При этом Колесникова на протяжении долгих месяцев находилась в состоянии психологического срыва. «Моя нервная система совершенно расшаталась, – писала она, – днем на работе я старалась напряженно работать, чтобы забыться, а ночью я не могла спать, у меня начинались галлюцинации, однажды в губкоме меня нашли в обморочном состоянии»[914]. Именно такой человек, а не Трусов, Аристов или Трофимов, и возглавил теперь губернскую партию коммунистов.
Горсовет: перевыборы
Особые проблемы возникли у команды гостей с городским Советом. Орган городского управления был своенравен и подчиняться компартии не собирался.
Выборы в горсовет прошли в середине августа. Профсоюзы численностью до 500 человек избирали одного депутата, более крупные – по одному депутату от каждых 500 членов профсоюза. Предприятия численностью от 50 до 100 работников избирали одного депутата, более крупные – по одному депутату от каждых ста работников. Трех депутатов направляли левые эсеры, трех – большевики, и одного – максималисты. Квоты от союза домовладельцев и мелких торговцев, а также от меньшевиков, правых эсеров, Бунда и Поалей Цион («Рабочие Сиона») были упразднены. Впрочем, Поалей-Цион предлагали дать одно место в горсовете, если партия признает советскую власть, но еврейские социал-демократы к такому поступку оказались не готовы[915].
13 августа состоялось заседание нового городского Совета рабочих и солдатских депутатов. Как мы отмечали выше, председателем был избран большевик Дайковский, должности двух заместителей заняли большевик и левый эсер, также левый эсер был избран секретарем[916].
В середине сентября в рамках раздела полномочий между городом и краем в Астрахани был сформирован свой, городской Исполком. Рабочие лидеры видели в роли председателя Исполкома и заодно руководителя продовольственного комитета 41-летнего пекаря Ивана Лемисова. В конце августа он сменил заболевшего Федора Дайковского, которого отправили подлечиться в Тинаки[917].
40-летний Иван Лемисов стал членом РСДРП в 1904 году[918]. В Астрахани он жил с юности, приехав сюда на заработки из родной Пензенской губернии, женившись и воспитав пятерых детей. В октябре 1917 года Иван Ефимович оказался в Петрограде, участвовал в установлении советской власти в столице и создавал Красную гвардию в Астрахани.
Именно его астраханские рабочие хотели видеть во главе своего города. Однако парткомитет большевиков отозвал Лемисова с должности председателя исполкома, делегировав на эту работу бывшего комиссара финансов Жадаева.
Против парткомитета выступили сами большевики, причем под чисто советскими лозунгами. «Лемисов был делегирован не партией, а Советом, – заявил лидер профсоюзов большевик Унгер, – поэтому партия не имеет права его отзывать». И далее: «предлагаю принять решение, что если партия большевиков стоит на платформе Советов, то она должна подчиняться решениям Советов»[919].
В адрес партийного комитета РКП(б) была отправлена резолюция весьма вызывающего характера, а Лемисов возглавил горисполком и вскоре вовсю обменивал астраханскую рыбу на саратовский хлеб.
Однако поздней осенью срок полномочий горсовета истек.
5 ноября прибывшие из Москвы коммунисты Бош и Александров выступили в горсовете, заявив, что он должен быть избран исключительно из коммунистов, с полным исключением левых эсеров. Более того, 16 ноября в «Известиях Совета» была размещена передовица под названием «Долой беспартийных», в которой прямо говорилось, чтобы в комитеты и «особенно Советы никого, кроме коммунистов, не выбирать»[920].
Так и получилось. Горсовет был избран по однопартийному признаку. Старых астраханских большевиков в его руководстве тоже, разумеется, не оказалось. Вместо Лемисова Горсовет возглавил некто Соколов[921], а председателем горисполкома стал… прибывший из Либавы театральный деятель Юлий Ферда[922].
Спустя две недели перестали выходить «Известия Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов». Теперь официальным изданием Совета стал «Коммунист», официальный орган РКП(б).
Экономика края осенью 1918 года: промышленность
Ввиду уменьшения числа работников упала добыча соли на Баскунчаке – на целых 25 %[923].
Дефицит вынуждал искать неожиданные решения. В лабораториях вели исследования по выработке мыла из жира миноги, а сахара – из фруктов.
Производились мелкие работы по строительству мостов через небольшие реки. Финансировались паромные переправы.
Национализированные консервные заводы произвели 34 тонны томатной продукции.
В Самаре и Симбирске были закуплены большие объемы леса, что должно было обеспечить город и край дровами в зиму 1918/1919 года.
Правительство поощряло кредитами создание обувных и швейных мастерских. Только пошивом и ремонтом обуви занималось 450 человек, хотя их работу трудно назвать производительной. В среднем за 10 дней один мастер ремонтировал две пары обуви и шил еще одну.
Севернее, в Царевском уезде, удалось открыть мыловаренные и кожевенные заводы, а в Пришибе – даже консервный цех.
Около 4000 человек продолжали трудиться на бондарском производстве, сосредоточенном на Селенах и Форпосте. В основном это были маленькие предприятия с числом занятых до 20 человек. Из-за дефицита дерева производительность труда снижалась.
Труд и зарплата
Цены росли быстрее, чем зарплата, хотя время обвала рубля и галопирующей инфляции еще не наступило. К концу года прожиточный минимум достиг 608 рублей в месяц, в то время как дневной заработок даже квалифицированного работника не превышал 18 рублей.
Вспыхивали многочисленные трудовые конфликты, в основном по поводу зарплаты. Советская власть далеко не всегда поддерживала рабочих. К концу года из 999 конфликтов в пользу работников было разрешено 656, остальные – в пользу работодателей.
В августе, например, бастовали чернорабочие-женщины, требовавшие повышения дневной зарплаты с 12 до 15 рублей. Им удалось парализовать работы по выгрузке и добиться результата. А вот профсоюз извозчиков, настаивавший на резком повышении жалованья, успеха не достиг[924].
Безработица достигла уровней, провоцировавших бандитизм. В Енотаевском уезде она составила 22 %, а в Царевском – 28 %[925]!
Власти старались помочь безработным астраханцам путем создания общественных работ. Такие общественные работы – по постройке и ремонту помещений для самих рабочих – были открыты в бывших пароходных обществах «Волга», «Кама», «Нобель», «Мазут», а в обществе «Мазут» еще и начали строить новую школу.
До 500 человек привлекались к строительству дренажной системы на Селенах, намечалось строить шоссе до Началово, дамбу от Форпоста до Солянки[926].
Общим вниманием пользовалась Биржа труда. За один день 8 октября ее посетили 544 человека, из которых двести нашли работу, в основном по профессиям моряков и плотников[927].
Было открыто 25 общественных столовых, но все эти меры, понятно, не могли быть достаточны. Масштаб кризиса превышал всякие возможности власти.
Коммуны и артели
В то время как фабзавкомы брали под контроль управление предприятиями, на селе возникали коллективные хозяйства. Это не была насильственная коллективизация, охватившая страну спустя десятилетие, а действительно добровольные объединения, созданные по инициативе снизу.
Еще в октябре 1917 года была организована артель в с. Пришиб Царевского уезда. Земельный участок хозяйства составлял 175 гектаров. Селяне приобрели в общее владение скот, молотилку, две бороны, три трехлемешных плуга и даже трактор мощностью 20 л.с.
В Букеевской степи десять русских семей и три казахские создали колхоз. Каждая семья выполняла общие работы со своим скотом и мотыгами. Они обрабатывали 65 гектаров, выращивая пшеницу, просо, горчицу, картофель и арбузы. Доходы делились пропорционально трудодням. Наряду с общим земельным участком сохранялись и личные[928].
Создавались коммуны. В Новониколаевке, например, возникло целых две коммуны, объединившие 30 дворов. Люди совместно ремонтировали плуги, выпасали скот, заменяли заболевших с последующей отработкой последними.
Удивительная коммуна образовалась в Зубовке. Ее организаторами стали монахини местного монастыря. Скорее всего, таким образом они пытались сохранить обитель. Однако уездный исполком отказал в регистрации этой коммуны, изъяв часть монастырских зданий под приют для 60 детей и дом престарелых[929].
К августу 1918 года в губернии было уже 20 сельскохозяйственных артелей и 19 коммун, а к концу года их число выросло до двухсот[930].
Рыбная отрасль
Рыбная отрасль продолжала погружаться в кризис. Не хватало работников, не было средств для кредитования крупных хозяйств, да и качество управления ими после национализации снизилось. В 1914 году в крае имелось 693 крупных промысла с 112 000 работников. В 1917 году их число сократилось до 832 с 66 000 работников. Весной 1918 года число организаций просело до 718 с 40 000 работников