместе с сейфом в ваших жийЫх помещениях было слишком опасно. Пришлось пожертвовать багажным сараем, предварительно пометив сейф радиоактивным крепом. С этим «ястреб» справился успешно. А посланный нами обломок астероида даже у специалистов не вызвал подозрения в преднамеренном уничтожении сейфа.
— Да, это была чистая работа, как и уничтожение контейнера с астийским эдельвейсом, — невольно вздохнул Максим. — А вот во время изъятия у нас конкреции, найденной в шурфе, ваш автомат определенно сплоховал: пуля, пущенная охотником, сплющилась о его поверхность, и я сразу понял, с чем имею дело.
— Я знала это. Но уничтожение вещественных доказательств было важнее ваших умозаключений. Тем более, как я поняла, ваши ученые не очень-то верят словам и не очень спешат менять привычные представления. Однако вы по-прежнему, несмотря ни на что, рвались к намеченной цели. Вас не остановил и гигантский катаклизм, явившийся следствием гравитационного удара, произведенного мной с целью уничтожения последних остатков Ао Рио Эмико.
Можно было только восхищаться вашей целеустремлённостью, если бы она не была направлена против нас. Вы сами заставляли предпринимать по отношению к вам все более жесткие меры. Так и в то время, когда я была в челночке на Тинто и готовилась уже стартовать на корабль, вы пришли туда с магнитофоном и кинокамерой. Я знала, что ночью защитное поле корабля может просвечивать даже сквозь воду озера. Ясно, что вы с вашей наблюдательностью и упорством могли зафиксировать его. Пришлось просить Кибера вызвать ливень над Лысой гривой.
И ведь все это время, несносный вы человек, я должна была следить еще и за вашей безопасностью. Но тут, как нарочно, стало плохо с Мионой. Я уже потом, много позже поняла, что ваши элементы, неведомо для меня и Кибера, связывали вас на уровне подсознания. Видимо, ваши злоключения той ночью и вызвали у нее нервный шок. Пришлось немедленно прервать дождь и у вас на глазах стартовать к кораблю. Я знала, что невероятно ионизированный вследствие грозы воздух, взаимодействуя с защитным полем челночка, даст феерическую картину взлета. Но у меня не осталось иного выхода: в опасности была жизнь Мионы. К тому же, вы знали уже так много, что это мало что могло прибавить.
Зато всё происшедшее на озере могло послужить для вас столь серьёзным предупреждением, что вы покинули бы наконец Вормалей. Однако я снова недооценила вашей воли. Ничто, оказывается, не могло остановить вас на пути к избранной цели. То, что произошло вскоре вслед за тем на Зубе Шайтана, окончательно убедило меня в этом.
— Так разве дело заключалось только в достижении этой цели?
— В чем же ещё?
— Неужели вам ни разу не пришло в голову, что во сто крат более сильным двигателем всех моих поступков была любовь к Мионе, желание найти ее, узнать о ней хоть чтонибудь.
В глазах Этаны мелькнуло что-то похожее на растерянность:
— Любовь к Мионе? Уже тогда?.. Впрочем, сейчас я, наверное, догадалась бы об этом. Но в то время… В то время это просто не укладывалось в моих представлениях. Любить человека, которого почти не знаешь, который столько лет подряд не дает о себе никакой весточки, само существование которого окутано непроницаемой тайной, любить годы и годы, любить несмотря на все удары жизни! Как это странно… И… великолепно.
Этана прикрыла глаза и надолго замолчала, словно вспоминая что-то давно забытое:
— Нет, тогда я была искренне убеждена, что вас влекут лишь загадки необычных находок. Я не сомневаюсь, что и на Зуб Шайтана вы решили забраться только потому, что там размещались усилители нашей дальней связи. Ясно, как важно было для вас завладеть этими приборами или хотя бы сфотографировать их. Тогда вы с полным правом смогли бы поставить вопрос о новой экспедиции в Вормалей.
Но злая ирония заключалась в том, что никаких усилителей на скале уже не было, а наши автоматы приступили к ликвидации базы на Тинто. Предупреждать вас об этом было бессмысленно. Трудности восхождения вас, как и прежде, не пугали. И вот произошло то, за что вы вправе были назвать меня злодейкой.
Да, я знала обо всем, что произошло на скале. Я видела, что вы гибнете, гибнете самой мучительной смертью, и ничего не могла сделать, чтобы облегчить вашу участь. Только… Вот чего мне стоило это «злодейство», — Этана отвела в сторону прическу, и Максим увидел серебристую прядь на виске, за ее маленьким красивым ухом. — Вы можете мне верить или не верить, но все то время, что вы провели на вершине скалы, я ни на секунду не сомкнула глаз и не встала из-за пульта вводной системы Кибера.
А дело заключалось в том, что в то самое время командование ваших ракетных войск в порядке учения выбросило в каких-нибудь сотне километров от Вормалея большой десант и создало базу с массой радаров и прочей электронной техники. В этих условиях я вынуждена была даже убрать с орбиты спутник-ретранслятор, работающий на Вормалей, и лишить сознания улетевшую в челночке Миону, чтобы, возвращаясь с Тинто, она случайно не воспользовалась каким-либо источником излучения. Само наблюдение за скалой сказалось в высшей степени затруднительным. А Кибер, основой всех программ которого была первостепенная забота о сохранности корабля и его экипажа, отказывался даже анализировать возможности вашего спасения.
Единственное, что я могла сделать, это послать к вам аварийный снаряд. Он стоял уже в стартовом шлюзе, в него была заложена вся необходимая программа. И, видимо, в самый последний момент я воспользовалась бы им, несмотря на все возможные последствия. Но любящее сердце Тани опередило меня… А может, и спасло Ао Тэо Ларра от очень больших бед.
— И вы ничего не смогли сделать для нее?
— Я сделала все, что могла. И тем не менее…
— Я сделала все, что могла, — повторила Этана с каким-то особым упорством, словно стараясь убедить в этом себя, и отвела глаза в сторону. — Ну, а дальше… Дальше вы все знаете. Мы расстались с Вормалеем навсегда, а моя недоброжелательность к вам как-то сразу исчезла. Нет, не потому, что я чувствовала себя в чем-то виноватой перед вами, ведь я всегда была прежде всего командиром галактического корабля. А потому, наверное, что поняла: вы, как человек, были неповинны ни в своем, в общем-то похвальном упорстве, ни в тех жизненных ошибках, каких наделали вследствие слишком большого мягкосердечия, или под бременем тех условностей, каких так много еще у людей Земли.