Астра. Исцеление любовью
Глава 1
— Мама, мамочка, — слышу шепот Кита совсем рядом. — Мамочка, ты только не умирай, хорошо?
— Не умру, — шепчу в ответ и не открывая глаз нащупываю руку сына. Сжимаю холодную ладошку. — Просто, мне надо немного полежать.
Я не уверена в своих словах… Спина горит огнём, меня кидает то в жар, то в холод. Стараюсь остаться в сознании, чтобы дать наставления Киту. Справится ли? Если нет, я умру.
— Кит, где отец?
— Не знаю, — буркнул мальчонка, шмыгая носом. — Ушел, сразу после того как…
Ещё один шмыг, более сопливый. Плачет…
— Сбегай к Анке, попроси настойку от жара, — собираясь с силами, прошу я. — И мазь. Сможешь? Возьми монетку в сундуке, под бельём.
— Я не уйду, — мальчишка крепче сжимает мою руку. — А что, если я не успею? Если ты…
— Я не умру, не бойся, — стараюсь придать своему голосу уверенности, но выходит отвратительно. — Но стоит поторопиться, чтобы я скорее выздоровела.
Кит целует меня в щёку и убегает. Я слышу, как хлопнула дверь и стараюсь не отключиться.
Сколько я так лежу? День? Два?
С трудом открываю глаза и сквозь пелену рассматриваю комнату. Это не сон…
Каждый раз, просыпаясь, я надеюсь, что это просто кошмар. Что я сейчас проснусь у себя в квартире, выпью воды и буду ещё долго вспоминать кошмар. стараясь унять учащённое сердцебиение.
Только вот во сне не чувствуешь боли. А за последнюю неделю боли я испытала слишком много, чтобы осознать — я не сплю.
Я больше не Алёна Демидова, простой офисный работник в одном из крупных мегаполисов.
Я — Астра, жена тирана и мать очаровательного мальчишки в какой-то захудалой деревне.
Я вновь погружаюсь в болезненный сон, но ненадолго.
— Мама, я принёс, мама, — Кит трясёт меня за плечо. Боится, что не успел.
— Хорошо, милый, ты умничка, — шепчу еле слышно. — Вылей снадобье в кружку с водой и дай мне.
Спустя минуту губ коснулось что-то холодное. Кружка, отлично. Из последних сил приподнимаюсь и делаю несколько больших глотков. Снадобье горькое, отвратительное на вкус, но я пью не морщась.
Аккуратно опустившись на спину, глубоко вздыхаю. Осталось немного потерпеть, когда сойдёт жар, а потом попросить мальчишку намазать спину мазью. Она уберёт воспаление и тогда, если ещё не поздно, я пойду на поправку.
— Сколько я спала? — тихо спрашиваю, поворачиваясь к сыну и глядя на чумазую мордашку.
— Четыре дня, — шепчет Кит и, не сдержавшись, утыкается в моё плечо.
Худенькие плечи дрожат, слышатся всхлипы. Мой сильный мальчик больше не в силах сдерживать рыдания.
— Теперь всё будет хорошо, милый, — шепчу я, гладя Кита по голове. — Всё уже прошло.
— Мама, давай сбежим, — всхлипывает мальчишка. — Давай убежим так далеко, чтобы отец нас не нашел.
Убежим…
Я думала об этом и даже представляла, куда мы сбежим. Но это невозможно.
Василий в очередной раз вернулся пьяным и с огромным желанием поучить жену и сына, как нужно встречать хозяина. Я успела спрятать Кита, но самой избежать наказания не удалось.
— Ты кушал? — спрашиваю я, так и не ответив на предложение.
— Да, хлеб. И яйца пил. Но я немного, чтобы отец не заметил, — роняет мальчишка. — Тебе уже лучше?
— Немного, — слабо улыбаюсь. — Поможешь мне? Надо мазь на раны нанести.
— Помогу, — с готовностью кивает Кит. В его глазах теплится надежда, что мама будет жить.
— Тогда иди и хорошенько вымой руки.
Я не хочу, чтобы мальчик видел изуродованную спину.
Я знаю, что там… Отвратительные, воспалившиеся борозды, с серыми прожилками гноя и запекшейся кровью. Нельзя такое показывать малышу, но сама я не справлюсь, а без обработки просто умру.
Перевернувшись на спину, дожидаюсь Кита и принимаюсь диктовать, что именно надо сделать.
— Намочи чистую тряпку и приложи там, где полосы, прямо на сорочку, потом ножницами разрежь сорочку и промой раны чистой тряпкой. И только потом нанеси мазь. И не бойся, если я буду стонать или и вовсе потеряю сознание. Ты всё делаешь правильно.
Я сжимаю зубами подушку, чтобы не закричать от боли, как только спины коснулась тряпка.
Главное, не напугать мальчика. Ему и так сложно. Мне даже попросить о помощи некого. Здесь никто не помогает… Будет гореть дом — на помощь не придут. Дай бог, чтобы дровишек не подкинули.
Я тихо стону, уткнувшись в подушку и уговариваю себя потерпеть. Я чувствую, как дрожат руки мальчишки. Слышу, как он давится слезами. Но продолжает наносить мазь, дёргаясь каждый раз, стоит мне застонать.
Сердце сжимается от жалости к ребёнку.
А ведь он и не знает, что его родная мама погибла, не вынеся очередных побоев.
Так будет и с нами, если я ничего не придумаю. Мне бы скорее подняться на ноги.
— Всё, — всхлипывая, говорит Кит. — Я всё сделал. Тебе лучше?
— Очень скоро будет, — шепчу, понимая, что на спину мне ложиться пока нельзя. — Мне надо немного отдохнуть. Не пугайся.
— Можно я останусь здесь? С тобой?
— Можно, но если придёт отец, то беги, спрячься на сеновале, хорошо? — я замираю, ожидая ответа.
Ты же послушный ребенок, ты же сделаешь, как тебя просят?
— Я не оставлю тебя, — тихо, зло и отрывисто бросает мальчишка. — Я больше не позволю тебя бить!
Прикусываю губу, чувствуя, как сердце сковывает ледяной страх. Он же убьёт тебя… Василий огромен. Говорят, в его роду были великаны и берсерки. Я верю этим слухам. Сил у моего мужа действительно много, а ярость кровавой пеленой застилает глаза.
Что ему худенький мальчишка, в котором веса дай бог килограмм двадцать?
Прикрываю глаза и слабо вздыхаю.
— А что мне делать, если он убьёт тебя? — шепчу еле слышно, крепко сжимая ладошку сына. — Зачем мне тогда жить? Пообещай мне, слышишь? Пообещай, что убежишь и заткнёшь уши, не будешь слышать ничего. Иначе я не смогу защитить себя, зная что ты в опасности.
— Обещаю, — давится слезами мальчишка, не понимая, что я его шантажирую.
Сын забирается ко мне под бок, уставший и замученный. Я не ругаю за грязную одежду и чумазое лицо. Просто накидываю на нас одеяло и прикрываю глаза. Нам следует отдохнуть.
Я уплываю в сон. Обычный сон без боли и кошмаров. Мне снится моя прошлая жизнь. Обычная, но одинокая. Пять лет назад муж заявил, что всё же хочет нормальную семью, полноценную. И ребёнка хочет, а я…
Я дефектная, не способная выносить малыша и подарить мужу настоящую семью.
Я чудом не свихнулась от горя, потратив все сбережения на психотерапевта, который вывел меня из депрессии. Ожила и уже не рыдала ночами, понимая, что главная мечта, родить ребёнка, так и останется неисполненной. Даже подумывала взять малыша из детского дома. Или не совсем малыша, а ребенка постарше. Но для этого мне необходим приличный счёт в банке и квартира побольше.
Я не успела…
Там, на Земле моя жизнь оборвалась по нелепой случайности. Я слишком близко подошла к краю платформы в метро, кто-то случайно толкнул. Не удержавшись, упала на рельсы. Последнее, что увидела, был приближающийся подвижной состав.
Я распахиваю глаза и тихонько вздыхаю. Кит ещё спит, спокойно сопя. Спина болела меньше, а жара и вовсе практически не было. Лишь небольшая ломота в теле.
Откинув одеяло, я встаю и делаю несколько шагов. Качает от усталости и голода, так что мне просто необходимо подкрепиться. Переодев сорочку, выхожу из комнаты и аккуратно прикрываю за собой дверь.
На кухне бардак. На столе миски с засохшей кашей и воткнутой ложкой. Кит пытался это есть? Ужас… Дома прохладно, так что первым делом растапливаю печь. Дров ещё немного есть, а потом Кит сбегает в дровник. Надо что-то приготовить.
Нахожу в сенях несколько картофелин и, только обмыв, закидываю в глиняный горшок. Сварю так. Зарубить и ощипать курицу у меня просто не хватит сил. Позже отправлю мальчишку, пусть соберёт яиц, сколько найдёт.
— Мама! — крик из спальни заставляет вздрогнуть
Подойдя к двери, приоткрываю с улыбкой.
— Я здесь, всё хорошо. Вставай, скоро будем кушать. Только тебе надо сходить в дровник и курятник.
Мальчишка мигом вскакивает и бросается вон из дома, торопясь выполнить поручение. Радуясь, что он не один. Вскоре возвращается, держа в руках штук пять яиц.
— Больше нету, — расстроенно бормочет Кит, отводя взгляд. — Я всё съел.
— Ничего, этого хватит, — треплю мальчишку по рыжим волосам. — Беги за дровами, а я сейчас яйца пожарю.
Ставлю на плиту чугунную сковородку, смазываю её свиным жиром. Масло давным давно уже закончилось, а Василий не спешит пополнять запасы. Впрочем, он практически не живёт дома. Приходит только воспитывать…
Полагаю, где-то в деревне у него завелась любовница. Что же, мне лучше. Никто не пытается задрать подол, требуя исполнения супружеских обязательств.
Как только жир на сковороде начинает шкворчать, я разбиваю яйца и, чуть присолив, прикрываю крышкой. Пару минут и яичница будет готова, а там уже и картошка сварится.
— Иди, мой руки и садись за стол.
Кидаю старую деревянную доску на стол и ставлю сковороду прямо на неё. Сполоснув вилки, кладу рядом.
Ставлю на плиту чистый горшок и наливаю в него воды. Где-то у нас ещё оставался чайный сбор, он придаст сил.
Кит садится за стол, но к вилке не притрагивается, жадно глядя на яркие желтки.
— Почему ты не ешь? — хмурюсь, глядя на ребёнка
— Там мало совсем, а тебе надо много кушать, чтобы быстрее выздороветь, — бормочет мальчишка, сглатывая слюну. У него отчётливо бурчит живот.
— Не говори глупости, — протягиваю вилку и откладываю свою. — Ешь, силы нам всем нужны. На двоих здесь вполне хватит.
Мальчишка набрасывается на еду, обжигаясь.
— Не торопись, — улыбаюсь я. — Кушай спокойно.
Но мальчишка смотрит на меня диким волчонком и торопливо жуёт.
Я лишь вздыхаю.
Сложно объяснить мальчишке, что нужно есть медленно, тщательно пережевывая пищу. Особенно, если все семь лет жизни только и делали, что торопили. Не успел за пару минут? Пошел вон из-за стола. А ес