Вслед за Митеневым выступил Цыпин. На этот раз он говорил не как председатель горисполкома, а как максималист. Цыпин начал с того, что полностью поддерживает Митенева и добавлять ему практически нечего. Но он серьезно заострил акценты там, где левый эсер не успел этого сделать. Цыпин призвал к народному восстанию против Германии. Мы поддержали большевиков год назад, – заметил Цыпин, – но их антивоенная агитация сыграла плохую службу.
«Воевать было нельзя, подписывать мир – тем более. Один был исход: объявить всеобщее восстание народа. Со всеми селами немцы не справятся», – заявил ветеран Иностранного легиона, после чего потребовал немедленной социализации фабрик и заводов, приведя в качестве примера мелкие консервные и томатные предприятия. Нужна всеобщая национализация, трудовая повинность и равномерное распределение товаров и продуктов по карточкам, – подытожил Цыпин. Ему рукоплескали.
От большевиков слово взял наиболее подготовленный и авторитетный лидер – Александр Трусов. Его слушали отчужденно, но внимательно, не прерывая. Трусов сказал, что страна разделилась на две части – сторонников Советов и сторонников Учредительного собрания, причем лозунги последних подняла на свои знамена контрреволюция.
«Править должен народ, а не социалистические партии», – согласился Трусов с Митеневым. На этом, впрочем, согласие было исчерпано. Армия разложилась. Идти с голыми руками на немецкие пулеметы – безумие. Воевать – значит погибнуть, – рубил Трусов. После этого он отреагировал на максималиста Цыпина: «передышка – это не сладкие пироги. Теперь толкуют о всеобщей социализации, в то же время хуже всех работают социализированные промыслы и предприятия».
«У бедноты хлеб брать не будем, а у остальных будем по твердой цене, и реквизиция происходит в интересах бедноты же», – сказал Трусов. Здесь зал не выдержал, и поднялся шум. Дождавшись, когда волнение уляжется, Трусов заявил, что сталкиваются два подхода: увлекательно-красочный и практически-применимый. И что никакой Брестский мир не устоит, как только завоевания революции смогут закрепиться за счет решения хозяйственных вопросов и создания Красной армии.
Настало время прений, и неожиданно выяснилось, что значительная часть зала придерживается еще более критичного взгляда по отношению к большевистской политике, чем Митенев и Цыпин. Выступавшие с трибуны селяне резко протестовали против направления к ним вооруженных отрядов. Разве мы направляем вооруженные отряды на заводы за мануфактурой? – риторически спрашивали они. По вопросу об армии упрек был развернут против ленинцев, которых обвинили в ее развале и даже в агитации против затеянного год назад Керенским летнего наступления в Галиции. Больше того, несколько докладчиков представились от партии правых эсеров, включая Олега Михайлова и киргиз-кайсака Азербекова, которые призвали объединить всю демократию.
Трусов взял слово еще раз, чтобы ответить на упреки.
«Идея войны убита, и слава богу, – сказал он. – Этому надо радоваться, а не горевать». Но так как односторонний пацифизм равен поражению, нужно создавать Красную армию, – подчеркнул профсоюзный лидер.
Настало время принятия резолюций.
Цыпин зачитал совместный текст, внесенный левыми эсерами и максималистами. «Капитуляция перед германским империализмом открыла путь для захватнических стремлений других хищников: японских, французских, английских, – и неизбежно влечет трудовой народ к капитуляции и перед отечественной буржуазией», – заявил он. И продолжил: «Советская власть не является в настоящее время в полной мере выразительницей интересов и чаяний трудового народа, так как занимает соглашательскую позицию с буржуазией и иноземным империализмом. Нужно объединить все революционные силы, перешагнуть через ту роковую черту, к которой нас привела передышка, и твердо встать на путь трудового строительства с введением трудовой повинности, созданием армии – регулярной и повстанческой, и немедленной экспроприацией всего достояния промышленной, торговой и финансовой буржуазии».
Большевики поручили зачитать свой проект резолюции Федору Дайковскому. Дайковский представлял профсоюз артистов, до революции работал в цирке и к заданию подошел ответственно. Хорошо поставленным голосом, с паузами и выражением, он зачитал текст. Условия мира архиневыгодны, – соглашались коммунисты с оппонентами, – но внутри царит разруха, нет продовольствия, армия только воссоздается, и ей приходится воевать с внутренним врагом, взявшим в руки оружие. Большевики предложили всецело поддержать центральное правительство, признать подписание Брестского договора безусловно верным, призвали ограничить национализацию только крупными торговыми и промышленными предприятиями, использовать инструмент низовой коммуны и ввести монополию на торговлю продуктами питания.
Левые эсеры и максималисты были уверены в поддержке большинства зала, но тут выяснилось, что у селян есть своя, особая точка зрения.
С места поднялся делегат от крестьян Половков и предложил прекратить изъятие хлеба у трудового крестьянства и неуклонно держаться социализации земли. Последнее означало изъятие земли у казачества и неизбежное провоцирование вооруженных выступлений казаков. Германскому империализму делегат Половков тоже уделил внимание, осудив грабительские требования немецкого посла графа Мирбаха. После Половкова слово взял правый эсер Азербеков со своим вариантом резолюции, где прямым текстом было сказано: «Нужно заменить власть комиссаров народной властью. Да здравствует Учредительное собрание!»
Голосовали после очередного перерыва открытым способом. Голосование принесло следующие результаты: за резолюцию Половкова 187 голосов, за левоэсеровскую – 181, за большевистскую – 178.
Проект Азербекова получил всего 4 голоса. Ее автора в зале, впрочем, не было. Возможно, с ним пообщались в перерыве делегаты, относящиеся к Учредительному собранию критично, либо сработали какие-то иные мотивы.
Победа Половкова означала неизбежный кризис. Она означала рост цен и голод для Астрахани, и риски восстания среди казачества. В руководстве съезда результат голосования не устраивал никого. Цыпин и Трусов предложили считать резолюцию не принятой вообще, раз уж голоса разделились на три практически равные части, но воодушевленные неожиданным успехом сельские делегаты с ними не согласились. А городских делегатов было меньшинство.
В результате опытный президиум решил не торопиться. Съезду предстояло выслушать еще множество докладов по направлениям работы, между тем как не все сельские делегаты могли задержаться надолго в городе. Многие из них рассказывали про ограниченные командировочные – всего 8 руб. в день, – чего не хватало на еду и размещение.
Дальше последовали выступления из уездов и доклады комиссаров о проделанной работе. Мы уделили этому внимание в предыдущих главах, поэтому не будем повторяться. По итогам выступлений II Астраханский съезд Советов принял резолюцию о работе Краевого совнархоза. Ему предстояло выявить недостатки в использовании богатств региона и определить план мероприятий по развитию экономики. Особое внимание предполагалось уделить производству товаров, которые край мог бы обменять на предметы и продукты, здесь не производящиеся.
Трусов вернулся к вопросу о хлебной монополии. Он написал резолюцию, в которой формально такая монополия провозглашалась, но закупать хлеб предлагалось по рыночным ценам (устанавливаемым съездами волостных и сельских комиссаров), а принудительное изъятие хлеба требовалось согласовывать с местными Советами.
Были сделаны широкие уступки в пользу русских и украинских крестьян, захвативших землю у киргизов и калмыков. Эти самозахваты узаконивались через решения специальных комиссий. Пострадавшим было обещано возмещение убытков и даны гарантии от выселений.
Съезд ввел запрет на практику сдачи казаками свободной земли в аренду. Земля теперь принадлежала только тем, кто на ней работал.
Также было решено профинансировать мероприятия по закреплению песков.
Тем временем в Москве произошли события, словно громом поразившие партнеров по астраханской коалиции. 6 июля в здании германского представительства был застрелен граф фон Мирбах, официальный посол кайзера в Советской России. Ответственность за убийство взял на себя ЦК Партии левых эсеров, прямо объяснивший, что он хочет развязать с Германией революционную войну. Ленин, мобилизовав верных латышей, разоружил левоэсеровские дружины и приказал арестовать всех делегатов ПЛСР, прибывших на V съезд Советов.
10 июля в астраханских «Известиях», редактором которых в это время был большевик Иванов, был размещен разгромный материал против левых эсеров, в которых партия характеризовалась последними словами. Одновременно из Москвы поступила телеграмма за подписью наркома внутренних дел Григория Петровского с требованием немедленного удаления левых эсеров со всех руководящих постов.
Иван Липатов срочно собрал губисполком. Первым делом руководители астраханского исполкома… «осудили телеграмму комиссара внутренних дел, отметили отрицательное отношение фракции в губисполкоме и астраханской организации левых эсеров к вооруженному выступлению ЦК и заявили о намерении совместно работать в интересах народа»[773]. Спустя сутки было подчеркнуто, что «губисполком продолжает дружескую работу на благо трудового народа»[774].
По инициативе Цыпина было строго-настрого указано никаких критических материалов против левых эсеров в местной прессе не размещать.
Но вопрос о событиях в Москве неизбежно было нужно выносить на съезд.
На следующий день прибывший из столицы делегат V Всероссийского съезда Советов Морозов рассказал про убийство Мирбаха, арест Дзержинского, перестрелки на улицах и распад большой коалиции.
Положение астраханских левых эсеров становилось шатким. Константин Бакрадзе попробовал защитить свой ЦК и провести параллели. «Да, – говорил он, – Спиридонова критиковала продовольственную политику, но если заявляют, что левые эсеры заделались целью свергнуть советскую власть, то это абсурд, ибо левые эсеры и есть творцы этой власти, выступление было против отдельных комиссаров, но не более того, поскольку мы не соглашаемся с Брестским миром и комбедами».