Красочное описание работы наиболее сильной парторганизации РКП(б), расположенной в уездном центре, приводится в газете «Астраханская беднота»: «Помещение я нашел открытым. Брошюры, книги, газеты разложены на столе, на окнах и на полу. Можно свободно войти, забрать все это или, лучше того, сжечь. На стенах имеются надписи – “Не грызть семечки, не плевать, соблюдать законность” и т. п. Секретари меняются чуть ли не каждые два-три дня. Очередные партсобрания бывают раз в неделю. На собрании, где я присутствовал, стоят шум, порядка не было»[964].
Куда большее внимание, чем партийным собраниям, местное руководство, включая военных и чекистов, уделяло сеансам в кинотеатре.
Между тем положение дел в уезде становилось опасным. Далеко не все антисоветски настроенные казаки ушли на запад на соединение с Красновым и Деникиным. Многие отправились на восток, в Гурьев. Ведущую роль среди них играли братья Сережниковы. Николай Сережников был начштаба Астраханского казачьего войска, а его брат Григорий – сотником. Оба они участвовали в организации январского выступления, оба были арестованы, и оба бежали в Гурьев во время августовского мятежа гарнизона.
Вскоре там же оказались ранее амнистированные участники январских событий Диомид Соколов, Михаил Иванов, Петр Недопекин, Федор Пономарев, Василий Шкафин, Иван Востриков и другие. Все они давали честное слово не сражаться против советской власти, которое нарушили без всякого сомнения.
Гурьев контролировал полковник Толстов – тот самый, что вместе с оренбуржцами неудачно ввязался в городские бои в Астрахани в январе. Он выдвинул в дельту Волги отряд гурьевских казаков. В августе 150 гурьевцев с несколькими пулеметами и орудием через село Кордуан предприняли попытку совершения налета на Красный Яр, но были разбиты просоветски настроенными астраханцами и отступили.
После этого казаки вернулись в Гурьев, оставив восточнее дельты небольшую завесу. Казачьи разъезды числом в 9–10 человек время от времени заезжали в Сафоновку и Телячье, но предпочитали базироваться в степи.
В сентябре-октябре из числа белоказаков была сформирована Астраханская полусотня поручика Воробьева. К середине декабря часть разрослась до двух сотен, из которых был образован Астраханский пеший казачий дивизион 1-й сводной Урало-Астраханской казачьей бригады. Командовал дивизионом Николай Сережников. Поставки оружия, амуниции и довольствия финансировались гурьевскими рыбопромышленниками.
Впрочем, реальная численность соединения была скромнее, чем заявлялось. К 12 января 1919 года оно насчитывало всего 14 офицеров и 75 казаков, а также взвод казаков, прикрепленных к партизанскому отряду Хлуднева[965].
В свою очередь, симпатизирующие Советам жители приморских сел создавали отряды самообороны. В Ганюшкино в такой отряд записалось 24 бойца, и еще 28 стояли в очереди за оружием[966].
Комитеты бедноты
В июне 1918 года Ленин и Свердлов подписали Декрет о создании в селах комитетов бедноты. Комбеды создавались из местных и даже пришлых жителей, не имевших наемных работников, и обладали исключительными полномочиями проводить конфискации продовольствия и распределять товары.
В Астраханском крае комбеды начали формироваться к концу лета. Их создание сопровождалось прямым насилием над волей большинства местного населения.
Избранные селянами местные Советы не устраивали большевиков. Зачастую граждане отдавали предпочтение бывшим начальникам и просто состоятельным людям, полагая их более готовыми к управленческой работе.
В Кислово Царевского уезда изначально сельсовет был избран на сходе, который провели… 90 солдат. При этом население села насчитывало 2000 человек, а волости – 4500. Солдатский сельсовет приступил к реквизициям, принудил зажиточных селян к общественным работам и провел передел земли, включая уже вспаханную. В ответ селяне создали «Союз хлеборобов», который спустя три месяца борьбы добился перевыборов сельсовета. Новый состав был сформирован преимущественно из кулаков[967].
В Черном Яру, например, в Совет были избраны два бывших пристава, помощник пристава и один урядник. В казачьем Соленом Займище местный Совет возглавил бывший старшина, а его заместителем стал бывший староста. Во Владимировке в Совет были избраны преимущественно кулаки, хранившие дома принесенное с фронта или купленное оружие. Нельзя сказать, что эти люди радикально поменяли взгляды. Они вовсю использовали старые печати с орлом и короною, а в селе Садовое, например, здание сельсовета украшал портрет великого князя Николая Николаевича[968]. В Началово во главе сельсовета стал бывший полицейский[969].
Осенью, когда войска Краснова проникли к Царицыну, такие «советские лидеры» открыто перешли на сторону белых. В Плодовитом председатель Совета Гуляев и секретарь Осняков приветствовали появление белоказаков и ушли вместе с ними при отступлении[970].
Крестьяне обрели полную свободу, и попытки новой власти ограничить ее, например, налогами или сдачей хлеба по твердой цене вызывали откровенное неприятие. «Во многих местах отношение к советской власти враждебное», – отмечалось в докладной записке в Москву в июле 1918 года[971].
В хлебородном Царевском уезде было не лучше: «среди населения большинство составляют зажиточные крестьяне, не признающие Советов. Почти во всем уезде население не подчиняется приказам Советов, мобилизации не признает, хлеба много – но взять его трудно»[972].
При попытке изъятия лошадей для нужд Красной армии вспыхнули волнения. Во Владимировке был избит военком Савичев, спасенный от дальнейшей расправы только прибытием отряда красноармейцев.
В Николаевском уезде присланные из Астрахани продотряды также столкнулись с сопротивлением. В июне им удалось взять 50 000 пудов спрятанного хлеба, но «цены набивали некоторые местные Советы, состоящие из буржуазных элементов. Эти Советы были разогнаны красноармейцами, и на их месте были созданы новые трудовые Советы»[973].
В июле в Енотаевске произошел военный переворот, осуществленный военным комиссаром Москаленко. Недовольный составом ряда местных Советов, инициативный комиссар решил их разогнать и ввести военное положение. Председатель уездного исполкома отменил это решение. Москаленко арестовал его[974], после чего разогнал IV уездный съезд Советов, и часть его делегатов тоже арестовал[975].
Вслед за этим в августе-сентябре в Енотаевском уезде было принудительно ликвидировано значительное число волостных и сельских советов ввиду «преобладания в них кулаков». 25 сентября прошел внеочередной Енотаевский уездный съезд Советов. Он закрепил проведенный переворот, но социальная цена решения оказалась непомерно высока.
Попытка создания комитета бедноты, например, в богатом садоводческом селе Сасыколи[976] со всеми вытекающими из нее последствиями в виде конфискаций и реквизиций была воспринята крайне отрицательно. После того как комбед обложил жителей контрибуцией в 423 000 руб.[977], сельчане напали на местных коммунистов и председателя Харабалинской секции тов. Полякова. Последнего избивали палками по голове, держа за руки, и только благодаря огромной физической силе Полякову удалось вырваться из рук разъяренных линчевателей. Такое же выступление произошло в находящемся в 35 км южнее селе Харабали.
В оба села был выдвинут Енотаевский партизанский конный отряд военкома Москаленко. Богатые крестьяне, организовавшие выступления, бежали в степь. Подавлению выступлений способствовал продвигавшийся по железной дороге в Астрахань «Ленинский полк», сформированный в основном из балтийских матросов.
1 сентября во время перевыборов исполкома Совета села Пироговки Енотаевского уезда были убиты упомянутый выше Москаленко и заместитель председателя Астраханского губисполкома Фомин. Перевыборы происходили конфликтно, и двое советских работников были застрелены прямо в зале заседания. Фомин погиб сразу, а Москаленко успел пробежать за убийцей 40 метров, пока не упал замертво. Преступник скрылся на лошади, подведенной его братом, а вот брату не повезло – его растерзали на месте[978].
Вскоре в уезде была введена диктатура партийных ячеек РКП(б) и набранных из случайных людей комбедов. Селитренное, Сасыколи, Болхуны были объявлены на особом положении, и власть здесь принадлежала теперь военным комиссарам[979].
Во всех без исключения селах населению было запрещено даже собираться. Было принято решение «безусловно запретить под угрозой предания виновных революционному суду созыв в волостях в селах общих собраний (сходок) как нарушающих осуществление диктатуры трудового (беднейшего) крестьянства». В декабре 1918 года никем не избранные комбеды были преобразованы в Советы[980]!
Пользуясь данной им властью, комбеды принялись активно «реквизировать» имущество более успешных соседей, обрекая тех на голод. Так, Камызякский комитет бедноты постановил обратиться в Совнарком с требованием «как можно скорее национализировать все имеющееся у каждого ловца рыболовное имущество: лодки, сети и прочие приспособления, после чего… крестьяне могли бы объед