Обострились проблемы с местным производством корнеплодов, овощей и фруктов. Крестьян не устраивали твердые цены, и картофель оставался в земле. Никто не убирал и виноград – при рыночной цене в 8–10 рублей за килограмм власти были готовы покупать его лишь по два рубля, то есть в пять раз дешевле[946].
Комиссар продовольствия Чернов обнародовал решение, преисполненное бессмысленности и отчаяния. Под угрозой ареста он потребовал от торговцев фруктами и овощами выйти на рынки[947].
С осени в профсоюзах и фабзавкомах в еженедельном режиме обсуждается продовольственная проблема. Ряд комитетов требовали перейти к свободным закупкам. Данную позицию разделял Федор Трофимов[948]. Ему возражали большевик Трусов и левый эсер Шичков. Последний спрашивал рабочих, есть ли у них для свободных закупок товар, который нужен селам?
«Я задам вопрос тем, кто говорил о власти и о выборных началах, – продолжал Шичков, – какая власть Вам нужна? Они мне ответят, что они анархисты и никакой власти им не нужно»[949]. Падение Баку добавило проблем с топливом. Если за первые восемь месяцев 1917 года в Астрахань прибыло 2,85 млн тонн нефтепродуктов, то за такой же период 1918 года – всего 1,16 млн тонн. Особенно резко – в семь раз – упал объем мазута, нефти и керосина, предназначавшихся собственно для Астраханского края: с 200 тысяч тонн до 30 000. Спасали солидные запасы в нефтехранилищах, но их активно использовали военные и отбирали снабженцы, прибывавшие из Центра[950]. Попытка разрабатывать каменный уголь на Мангышлаке оказалась неудачна: уголь был низкого качества[951].
Власть шла по пути централизации в распределении ресурсов. Осенью 1918 года по предложению Трусова был создан рабочий кооператив «Интернационал», который должен был закупать по твердым ценам продовольствие и распределять его через сеть магазинов[952].
Впрочем, рабочим кооперативом «Интернационал» был только по названию. Фактически это было государственное учреждение, работавшее крайне неэффективно. Чтобы сдать продукцию в кооператив, селянам требовалось стоять в многочасовой очереди, продукция портилась, и объемы поставок быстро упали. Причем кооператив монополизировал даже торговлю фруктами и овощами, то есть свободная торговля обычной летней продукцией пресекалась[953].
Было мало и магазинов, поэтому к ним вырастали полукилометровые очереди. Люди были возмущены. Профсоюзы потребовали от губисполкома открыть частные лавки, тем самым отменив продовольственную монополию[954].
Снижение объемов вылова рыбы и перебои с поставкой товаров из Центральной России разорили селян.
На III краевом съезде Советов в декабре 1918 года докладчик от Астраханского уезда Рябов рассказывал о полной катастрофе в этом рыболовецком крае: «мануфактуры получено всего по 1 аршину на душу, получено также несколько ящиков махорки. После всего итого неудивительно, что настроение населения ужасное. Ведь были даже случаи голодной смерти; детская смертность приняла громадные размеры»[955].
Отметим, что Астраханский уезд в основном был расположен в дельте, богатой рыбой, и голода здесь не знали с момента заселения этих мест русскими колонистами.
Попытки закупить хлеб в других губерниях не имели успеха. Из Енотаевского уезда на Ставропольщину был отправлен растянувшийся до горизонта караван в 1000 подвод, запряженных верблюдами. Но экспедиция провалилась. Удалось доставить всего 10 тысяч пудов хлеба, что хватило уезду только на 10 дней.
Этого набора неприятностей енотаевцам оказалось недостаточно. Из Астрахани прибыл отряд красноармейцев, чтобы изъять в пользу города четверть закупленного на Ставрополье хлеба[956].
«Население разуто и раздето, – констатировал руководитель Енотаевского уезда, – вместо чая пьет введенный для здоровья суррогат из вишневых и других листьев и не имеет куска железа для ремонта и починки повозок и сельскохозяйственных изделий».
В северных уездах уже полыхала война.
Поэтому черноярские власти, например, провели полную мобилизацию мужчин в возрасте от 18 до 40 лет, что усилило экономический кризис.
Продовольственные трудности и тяжесть новой войны обостряли социальные противоречия.
Некоторые проблемы возникали в отношениях между населением и красноармейцами. Ближе к Астрахани эти конфликты быстро снимались. Виновных бойцов РККА увольняли из армии, а в особых случаях отдавали под арест.
Но по мере отдаления от краевого центра порядок исчезал. Военные отбирали хлеб не только у населения, но и у продовольственных органов, срывая поставки в Астрахань. В январе 1919 года, например, они изъяли 19 вагонов с мукой, а заодно вагон с посудой[957].
В середине декабря были принята система классового распределения продуктов.
К 1-й, лучшей категории были отнесены лица физического труда, беременные и кормящие женщины, женщины с двумя и более иждивенцами, военные и милиционеры, безработные, дети до 12 лет, а также инвалиды и пациенты больниц.
2-я категория включила в себя служащих, подростков и учащихся, женщин в семьях из трех человек.
К 3-й категории относились предприниматели, торговцы, юристы, вольнопрактикующие врачи и иные лица свободных профессий. Их насчитали немного – всего две тысячи человек[958].
Классовый паек предполагалось ввести с 1 января 1919 года.
По отдельной группе проходили пекари. Им разрешалось брать по три фунта (1,5 кг) хлеба в день. Руководство резонно полагало, что в противном случае пекари будут брать хлеб без всяких правил[959].
Отделение северных уездов
Военная обстановка резко усиливает роль Царицына – провинциального города Саратовской губернии. К нему, чтобы перехватить волжскую артерию, рвутся донские и кубанские белоказаки. Царицын превращается в серьезную крепость, куда для политического контроля и общего руководства приезжает видный член ЦК Иосиф Сталин. Ни с каким Саратовым он ничего согласовывать не собирается.
Уже в начале сентября военный Совет Северо-Кавказского военного округа принимает решение о выделении хлебородных окрестностей Николаевска в отдельный уезд с подчинением Царицыну[960].
24 сентября в Москве утверждено постановление о создании Царицынской губернии. К ней присоединяют Царевский и Николаевский уезды. Подобное распоряжение по чисто географическим причинам вполне отвечает интересам местных жителей.
В октябре представитель Николаевского уезда сообщил членам губисполкома, что его население хочет отделиться от Астраханской губернии, и уездный съезд принял такое решение[961].
22 ноября в Цареве уездный съезд Советов единогласно проголосовал за присоединение к Царицынской губернии.
Для Астрахани подобный поворот подобен катастрофе. До сих пор город снабжался хлебом за счет северных уездов. Начинается переписка с Центром. 15 февраля коллегия НКВД постановляет передать под управление Царицына еще и Черноярский уезд, а также часть Донской области.
Астраханцы отчаянно бомбардируют телеграммами Москву, и на 28 февраля 1919 года Центр назначает совещание представителей Саратова, Царицына и Астрахани под председательством наркома внутренних дел Петровского.
Забегая вперед, отметим, что астраханцы на это совещание не прибыли. 25 февраля 1919 года в городе была введена военная диктатура Сергея Кирова, которому было не до границ губернии. В результате к Царицыну была присоединена еще и Владимировка (совр. Ахтубинск). Баскунчак, правда, передавать не стали. Возник производственный разрыв между соледобычей и транспортировкой.
Пользуясь падением Царицына, занятого в июле 1919 года войсками Врангеля, губисполком попробовал провозгласить свою власть над утраченными уездами. Однако реальным контролем над ними обладали военные, а местные власти платить двойные сборы не собирались.
На протяжении 1919 года местные власти во Владимировке, Эльтоне, Кайсацкой и Житкуре просят передать их в управление Астраханского края. Все эти пункты располагаются вдоль железной дороги, и им проще поддерживать связь поездами с Астраханью, чем через пустыню верблюдами с Царицыным[962].
Астрахань активно ссылается на эти просьбы в переписке с Центром. В ноябре 1919 года IV краевой съезд Советов принимает обращение к Ленину с просьбой вернуть северные уезды под управление края.
Владимировку и Капяр вернуть удалось. Черный Яр был передан в Астраханский округ только в 1924 году. Но в общем и целом борьба за северные уезды закончилась для астраханцев неудачей и стала причиной последующей ликвидации самостоятельного региона, восстановленного в статусе области лишь в 1944 году.
Красноярский уезд
Красноярскому уезду предстояло стать первым в крае, где развернулись боевые действия. Впрочем, 1918 год выдался относительно спокойным.
Власть в уезде была откровенно слаба и мало во что могла вмешиваться. Местное население отказывалось от мобилизации в Красную армию. Комбеды тоже не пользовались популярностью. Первая организация РКП(б) возникла лишь в мае 1918 года, и к концу 1918 года ячейки РКП(б) существовали всего в четырех селах. В рядах партии числилось только сто человек, что по меркам того времени было откровенно мало. Вдобавок местный военком Шустов относился к ним свысока, и партийцы даже жаловались на необоснованные аресты. Для противостояния комиссару большевики создали объединенный Военный Совет, объединившись с местными левыми эсерами и профсоюзами