Такой ответ, разумеется, не мог устраивать ленинцев. Они требовали извинений и размежевания местных левых эсеров с Центром.
Основная драматургия съезда развернулась вокруг резолюции о текущем моменте.
Основным докладчиком был непреклонный максималист Цыпин. Он всерьез предлагал проголосовать за следующую резолюцию: «Мирный договор с Германией нанес трудовой России ряд очевидных для всех поражений в международной политике и ее внутреннем строительстве новой жизни. Страна движется к провалу трудовой революции. Капитуляция перед германским империализмом открыла путь к захватническим стремлениям других хищников – японских, французских, английских и к капитуляции перед отечественной буржуазией. Нужно объединение всего революционного и трудового народа».
Цыпин предложил пакет мероприятий, перед которыми меркли самые смелые ожидания сторонников военного коммунизма:
– социализацию земли;
– обобществление всех фабрик и заводов;
– экспроприацию торговой, промышленной и финансовой буржуазии;
– планомерное распределение всех произведенных благ;
– трудовую повинность;
– отмену декрета о казачьих областях и раздел казачьей земли.
Цыпин также предложил отказаться от практики комбедов. От большевиков выступили трое: Хумарьян, Трусов и Унгер. Они подчеркивали миролюбие по отношению к левым эсерам, но предлагали внести ясность, признать Брестский мир и осудить московскую авантюру.
Большевики проиграли. Резолюцию Цыпина поддержали 209 делегатов, резолюцию большевиков – 181[775].
Тогда большевики поставили ультиматум и заявили о том, что не будут выдвигать своих представителей ни на должности комиссаров, ни в губисполком. На такой кризис левые эсеры пойти не могли. Цыпин и Шичков стали уговаривать ленинцев подождать пару дней, пока не возникнет ясность по московским событиям. Трусов резонно возражал, что краевой съезд Советов заканчивается (шел 14-й день) и ждать нечего: «Мы со всех сторон окружены контрреволюцией, Россия может лопнуть как мыльный пузырь, может погибнуть революция, все ее завоевания, а выступление в Москве есть измена и работа на благо англо-французского капитала».
Трусову долго аплодировали. Дебаты продолжились.
Интеллигентный Бакрадзе пытался объяснять, что нельзя российскую повестку автоматически переносить на регион.
«Один вопрос – работа в Центре, другой – в Астрахани. У нас работать легче. Мы применяемся к местным условиям, чтобы сохранить свою власть, и мы призываем товарищей работать совместно на благо народа».
Трусов оппонировал. Ведь еще несколькими днями ранее именно левые эсеры обрушились с критикой на него и его товарищей за Брестский мир. А теперь они говорят, что надо обсуждать чисто астраханские дела. Нет уж. В работе должна быть гармония. Вот, убили Мирбаха, и что? Немцы теперь вместо одного Мирбаха хотят разместить в Москве целый батальон для охраны посольства. Разве это не предмет для обсуждения?
Трусова активно поддержали делегаты с мест из числа бывших ветеранов. Они навоевались вдосталь и больше рисковать быть убитыми или стать калеками не хотели.
В результате на съезд вынесли две резолюции, отличавшиеся не столько содержательно, сколько в акцентах. Большевики требовали безоговорочно осудить безумную авантюру с убийством Мирбаха. Левые эсеры и максималисты осуждали выступление ЦК ПЛСР как недопустимое и предлагали всем сплотиться для общей работы по борьбе с империализмом всего мира.
Прошла, разумеется, большевистская резолюция. Съезд заканчивался.
Большевики внесли проект резолюции о новом составе краевого правительства. Они были готовы занять все руководящие должности, но левые эсеры им были нужны и для устойчивости власти, и с точки зрения профессиональной.
Трусов заявил, что если левые эсеры признают решение V съезда Советов и осудят выступление своего ЦК, то они могут войти во власть как партия, если нет – то как отдельные люди.
Митенев ответил, что если большевики хотят понять, поддерживают ли астраханские эсеры свой ЦК, то он объясняет – нет, не поддерживают.
После 10-минутного перерыва две партии вынесли объединенный список кандидатов в народные комиссары. Большевики претендовали на девять должностей, левые эсеры – только на четыре. Лишь по вопросу о комиссаре социального обеспечения согласие не было достигнуто. Большевики предложили Реснянского, левые эсеры – Мануйлова. В соотношении 193 к 113 победил большевик. Это голосование отразило перемены в съезде, и левым эсерам оставалось только согласиться. Сыграло роль и то, что почти половина делегатов уже разъехалась, и на съезде преобладали поддерживавшие коммунистов городские рабочие.
Голосование прошло почти без проблем, хотя, например, возглавить водно-ловецкий наркомат вызвалось 15 человек. Сложность возникла лишь с военным комиссаром. 23-летний большевик Соснин, недавно присланный из Центра, проиграл самовыдвиженцу Баринову. Но президиум пояснил, что эту должность надо согласовывать с Москвой, Москва поддержала Соснина, и предложил переголосовать. Зал отреагировал: «А если так, нечего нас и спрашивать. Делайте все по-своему». В результате избрали Соснина, закончив сессию в два часа ночи.
Теперь большевики контролировали девять комиссариатов: внутренних дел (Хумарьянц), военный (Соснин), финансов (Рушевский), телеграфа и почт (Чиркин), труда (Фролов), юстиции (Генералов), водно-ловецкий (Крупнов) и социального обеспечения (Реснянский). Губисполком вновь возглавил коммунист Липатов, в Совнархоз от съезда был делегирован Трусов.
Левым эсерам остались второстепенные комиссариаты образования (Бакрадзе), земельный (Митенев) и государственного контроля (Кулаков).
На 15-й день, наконец, избрали Губисполком – то есть фактический малый Совет, представлявший Советы в перерыве между съездами. Он был сформирован из 25 человек: 10 крестьян, 5 рабочих, два казака, по одному калмыку, татарину и киргиз-кайсаку, а также пять представителей партий (два большевика, два левых эсера и максималист Цыпин).
Раньше казаков было не двое, а пятеро. Поэтому казачьей секции пришлось самостоятельно определиться, кто будет представлять станичников в высшем советском органе. Остановились на Терпугове и Голубеве.
Последняя дискуссия изматывающего двухнедельного съезда была посвящена зарплате только что избранного руководства. Некоторые представители руководства предложили поднять зарплату – главе правительства до 1000 руб., комиссарам до 900 руб., членам коллегий до 850 руб.
Против выступил председательствующий на заседании Трусов. Он был возмущен. Он сказал, что, во-первых, все должны получать одинаково, а во-вторых, хватит и средней прожиточной зарплаты рабочего, то есть восьмиста рублей. Съезд абсолютным большинством голосов поддержал Трусова. Съезд, начинавшийся для большевиков крайне неблагоприятно, завершился их полной победой. Пройдет всего несколько месяцев, и от социалистической многопартийности не останется и следа. На место коалиции приходила монополия, которая окажется враждебна не только левым эсерам, но и большевикам, проработавшим в Астрахани долгие годы.
Экономическая политика
Слом левой политической коалиции и переход к монополии одной партии повлек за собой принятие быстрых и антиэффективных решений в области экономики.
Если в первую половину года национализация осуществлялась крайне осмотрительно и частный бизнес мог работать в целом спектре направлений, то теперь все шлюзы ускоренного огосударствления были открыты.
Проводником политики тотальной мобилизации стал присланный в Астрахань центральной властью Иван Бабкин. Он занял должность Чрезвычайного уполномоченного Совнаркома, возможностями которой стал чрезвычайно пользоваться. В августе 1918 года тов. Бабкин обнаружил, что в крае работает целых двадцать частных заводов, исправно поставляющих для нужд Красной армии рыбные и овощные консервы. Поставки обеспечивали ежедневные пайки для целой армии – десяти тысяч человек. Заводы были небольшими – в общей сложности на них трудилось триста человек. Бабкин добился национализации заводов. Через несколько месяцев они уменьшили выпуск продукции и перешли на сокращенный рабочий день[776].
Осенью национализировали частные прачечные[777].
В сентябре съезд фармацевтов постановил муниципализировать аптеки. Во избежание утечки товара у каждой аптеки был выставлен вооруженный патруль. Горожанам публично объяснили, что если раньше в известной аптеке Карла Оссе обеспечивалось особо высокое качество, то теперь очередей не будет, поскольку качество везде окажется одинаковым[778].
Публикации в прессе оказались пророческими. Через месяц отмечалось: «со всех сторон слышатся вопли, аптеки стали работать еще хуже, чем раньше»[779].
В октябре 1918 года были национализированы холодильники, принадлежавшие акционерному обществу «Унион» и акционерному обществу «Астраханский холодильник». Фактически это были английские предприятия. Тогда же был национализирован стекольный завод Бакунова – крупное по местным меркам предприятие с 230 работниками.
Под контроль фабзавкома перешел городской трамвай. Его директором стал бывший комиссар финансов Семен Жадаев[780].
Война: первые всполохи
В июне белоказаки, выдвинувшись со стороны Александров-Гая, создали угрозу в направлении на Новоузенск. Выдвинувшийся из Николаевской слободы отряд из 160 красноармейцев в бою 25 июля разбил казаков, потерявших убитыми и ранеными до 50 человек. Захватив винтовки и седла, отряд сжег казачий штаб и приступил к погрузке зерна[781]