— А к зиме ещё заготовим. Вон, попросим Рорика и Дилана нам дров заготовить, а взамен мазь им сварим. Кстати, нам же ещё отвар надо приготовить.
Мы подошли к курятнику. Кит действительно постарался. Кормушки и поильник стояли чистые, жердочки светлые, без слоя грязи и помёта. А в загончике на чистом песке лежала трава.
— Ты большой молодец, сын, — похвалила мальчишку ни капли не солгав. — Теперь я точно знаю, что могу положиться на тебя во всём.
По пути домой, зашли в баньку и растопили печь. Показав Киту, как делать, наказала ему подкладывать дрова, а сама пошла в дом. Убрав в погреб похлёбку, как в холодильник, растопила печь и принялась готовить ужин.
Но так и не успела даже крупу закинуть, отвлёк стук в дверь.
— Эй, травница! Помощь твоя нужна, ей! — кричали из-за двери.
— Кого там принесло на ночь глядя? — рыкнула я, распахивая дверь. — Ну?
— Хозяйка, там это, мать у Фрола помирает, помоги, а! — хрипло и с одышкой ответил Дарк. — Сутки уже разродиться не может.
— Так а я чем помогу? — ошалев, спросила я. — Не умею роды-то принимать! Повитуху бы, или лекаря.
— Так где взять? Астра, выручай, помрёт же! — из-за плеча Дарка высунулся Адам.
— Чёрт с вами, идёмте, — букркнула. — Сейчас, только сына предупрежу.
Я вернулась в дом и оторвала листик у рафки. Да. это не волшебный цветок, но кое-что может. Также набрала ещё травок, которые могут пригодиться. Та же ромашка прекрасно обеззараживает.
Но сутки в родах… Я не уверена, что мать с младенцем выживут. Особенно без медицинской помощи.
Забежав в баню, попросила Кита самостоятельно помыться в бане, а потом идти домой. И, скорее всего, сегодня меня не ждать. Мальчишка было дёрнулся идти со мной, но пришлось строго отказать. Видеть такое ему рановато. Да и непонятно, на сколько застряну там, с роженицей. А ребёнку ночью спать полагается.
Сев в телегу, крепко схватилась за корзину с травами. И не зря.
Адам, сидевший рядом, так поддал кобыле, что она рванула с места словно за ней волки гнались. Взвизгнув, ухватилась за борт телеги. Боги, не перевернуться бы нам, а то и до роженицы не доедем, и сами пострадаем.
А спустя минут пять, мы остановились у дома, возле которого ходил народ. Понурый такой, словно…
— Боги, неужели мы не успели, — прошептала я, прижимая ладонь ко рту.
— Зря привезли, — криво усмехнулась старуха, выходя из дома. — Лекаря бы сюда, а травница… Что она сделает, да ещё такая юная?
— Уйди, мать, уйди, — отмахнулся мужчина лет сорока.
— Эх ты, говорила, женись на Марьке, у той здоровья на десятерых хватит. Нет же, выбрал дохлую, помрёт теперь, дитя без мамки оставит, — продолжила ворчать старуха.
Но её уже никто не слушал. Я зашла в дом и скривилась от запахов. Да тут не рожая умереть можно, задохнувшись от спёртого воздуха.
— Окна распахните, — попросила я, проходя вглубь дома. Туда, где слышались стоны.
Приоткрыв дверь в тёмную коморку, в нерешительности застыла. Молодая женщина тихо стонала, иногда срываясь на крик. В у глу плакал ребёнок, мальчишка. Наверное и есть тот самый Фрол. Возле роженицы девушка причитает.
— Уберите тряпку с окна и уведите ребёнка, — потребовала, делая шаг вперёд. Раз уж пришла, надо что-то делать. — Нагрейте воды, много. И живее. И чугунок кипятка нужен, с чистой водой. Также нужны чистые тряпки и простыни.
Девушка сдёрнула шторы и приоткрыла окно, запуская в дом свежий воздух. А я наконец смогла посмотреть на роженицу.
Устала… В глазах такая безнадёжность и, наверное, желание отмучиться уже.
— Ты меня слышишь? — тихо позвала женщину и дождавшись кивка, продолжила. — Хорошо, тогда я сейчас буду спрашивать, а ты отвечай. Как давно живот схватывать начало?
— Вчера вечером, — простонала роженица. — А сегодня утром потекло. Но не рожается, никак.
Я взяла женщину за руку, нащупывая пульс. Прикрыв глаза отсчитала минуту. Слабенький. Сейчас дам травок, может получше будет.
Итак, мне просто надо вспомнить. Бабушка брала Астру с собой на роды. Астра хоть и была малышкой, но всё видела и знала. Надо только вспомнить. Плюс, знания из своей жизни. Да, роды я не принимала, но в век интернета и технологий, у нас слишком много разнообразной информации.
Вымыв руки, я дождалась пока мне принесут кипяток и заварила в ней рафку. Оставив остывать, я откинула покрывало и на секунду прикрыла глаза, вспоминая, что делала бабушка.
" — Астра, не вертись, а смотри внимательно, такое не часто бывает.
— Бабушка, а почему ребёночек не хочет в наш мир?
— Он хочет, но в животике неправильно лежит, ему помочь надо.
— Как помочь? Ты расскажешь ему, как правильно повернуться?
— Нет, я сама его переверну. А ты смотри внимательно. И запоминай. Возможно, ты однажды спасёшь жизнь мамы и ребёнка.'
А что, если и в этот раз неправильное предлежание плода? В любом случае, проверить надо. Если не поможет… Нет, о таком я думать не хочу.
Нащупать малыша оказалось не сложно. хотя я и запаниковала вначале, не понимая, что я трогаю. Голова это или спина, или попа… Но спустя пару секунд до меня дошло, что малыш лежит на спине, ещё и ножка пуповиной обмотана.
— Ну что, милый, пора распутываться и выходить, — пробормотала я, вспоминая, как это делала бабушка. — Давай, родной, мама твоя уже без сил, так что потрудиться надо нам.
Развернуть малыша оказалось не трудно, как и распутать ножку. Только роженица практически все силы растеряла, едва стонет.
Убедившись, что малыш лежит правильно, я потрогала отвар рафки. Ещё горячий, но терпимо, выпить можно.
— Напои роженицу отваром, — попросила я, надеясь, что отвар успеет подействовать. Рафка хорошо тонизирует, но сутки мучений без еды и сна…
— Ну что, давай постараемся, хорошо? — спросила у роженицы, дождавшись, когда она допьёт отвар. — Я буду давить на живот, а ты тужься, ладно?
Как только женщина напряглась, я надавила на живот, выталкивая малыша. Я молилась, чтобы всё прошло удачно, насколько это вообще возможно. Я даже задумалась, а надо ли оно мне… Только вот я больше ничего не умею, только травы собирать да лекарства делать.
Но мы справились. Даже пуповину перерезала почти без страха. Дрожащими руками подняв ребенка, я легонька шлёпнула по попе, заставляя кроху заплакать, раскрывая лёгкие. Отдав девочке-помощнице малыша, я попросила роженицу ещё потужиться, чтобы вышел послед.
— Он здоров? — тихо спросила роженица.
— Она. Это девочка, — улыбнулась я. — На вид вроде здорова, но я же не лекарь. Время покажет.
Запарив ромашку, я добавила её в маленькую деревянную бадью. Омыв малыша, закутала его в пелёнку и передала уставшей маме.
— Спасибо вам, — шепнула женщина, с умилением глядя, как дочь жадно сосёт грудь.
Улыбнувшись, обмыла роженицу ромашкой и укрыла.
— Не забывай пить укрепляющие отвары, вам это сейчас очень надо, — посоветовала я. — Ну а моя работа на этом закончена.
Вытерев руки, вышла из дома и удивлённо огляделась. Это же сколько времени мы с ней провозились, что на улице такая темень?
— Померла? — ехидно спросила бабка, а мужчина, сидевший у крыльца, низко опустил голову.
— Кто отец? — спросила я, игнорируя старуху. — Иди, знакомься с дочерью.
— А Нона? Что с Ноной? — тихо спросил мужчина, поднимая голову.
— Жива, кормит малышку, — улыбнулась я и повернулась к Адаму. — Отвези меня домой, пожалуйста.
Адам кивнул и помог забраться в телегу. В этот раз он не нёсся как ополоумевший, но и разговорами не доставал. Видимо, понимал, что я слишком устала для праздной болтовни.
Попрощавшись у калитки, я поспешила домой. Но только я зашла домой, как на меня налетел маленький ураган.
— Мама!
— Всё хорошо, милый, всё хорошо, — прошептала, гладя сына по спине.
— Ты в крови, — тихо сказал Кит, отстраняясь и со страхом разглядывая моё платье.
— Это не моя кровь. А ты почему ещё не спишь?
— Не мог уснуть без тебя, страшно, — смутился мальчишка.
— Тогда ставь воду на чай, а я схожу в баню пока.
Взяв запасные вещи, ушла в баню. Она ещё не до конца остыла, так что я не особо торопилась. Сев на лавку, устало вздохнула. Не знаю, выживут ли мои первые пациенты. Я же не врач, могла и не увидеть, что что-то не так. Но надеюсь девочки выживут и будут здоровы.
Когда я вернулась, чай уже был готов, а Кит сидел за столом, в ожидании.
— А что там было? Куда ты уходила? — заинтересовался мальчишка.
— Роды принимать, — улыбнулась я, вспоминая кроху. — Девочка родилась.
— Ты говорила, что будешь меня учить, а сама с собой не взяла, — вздохнул Кит. — Как же я тогда учиться буду?
— Не во всех случаях я буду тебя брать. Бывают случаи, когда твоё присутствие не желательно. Например, рождение ребёнка. Конечно, тебе бы следует знать, как помогать женщине в родах, но тебя просто не пустят, понимаешь? — подбирая слова, попыталась объяснить мальчишке. — Женщины стесняются и не пускают мужчин.
— А лекаря? Если лекарь — мужчина? Тоже не пускают?
— Лекарь это лекарь. — рассмеялась я, радуясь, что у Кита присутствует критическое мышление. — Вот вырастешь, выучишься на лекаря, и тебя будут звать во все дома. А пока ты начинающий травник, которого к роженице не пустят, даже если она помирать будет.
— Какая глупость, — нахмурился сын. — Если роженица умирает, какая разница, кто её помогает. Лишь бы помогли.
Я промолчала. Можно было рассказать о несовершенстве мира, в котором он живёт. О скуке, о хлебе и зрелищах, о восприятии критики и важности мнения окружающих. Но я вижу живой взгляд Кита, его размышления о стыде, и понимаю, что не хочу вынуждать его жить и думать шаблонно. Тем более, я с ним полностью согласна. Какая глупость — осуждать человека, который принял помощь и тем самым сохранил себе жизнь. Я бы не хотела, чтобы мой ребёнок рос в таком обществе, но другого нам не дано. Единственный выход — получить диплом лекаря и автоматом стать уважаемым человеком. Чем больше уважают, тем чаще закрывают глаза на несовершенства. Но как вырастить ребёнка в глухой деревни, и при этом не навязать ему местных стереотипов?