Правые социалисты, пытаясь угрожать кризисом «безвластия», тоже подали в отставку: соответствующие заявления написали и.о. председателя КНВ эсер Якиманский, комиссар милиции меньшевик Аствацатуров, секретарь КНВ эсер Сигалов.
Это никого не испугало. Лидеры КНВ из числа левых эсеров и большевиков больше не видели необходимости в сохранении этой конструкции. Их вожди в Петрограде договорились о создании единого советского правительства. В этих условиях поддержание особой астраханской формы управления лишалось всякого смысла и, более того, препятствовало получению денег из Центра. Вопрос был не в том, провозглашать власть Советов или нет, а в том, есть ли возможность подавить военное выступление противников такого решения.
Казаки и 156-й пехотный полк
Назревал вооруженный конфликт, сторонами которого становились Правительство Астраханского Казачьего войска и Совет рабочих и солдатских депутатов. Обе стороны располагали военными силами.
В подчинение Войскового правительства входили:
– 3-й казачий полк полковника Стрелкова;
– 1-я особая Астраханская сотня (150 человек);
– 1-я, и она же и последняя, батарея из четырех орудий.
Казачий Совет начал планировать восстание еще 20 декабря[366]. Проводились совещания, а имевшиеся орудия были переброшены подальше от контролировавшегося Советами гарнизона – на Казачий бугор.
Оружия, впрочем, было не очень много. На войсковом складе и на руках у казаков находились 1142 винтовки, 34 револьвера, 776 шашек и 620 пик, а также 104 000 патронов. Еще личное оружие было у пехотных офицеров, которые могли поддержать выступление[367]. Что важно – имелось до 30 пулеметов[368] и четыре упомянутых орудия.
Любопытно, что батарею обслуживали 176 человек! Столь высокое число орудийной прислуги свидетельствовало об одном: идти на фронт у астраханского казачества желания не было, а начальство предпочитало иметь пусть даже такие резервы в Астрахани.
С включением калмыков в состав Астраханского казачьего войска и формированием офицерского ополчения силы, подчиненные АКВ, выросли. По оценкам одного из офицеров штаба АКВ Бальзанова, к середине января 1918 года эти силы насчитывали 1200 человек, в том числе 450 казаков, 400 офицеров, 240 калмыков (в трех сотнях), а также 150 человек в артиллерийском отряде[369].
Боевая ценность калмыков при столкновении с опытным противником была невысока, так как с 1812 года они не призывались в армию и им было запрещено владеть оружием. Командование не очень им доверяло и выдало на три калмыцкие сотни только 85 винтовок[370].
Из числа офицеров сформировали две роты под общим командованием полковника Сахарова, специально прибывшего в Астрахань.
Чуть позже было вооружено 200 студентов и гимназистов и еще столько же горожан, преимущественно мещан. Их назвали «вольным казачеством». Решение о создании «вольного казачества» было принято Войсковым правительством 26 ноября, после чего по городу были расклеены призывные объявления[371]. Станичники к инициативе отнеслись отрицательно, и «вольные казаки» в Войско приняты не были. Хотя им выдали оружие, боеспособность подобного ополчения оказалась невелика. Однако иных резервов у противников Советов не имелось.
В сентябре 1917 года атаман Бирюков отзывает с фронта оба казачьих полка для… создания Астраханской казачьей бригады! То есть нет еще никакого большевистского переворота, нет демобилизации, нет Брестского мира, а Бирюков выводит с фронта две полноценные части и отправляет их в глубокий тыл, в Камышин. После корниловского мятежа такой поступок означал одно: казачья верхушка собирала резервы для захвата власти.
Но с фронтовиками вышла накладка. Они устали воевать и не видели в этом смысла. После Февральской революции командование использовало их на фронте как конную жандармерию для подавления солдатских волнений. Это вызвало среди ветеранов еще большее недовольство. Поэтому в Камышин тысяча двести астраханских казаков, отозванных с фронта, прибыли, а вот в Астрахань в подчинение атамана они двигаться уже не стали. Бригада погрузилась в митинги. Командир бригады полковник Аратовский явно не справлялся с ситуацией. Некоторую опору для него представляли только две относительно лояльные сотни 1-го полка с одним орудием, выдвинутые на железнодорожную станцию Кайсацкая.
В то время как Войсковое правительство испытывало кадровые проблемы, на левом поле среди казаков выявились два ярких народных лидера. Ими стали хорунжий[372] 1-го полка Сергей Буров и командир второй сотни 2-го полка Мина Аристов. 26-летний Буров вступил в партию левых эсеров, 30-летний Аристов был большевиком. Буров возглавил Казачий Совет кавбригады, а Аристов отправился в Астрахань.
Об этих людях есть смысл рассказать чуть подробнее. Сергей Буров родился в станице Александровской Царевского уезда. До мировой войны он работал учителем в Копановке. После мобилизации Буров ускоренным образом закончил Оренбургское казачье училище и в звании хорунжего был отправлен в действующую армию. После революции Буров был выбран в дивизионный комитет и активно вошел в политическую жизнь.
Мина Аристов родился в Красном Яру в 1887 году, обучался в Астраханской мужской гимназии, затем в Киевском университете, который, впрочем, не завершил и поступил в Оренбургское казачье юнкерское училище. Призер стрельб из винтовки и револьвера, с началом мировой войны он был мобилизован. Командуя сотней, Аристов отличился в боях, получив пять орденов за проявленную храбрость и отвагу. Ордена он пожертвовал на нужды войны, а после Февральской революции был избран офицерами дивизии делегатом на съезд частей Западного фронта. С этого момента революционный водоворот полностью поглотил его[373].
Возвращение Аристова в Астрахань приобрело огромное значение.
В начале декабря 1917 года полковое собрание 156-го пехотного полка избрало Аристова своим командиром. Полк был настроен просоциалистически, но совершенно небоеспособен, и нуждался в решительном и опытном руководителе.
На бумаге, в 156-м запасном полку числилось более 3500 человек. Но, как показали летне-осенние события, полк находился в стадии глубокого разложения. Наиболее боеспособным подразделением была мусульманская рота. Состояние прочих подразделений зависело от командного состава и было весьма различным.
Аристов вспоминал: «батальон, расположенный на Косе, представлял из себя скопище людей, бывших на содержании в лучшем случае и в худшем занимавшихся мародерством, в особенности первая рота (основная), расположенная на Косе в нашем тылу, которая в большинстве своем состояла из косинских хулиганов, против которых приходилось высылать специальные отряды красноармейцев и других сознательных товарищей солдат, с тем чтобы силой пресекать их грабежи»[374]. Значительная часть 156-го полка была призвана из других губерний, и вопросы борьбы за власть в Астрахани для этих людей были чужды.
В дополнение ко всем неприятностям предыдущий командир полка Алексеев делал все возможное, чтобы передать имущество 156-го сп интендантам Казачьего войска. Он смог перебросить в Покровский монастырь даже две пушки[375]. Юридически Алексеев совершал должностное преступление (хищение), а политически готовил военный переворот.
Аристов приказал арестовать Алексеева. Затем, опираясь на поддержку полкового комитета, он отменил отпуска (вне города), установил связь с городским Стачечным комитетом и начал инвентаризацию имущества.
Выяснилось, что полк располагает всего четырьмя пулеметами, двумя бомбометами с шестью бомбами (по другой версии, бомб было сорок) и двумя тысячами разношерстных винтовок французского, японского и русского образца. Пятьсот из них были неисправны[376]. Патронов в наличии оказалось совершенно недостаточно[377].
Большевики и левые эсеры с лихорадочной энергией занялись ремонтом техники и поставкой с удаленных складов пулеметов и патронов. Ряд контрреволюционно настроенных офицеров был арестован.
Еще 4 декабря председатель Исполкома СРСД левый эсер Перфильев обращается в Казанский военно-окружной комитет с просьбой отпустить Астраханскому Совету 1500 винтовок, 50 револьверов и два пулемета, а также и соответствующее число патронов к вышеозначенному оружию. «В Астрахани организовалась Красная гвардия, – пишет Перфильев, – и с каждым днем записывается в оную большое количество людей, а обучаться нечем, и в гарнизоне чувствуется большой недостаток оружия. Пулеметов же совсем не имеется»[378]. Просьба была удовлетворена. Оружие привез Долганов, сопровождаемый отрядом из двадцати мусульман. Он доставил в Астрахань три пулемета «Кольт» и триста тысяч патронов к ним[379].
Пулеметы были распределены между 12-й, 14-й и мусульманской ротами.
Аристов выдвинул наиболее надежные части 156-го сп за пределы крепости: 4-ю роту в здание Персидского подворья на Московской улице, 14-ю роту в парк Аркадия, роту правопорядка в здание Водопровода, а мусульманскую роту – на Косу, для прикрытия коммуникации между Крепостью и портом, через который могла при необходимости подтянуться помощь от рабочих, ловцов и крестьян. 7-я и 1-я (литерная) роты стояли в Кремле.
Часть Красной гвардии охраняла Пречистенские ворота Кремля и прилегающие к нему здания на ул. Московская. Всего в ней насчитывалось около 300 человек, но в основном красногвардейцы не были отмобилизованы и жили у себя по домам, собираясь время от времени для учебных стрельб. Запас винтовок они пополняли за счет разоружения милиционеров, которые особого сопротивления не оказывали