Дар Павла Михайловича был принят с особой признательностью. Был создан комитет картинной галереи. На первом же заседании он принял постановление: “Присвоить галерее название Догадинской в честь ее основателя П. М. Догадина”». Догадин по праву получил должность заведующего галереей. Что интересно, свое предложение о передаче коллекции он направил не в губисполком и тем более не в партию, а в профсоюзы.
Картинная галерея открылась в воскресенье 15 декабря 1918 года в 10 часов утра.
«Известия Совета депутатов» писали: «Астраханский пролетариат можно поздравить с ценным приобретением. Ни один провинциальный город России из поволжских не имеет такой ценной галереи, обладателем какой является Астрахань. Ни в Нижнем, ни в Казани, ни в Саратове нет ничего подобного… Итак, пролетариат первый войдет в Догадинскую галерею и оценит услугу Павла Михайловича. Товарищи рабочие, красноармейцы, матросы и крестьяне, посещайте Догадинскую галерею и организуйте ее охрану».
В остальном город жил обычной жизнью. Работали кинотеатры. В парке «Аркадия» играл духовой оркестр. Гастролировали силачи и лилипуты. Театр-варьете был наполнен зрителями. Публика посолиднее предпочитала Зимний театр, где давали «Онегина» и «Тоску», а на татарском языке еще и Шиллера. Строители и бондари открыли любительские театры[1029].
III съезд Советов
21 декабря в Зимнем театре (каменное здание Астраханского Драматического театра, 1889 года постройки) открылся III краевой съезд Советов. Состав делегатов съезда очень сильно отличался от предыдущих. Число делегатов было ниже, всего 220 человек. Из них 217 принадлежали к компартии, двое были беспартийными, а единственным представителем других левых сил стал Митенев, возглавивший местное отделение революционных коммунистов.
На съезде доминировали иногородние. Приветственные слова произносили Колесникова, Бош, Сакс и Бабкин – присланные из Центра партийные, военные и хозяйственные руководители. Из астраханцев такой чести удостоились только профсоюзник Трусов и упомянутый народник Митенев. Но места в президиуме никому из них не досталось.
Президиум в резких формах раскритиковал всю предыдущую астраханскую жизнь. II съезд был назван «кулацким», а избранное им краевое правительство – бездействовавшим.
Наиболее острые дискуссии возникли в отношении ведомств, которые возглавляли народники и авторитетные местные большевики.
Все еще сохранявший пост комиссара земледелия Митенев сосредоточился в докладе на социализации сельского хозяйства и создании коммун. Колесникова подвергла его критике, но не потому, что она за месяц глубоко прониклась аграрными проблемами неизвестного для нее региона, – а потому, что Митенев не был членом РКП(б). Колесникова отметила, что всю работу на местах по созданию коммун вели большевики, на что Митенев резонно возразил, что странно было бы коммунистической партии не участвовать в этом деле.
Начальник местной милиции Хумарьян – тот самый печатник с великолепной подпольной биографией – выдерживал шквальные обвинения в плохой работе его ведомства. Он выдержал. У него была предыстория, которая позволяла ему не склоняться под такими ветрами. Но обвинения в части произвольных изъятий имущества он признал: «Несколько недель тому назад реквизиция носила ужасно неорганизованный характер: реквизировали с мандатами и без мандатов, у бедного или богатого все было безразлично»[1030].
Абсолютно низкоплотной критике был подвергнут отдел просвещения, возглавляемый Бакрадзе. Ему вменялось в вину то, что должно было быть предметом гордости, – сохранение отметок в школах (да, да, несведущие в образовании люди требовали отмены оценок как рудимента проклятого царизма!), привлечение в университет старых профессорских кадров и даже сохранение частных библиотек. Особенно усердствовала Колесникова.
«Миллионы народных денег, – вещала она на III краевом съезде Советов, – тратились на постройку школьных зданий, но в мертвые стены не вдыхалось живого творящего духа, не приводились идеи, легшие в основу новой социалистической педагогики. Ничего не сделано в области подготовки учителей для новой школы. В деле просвещения взрослого населения также ничего не сделано; библиотеки в деревне, в селах, курсы для взрослых, все эти проекты остались только на бумаге. Созданный в Астрахани народный университет не отвечает своему назначению, так как по признанию самого зав. отдела народного образования он не посещается рабочими»[1031].
Отдельное внимание было уделено рыбной отрасли. Под давлением Центра съезд принял решение национализировать все рыболовецкие предприятия, введя госуправление даже в артелях. Мелкие хозяйства, впрочем, решили не трогать, ограничившись введением торговой монополии и твердых закупочных цен. В этих целях было создано Главное управление по рыболовству (Главрыба) в составе девяти человек, включая, впрочем, представителей профсоюзов, кооперативов, ловцов и бондарей.
Съезд установил, что кооперативы должны перейти под контроль коммунистических ячеек.
III съезд принял мобилизационное решение и для горожан: «Вся промышленность и хозяйство приспосабливаются для нужд обороны и работ главным образом на фронт. Все население, без различия пола и классового положения, берется на учет и разбивается на 4 категории: 1. В первую категорию входят все годные для фронта в возрасте от 18 до 30 лет; за исключением специалистов, они переводятся на казарменное положение и обучаются военному делу в спешном порядке. 2. Во вторую категорию входят все лица старого возраста и специалисты, необходимые в производстве и сельском хозяйстве. 3. В третью категорию входят женщины и подростки для шитья белья для армии, полушубков, заготовки перевязочных средств и ухода за ранеными красноармейцами. 4. В четвертую категорию входят вся буржуазия и неблагонадежные (кому нельзя доверить винтовку); из них организуются рабочие отряды для окопных и других работ»[1032].
Резкой критике был подвергнут «почти ничего не сделавший» отдел земледелия, возглавляемый революционным коммунистом Митеневым. Вообще, ревкоммунисты были подвергнуты грубому унижению как «перекрасившиеся левые эсеры» и «фразеры». Объективно доля правды в этом была, так как весьма протяженная речь представителя ПРК Хаваева ничего, кроме громких лозунгов, в себе не содержала[1033]. Но вопрос был не в речи оратора от ПРК, а в подчеркнутом желании бакинцев избавиться от даже легкого налета многопартийности. Накануне по предложению Колесниковой было принято решение блокировать избрание в губисполком представителей иных партий[1034].
Старые астраханские ленинцы тоже были вытеснены из управления краем. Никто из них не получил слова на съезде и, может быть, даже не стремился к тому, чтобы не вступать в бесполезные конфликты с назначенным начальством. Чугунов, Липатов и Крупнов оказались избраны в состав губисполкома, однако все остальные фамилии членов руководящего органа края были для астраханцев совершенно новыми.
Отдел здравоохранения возглавил ординатор из Баку Мовсум Исрафильбеков, земельный отдел – бакинец Гамид Султанов, отдел образования – бакинец Нариман Нариманов, отдел юстиции – Агаси Вартаньян, отдел соцзащиты – электротехник Петр Кириллов, вскоре смененный бакинцем Виктором Нанейшвили[1035].
Таким образом, за короткие два месяца команда бакинских и московских гостей полностью заменила руководство губисполкома, горсовета и большевистской организации.
Теперь у бакинцев и центровиков оставался единственный неподконтрольный институт – астраханские профсоюзы.
XI Красная армия
Последующие события в Астраханском крае неразрывно связаны с судьбой XI Красной армии, сражавшейся в это время с войсками Деникина на Ставропольщине.
Армия была сформирована осенью 1918 года и стала самым многочисленным армейским соединением в РККА. Достаточно отметить, что в сентябре ее численность достигала 150 тыс. чел., в то время как во всей РККА служило около 450 000.
При этом управление армией было самым хаотичным. По состоянию на конец ноября она состояла из 290 отдельных полков, сотен и отрядов. Все это приводило к многочисленным конфликтам и потере управляемости. Обычным делом стал отказ командиров частей исполнять полученные сверху приказы и проведение ими самостоятельных несогласованных операций.
Соседом слева была малочисленная – в составе единственной 33-й дивизии – XII армия, сражавшаяся в Дагестане. Соседом справа – X армия, прикрывавшая Царицын.
Снабжение шло из Астрахани через Ногайские степи, что было с трудом возможно летом, но совершенно исключалось зимой.
Ситуация усугублялась отсутствием надлежащей организации командования. Кавказское направление было подчинено Южному фронту, штаб которого располагался в удаленном за 1000 км городе Козлове. Телеграфной связи при этом не существовало.
В результате Троцкий вначале создает Каспийско-Кавказский отдел Южного фронта, который в ноябре 1918 года выделяется в самостоятельный Каспийско-Кавказский фронт. В него входят XI и XII армии, а также Каспийская флотилия.
Командующим фронтом был назначен бывший полковник царской армии Свечников, председателем Реввоенсовета – известный профсоюзный лидер Шляпников, а командующим флотилией – прапорщик Сакс. Саму XI армию возглавил 28-летний эсер-максималист Михаил Левандовский, служивший штабс-капитаном во время мировой войны и проявивший себя талантливым командиром во время боев за Северный Кавказ с деникинцами.
Эти меры, впрочем, оказались запоздавшими. В январе советские войска, сражавшиеся на Кавказе, косил тиф, и в условиях отсутствия медикаментов, продовольствия и боеприпасов фронт рухнул.