При самом комиссариате были открыты трехмесячные бухгалтерские курсы, столярная мастерская, классы переплетного и типографского мастерства.
Многие учебные заведения возникали снизу, и комиссариат узнавал о них только постфактум. Так, в середине марта студент Филиппов, договорившись с инженерами Фрейманом и Срединским, создал общество «Друзей детей Ямгурчевского района». Убедив церковь, Филиппов получил доступ в помещения Епархиального женского училища и вскоре развернул технические курсы для рабочих по алгебре, геометрии, химии, строительству, паровым котлам и электротехнике. К концу месяца на курсы записалось 116 человек[738].
На базе Учительского института и Семинарии решено было создать ускоренные курсы подготовки преподавателей. В августе намечалось открыть техникум с двумя отделениями.
Была поднята зарплата учителей. Теперь она составляла 150 руб. в неделю и превышала заработок комиссаров[739]. К осени зарплата учителей школы 1-й ступени достигла 800 руб., а директоров гимназий – 1200 руб. в месяц[740].
Констанин Бакрадзе разворачивал сеть передвижных кинотеатров и театров и даже задумался об идее «бродячих учителей».
В села выезжали лекторы, причем тематика их выступлений была связана с особенностями местности, чтобы отвечать практическим запросам скотоводов, ловцов и земледельцев.
Для детей создавались летние трудовые лагеря отдыха, еженедельно для учащихся ставили спектакли, организовывали походы в кино.
При комиссариате открылась библиотека, значительная часть которой была сформирована из книг, собранных в развалинах сгоревших во время боев зданий. В общей сложности было собрано более 5500 томов. Была дана заявка на получение книг из Москвы. Спросом пользовалось все – книги Толстого, Достоевского, работы по астрономии, физике, химии, истории и, конечно, беллетристика. Подростки зачитывались Жюль Верном и Фенимором Купером, погружаясь в мир прерий и невероятных приключений[741].
Открывались детские площадки. Они представляли собой не что иное, чем то, к чему мы привыкли сегодня. Это были центры, сочетавшие в себе разнообразные качели и прочие игры с обучением. Учили переплетать книги, плести корзины, лепить из глины посуду и делать многое другое. Поначалу площадок было пять – у церкви кн. Св. Владимира, во дворе Коммерческого училища[742], во дворе Торговой школы[743], во дворе дома Масловых на Ямгурчеевом мосту и во дворе Скворцовых на Криушах.
Площадки были приняты астраханцами с восторгом. Открывшись в начале мая, они сразу оказались заполнены детьми. В среднем в день на каждую площадку приходило по 150 человек. Родители с удовольствием приводили своих детей, а в отдаленных кварталах просили открыть такие же площадки.
Бакрадзе намечал строительство на Болде, в пос. Свободном и в уездах. Вдохновившись примером горожан, енотаевский Совет взял в банке кредит для обустройства своей, енотаевской детской площадки.
Комиссариат образования был намерен ввести трехступенчатую систему школьного обучения. Первая ступень охватывала учащихся в возрасте от 7 до 10 лет, вторая – в возрасте от 10 до 14 лет, и третья – от 14 до 16 лет. Фактически речь шла о рывке от слабенькой младшей школы к полноценному среднему образованию.
Летом 1918 года II краевой съезд Советов признал необходимым провести в жизнь всеобщее обязательное обучение и завершить переход к нему за три года[744]! Предусматривалось, что школы должны стремиться к пятилетнему обучению (таких школ до Октябрьской революции не было вообще), а образование должно сочетать в себе обучение трудовым навыкам, что, очевидно, было востребовано для семей рабочих и селян.
Достичь этой цели без подготовки учительских кадров не представлялось возможным.
Поэтому Бакрадзе сразу же начинает работать над созданием в крае системы высшего образования. Уже 15 марта при комиссариате создается отдел высшей школы.
Принимается решение с 1 сентября открыть Астраханский университет. В нем должны были работать три факультета: естественных наук, социально-экономический и историко-филологический. Чуть позже добавляется медицинский.
На работу Университета ассигнуется весьма приличная сумма в 1,85 млн руб. Разрабатываются учебные программы. Они отличаются глубиной изучения материала и широтой охватываемых направлений.
Так, на Горном отделении вводятся занятия по механике, счетоводству и статистике, гидрологии, горной разведке, иностранным языкам. Помимо предметов специализации, студентам предстояло пройти общие курсы высшей математики, физики, астрофизики (!), химии, зоологии, геологии и метеорологии[745].
Преподавателей искали по всей европейской части страны. Из Астрахани в Петроград, Москву и Киев выехали эмиссары, которые убеждали светил науки переехать в теплый южный город, где много красной рыбы и где их ждет благодарная аудитория. В целом поездки закончились успешно. В Астрахань прибыли профессоры М. О. Голубев (высшая математика), С. А. Усов (зоология), А. М. Скринников (минералогия) и В. В. Станкевич (физика).
В конце года открывается Историко-филологический университет. К сотрудничеству в нем удается привлечь ряд выдающихся ученых, приехавших в Астрахань. Кафедру русского права ведет профессор Ю. П. Новицкий, кафедру церковной истории – профессор А. А. Дмитриевский, философию – профессор А. Л. Сакетти, восточную историю – профессор В. Д. Смирнов. Введены курсы русской истории и социологии[746].
Ученые с всероссийским именем не стали ограничиваться преподавательской деятельностью. Они активно использовали открывшуюся возможность для исследования интересной и малоизученной астраханской природы и истории. В частности, орнитологами было собрано свыше двухсот образцов птиц, историками проведены экспедиции в древние ордынские города, ботаниками собирались подробные гербарии.
Здравоохранение
Первым народным комиссаром здравоохранения стал 32-летний Павел Гузиков. Павел Алексеевич вел акушерскую практику[747], придерживался левых взглядов, и когда в городе вспыхнули бои, организовал в крепости лазарет для раненых красноармейцев.
Впоследствии, уже в 30-е годы, переехав в Пермь и возглавив там кафедру гинекологии Государственного медицинского института, он столь же смело отстаивал собственное мнение и стал одним из ведущих критиков сталинской политики запрета абортов.
Павлу Гузикову досталось сложное дело. При государе-императоре Астраханская губерния была регионом с крайне слаборазвитым здравоохранением, и мировая война только усугубила эту ситуацию.
Селяне исходили из соображения, что проживут и без медицины, раз обходились без нее тысячелетиями. Платить налоги на какие-то больницы и фельдшерские пункты они считали излишним, и по весне 1918 года все уезды (кроме Царевского) заявили о том, что содержать лечебные организации не станут[748].
Черноярский доктор Шварц рассказывал об особенностях местного финансирования там, где оно еще уцелело:
«требуются врачу инструменты и лекарства, а хозяин дает ему корову и пару лошадей»[749].
Между тем территория губернии представляла собой природный очаг чумы и холеры, к которым добавлялись проказа и венерические заболевания.
Холера активно проявила себя летом. Только за одну июльскую неделю в Астрахани заболел 91 человек, из которых 14 умерли[750]. Особенно тяжелой поступью заболевание прошло по Форпосту, в котором к концу июля погибли 66 человек, или две трети заболевших[751].
Все это усугублялась невежеством и косностью населения. Во Владимировке[752] врачей обвинили в заражении колодцев холерой. Причем обвинение прозвучало на уровне избранного местным народом председателя Совета, который заявил, что всякие санитарные мероприятия есть контрреволюция, а прививки – «остаток царизма»[753]. Предложение кипятить воду население встречало со скепсисом, заявляя, что всю жизнь пило сырую воду и их желудки обладают исключительной крепостью, которой не страшны никакие бациллы.
На полуторамиллионную губернию имелось всего семьсот коек: 300 в Александровской больнице, 150 в губернской, 150 в больнице Красного Креста и в пределах ста в глазной, роддоме и детской. Еще несколько десятков коек имелось в уездах[754].
Первым делом народный комиссар доктор Павел Гузиков провел демобилизацию военных госпиталей. Россия вышла из мировой войны, армия разошлась по домам, и большая часть имущества госпиталей была передана в гражданские клиники. Отдельный спор вышел по больнице Красного Креста, которую еще в январе пытался забрать Союз демобилизованных. Павел Гузиков вернул больницу обратно, а военком Мина Аристов распустил сам Союз демобилизованных[755].
Под венерическую больницу на 40 мест был переведен благотворительный лазарет на Кутуме.
Грязелечебный курорт в Тинаках отвели для красноармейцев. Кроме того, оставили небольшую квоту для профсоюзов по особым медицинским направлениям.