.
Парадоксальным образом преимущество большевиков было сформировано за счет сел. В столице края преобладали левые эсеры. Городской Совет Астрахани призвал к войне с немцами, потребовал ускоренной социализации промышленности (вместо «рабочего контроля») и делегировал на съезд двух левых эсеров (Якубчика и Краснова) и внепартийного профсоюзника Бурлакова из союза металлистов. Протесты Трусова были проигнорированы. Из числа депутатов Горсовета большевиков было всего 17, левых эсеров и максималистов 22–25, а беспартийных около 30. Руководил горсоветом максималист Цыпин[535].
Анархия – мать порядка
Практически все сведения о работе анархистов Астрахани в данное время нам известны из воспоминаний Нестора Махно. В марте 1918 года он был вынужден покинуть оккупированную немцами Украину. Товарищи поручили Махно выяснить положение дел с анархистским движением в России, побывав в Ростове-на-Дону, Саратове, Царицыне, Тамбове, Москве и Астрахани.
В конце апреля Нестор Иванович прибыл в Астрахань. Посмотрев на развалины в центре города и немало изумившись им, он попробовал получить временную работу в местном исполкоме. Принявший его максималист Авдеев предложил Махно потрудиться в агитотделе.
«За те дни, что я числился в агитотделе, – вспоминал Махно, – я разыскал астраханскую группу анархистов-коммунистов. Она издавала газету “Мысли самых свободных людей”.
Товарищи из этой группы показались мне очень славными работниками; но они не могли развернуть своей работы: они были связаны чекой. Им нельзя уже было свободно выступать с идейной критикой против всех ужасов, творившихся чекой»[536]. Никаких «ужасов чеки» в Астрахани в это время не творилось, и вообще ЧК была сформирована в крае только в июне 1918 года. В Центре у анархистов действительно были проблемы. В Москве и Петрограде их организации оказались насыщены бандитами, которые занимались грабежами, похищали, пытали людей для получения выкупа и в итоге были разоружены ЧК.
В Астрахани в это время анархисты свободно заняли контору братьев Сапожниковых. Над ней теперь развивалось черное знамя с надписью «Трепещите, буржуи!». Рядом были подняты еще два флага: один черный с классическим лозунгом «Анархия – мать порядка» и кумачовый с призывом «Да здравствует Красная армия». Эту красочную инсталляцию дополняли два огромных штандарта у входа: «Клуб анархистов» и «Штаб черной гвардии»[537].
Надо отметить, что анархисты пользовались определенной популярностью на предприятиях. На заводе «Кавказ и Меркурий» ярким лидером фабзавкома стал Иван Зазнобин, а на Болдинских промыслах бр. Сапожниковых – 25-летний Алексей Краснобаев. Летом 1918 года несколько анархистов были избраны делегатами II Краевого съезда Советов[538].
Все неприятности анархистов в Астрахани ограничились тем, что 28 июня местный Совет народных комиссаров отказал им в предоставлении десяти пудов бумаги для дальнейшего выпуска газеты «ввиду декрета центральной власти о расформировании анархистских организаций»[539]. Сам Махно этого события уже не застал, поскольку еще в мае отбыл в Саратов.
Правые социалисты в оппозиции к Советам
Правые социалисты поначалу действовали довольно свободно. Они выпускали свои газеты: эсеры – «Голос революции», меньшевики – «Свободную мысль», – в которых значительное место уделялось бесчинствам большевиков в Петрограде и Москве.
Меньшевики были организационно слабы. Их единственным успешным мероприятием стало создание Грузинского общества. Подобное направление усилий оказалось связано с чисто субъективным фактором – одним из лидеров меньшевиков был Шалва Абдушели, а на Грузию наступали турецкие войска. В результате было избрано Национальное бюро и начался призыв добровольцев для защиты Грузии от османов[540]. Заодно грузины потребовали от губисполкома полмиллиона рублей в качестве компенсации за разрушения январских боев. Левые эсеры и большевики не собирались оплачивать вооружение конкурирующей партии и в качестве условия высказали неприемлемое предложение выставить вооруженный отряд грузин на Ростовский фронт[541].
Вскоре было принято решение вообще закрыть Грузинское общество, что резко ограничило возможности его руководителя и переключило Абдушели на другие интересы. Носивший пышные усы Шалва Зиновьевич был человек колоритный и удостоившийся отдельных фельетонов в советской прессе, которая описывала его как «красивого, статного мужчину, имеющего крупный успех среди особ женского пола из союза рыбной секции»[542].
Актив партии был ограничен редакцией газеты «Свободная мысль». Главным редактором был А. Иванов, а в коллегию входили Ш. Абдушели, А. Абилов, Р. Аствацатуров, А. Левханьянц, П. Ситкин и М. Цетлин.
В этом списке не случайно нет профсоюзного лидера Владимира Сарабьянова. Тот, поработав недолго начальником юротдела Комиссариата торговли, покинул Астрахань, переехал в Москву, где вступил в РКП(б) и мирно стал работать вначале экономистом, а затем перешел на работу в «Правду». Также заметным членом партии был державшийся особняком председатель продовольственного комитета Михаил Непряхин.
Гораздо больше преуспели правые социалисты-революционеры. Их штаб располагался в здании банка на Эспланадной улице, вместе с офисом общества потребителей. Эсеры проводили собрания, получая для этого лучшие залы в городе, причем выбирая самые острые темы.
Эсеры сохраняли влияние на селе. В последних числах марта в Астрахани открылся съезд уездных сельских делегатов. Его председателем стал Олег Семенов, произнесший речь про «новое рабство», идущее от немцев. В качестве почетного гостя и важного докладчика был приглашен Кузьма Терещенко, резко осудивший социализацию промыслов, за которую он выступал еще осенью 1917 года. В основном мероприятие было посвящено чисто техническим вопросам – учету земли, порядку разрешения споров, полномочиям земельных комитетов, но было выставлено и требование провести внеочередной съезд Советов Астраханского края, чтобы принять решение о свободе торговли[543].
13 апреля в Большом думском зале правые эсеры провели дебаты по вопросу свободной торговли. Впрочем, дебаты шли недолго. Прибывшие представители власти закрыли их сразу после выступления Кузьмы Терещенко[544].
Но пресечь мероприятия правых эсеров у советских начальников получалось не всегда. На собрания к эсерам приходили сотни людей. Одно из наиболее крупных мероприятий состоялось в Верхнем Баскунчаке, где 250 человек пришли на лекцию о программе эсеров. Идея свободного рынка здесь была воспринята на «ура». Рядом находились огромные солепромыслы, а чуть севернее, под Саратовым, в изобилии имелся хлеб. Спорить с эсерами по вопросам торговли местным большевикам было трудно[545].
Правые социалисты отказались занимать командные высоты, но некоторые из них вошли в новые органы власти. Одним из руководителей краевого комиссариата труда стал правый эсер Сигалов, который от имени наркомата участвовал в профсоюзных собраниях и выступал перед коллективами. Меньшевик Аствацатуров трудоустроился в Комиссариат юстиции на должность общественного заступника[546]. Эсер Семенов стал членом коллегии наркомата земледелия[547]. Меньшевики Иванов, Цетлин, Сарабьянов и правый эсер Беляев трудоустроились в городской Совет народного хозяйства[548].
Надо сказать, что эсеры преуспевали больше меньшевиков даже в городе. Отчасти это было связано с тем, что их организация еще не успела организационно расслоиться и жена максималиста Цыпина, например, была казначеем местной партийной организации правых эсеров.
Ячейки сторонников партии существовали на железнодорожном узле Астрахань-II, на заводе Нобиль, Верхнем Баскунчаке и т. п.[549] Съезд железнодорожников, объединивший представителей коллективов от Астрахани до Урбаха, избрал главой Исполкома Совета эсера Воробьева, а в сам Исполком, состоявший из девяти человек, – пятерых эсеров[550].
Была выпущена эсеровская «Памятка рабочему». На Форпосте эсеры вовсю пользовались возможностями дискуссии в Социалистическом клубе. Здесь, в доме Гулиной, советский сотрудник Сигалов рассказывал, что сам он, конечно, горячий сторонник Советов, но власти у Советов быть не должно. Это не анекдот, а почти дословный пересказ его речи из эсеровской прессы[551].
Партия вышла в решительную оппозицию новому правительству. Она критиковала его за непрофессионализм, требовала полной свободы торговли, настаивала на уравнительном землепользовании (то есть скорейшем изъятии земли у казаков). Партия призывала к сдержанности при национализации крупных хозяйств с целью сохранения управляемости ими, и очень невнятно декларировала необходимость рабочего контроля. Главной ее опорой, очевидно, были крепкие крестьяне и ловцы, а также торговые люди.
В Астраханском уезде правые эсеры вообще предприняли попытку перехватить власть. В начале апреля под председательством Терещенко и Сигалова они собрали делегатов из сел, провозгласив этот сход уездным съездом Советов. Представители губисполкома приглашены не были, а когда они все же пришли, их просто не пустили в зал. Съезд принял решение поручить уездным властям самостоятельно, без вмешательства из города, распределять продовольствие, осуществляя поставки рыбы за пределы губернии в обмен на хлеб. Речь шла о промышленных масштабах. Один из делегатов, например, таким образом пригнал из Саратова девять вагонов с мукой и был возмущен, что теперь у него их конфискуют по твердой цене