– Спасибо, Ленечка, – кокетливо стрельнула глазами девица. – А нас форс-мажорец!
Она поставила табуретку, водрузила на нее аквариум и сунула в горло банки палку, на конце которой была табличка: «Милосердная помощь от всех желающих на похороны Леонида Марковича Горелова». Полюбовавшись на дело своих рук, красавица обратилась к врачу:
– Леня, ты, наверное, пока не в курсе. Горелов-то наш, как всегда, набухался, сел на свой мотоцикл, влетел в грузовик с мороженым, дверь ему разбил, эскимо по всей трассе раскидано…
– Света, – остановил красотку доктор, – это же я.
Администратор заморгала.
– Кто – я?
– Я, Горелов, – уточнил врач.
– Горелов… – растерянно повторила глупышка и заорала: – А-а-а-а! Леся, скорей беги к Алевтине в буфет, у нее на кухне икона висит, чтобы никто из клиентов стряпней повара не отравился. Тащи ее сюда! А-а-а-а! Привидение! Призрак!
Продолжая вопить, Светлана ринулась назад в клинику.
– У меня нет мотоцикла, – неожиданно начал оправдываться Горелов, – и водку я не пью, на машине езжу аккуратно. Что происходит?
На крыльцо высыпала орда народа.
– Вот он! – заорал кто-то. – Леонид, ты живой?
Люди обступили растерянного врача, а я, воспользовавшись суматохой, живо сел в автомобиль и был таков.
Вот вам механизм распространения сплетен. Я пришел в клинику и, услышав на рецепшен, что врач, к которому меня записали, не может принять пациента, наиглупейшим образом съехидничал: «Леонид Маркович умер?» Я хотел, услышав в ответ «Нет», пошутить: «Доктор, если он жив, не имеет права отменить прием». Но служащая принялась кричать о кончине врача, не слушая моих заверений, что я просто пошутил. И вот следствие: безумное объявление о кончине доктора. Может, надо вернуться и извиниться перед Гореловым? Я быстро подавил это желание, выехал на проспект и схватился за мобильный.
– Иван Павлович, академик ничего не нашел у Демьянки, – печально сообщил Борис, – предлагает просто удалить хвост, раз тот причиняет псине неприятности. Нет органа – нет проблемы.
– Отличная идея, – хмыкнул я. – Ее можно развить: стреляет в ухе? Долой его! Зачем лечить отит, когда можно отчекрыжить орган слуха?
– Ушная раковина нам, конечно, нужна, но и после ее удаления слух сохраняется, – завел Борис и осекся. – Ох, простите за неуместное замечание. Должен сказать, что светило выглядело немного странно.
– Мне сегодня тоже встретился довольно странный врач. Причем он был академик, психиатр, – развеселился я. – По его диагнозу, Борис, вы сотрудничаете с латентным серийным маньяком. А еще я попал впросак: принял академика за женщину, но тот оказался мужчиной.
– Некоторые дамы так одеваются, что трудно определить их половую принадлежность, – утешил меня секретарь. – Брюки, безразмерный свитер, кожаная куртка… Может, джинсы и удобная вещь, но хочется видеть женщин в красивых платьях. Не обращайте внимания на того, кто вас в серийные убийцы записал, зато вы с блеском прошли фейс-контроль у Людмилы Олеговны Грибановой, некогда отзывавшейся на кличку Лошадь. Я ей дозвонился, и она согласилась с вами встретиться.
– Отлично, – обрадовался я.
– Иван Павлович, актриса слегка чудаковата, – предостерег меня секретарь. – Я, каюсь, приврал. Сказал, что являюсь заместителем главного редактора интернет-портала «Сериал для всех», попросил Грибанову дать нам интервью.
– И она сразу согласилась? – поразился я.
– Нет, – возразил помощник, – не так просто. Прежде чем дать ответ, Людмила Олеговна попросила прислать ваши фото, современные, за этот год.
– Сейчас январь, – удивился я, – новых снимков пока нет.
– Так я и сказал, – засмеялся Борис. – Она не стала возражать: «О’кей, сбросьте на почту все, что есть за прошлые двенадцать месяцев, и подробную биографию вашего журналиста». Я так и поступил. Минут десять назад актриса перезвонила с вопросом: «Подушкин частный детектив? Я выяснила, что он владелец агентства». И что прикажете мне делать?
– Раз меня допустили до разговора, значит, вы сумели выкрутиться. Что придумали? – заинтересовался я.
Борис засмеялся.
– Я пустился во все тяжкие, нагромоздил ложь на ложь. Сообщил Грибановой, что господин Подушкин действительно владеет конторой, что он бонвиван, жуир, в придачу еще и писатель, хочет написать о ней книгу, считая ее великой актрисой. И дамочка согласилась. Вам велено явиться к ней домой в поселок Раткино через полтора часа.
– Надеюсь, успею, – озаботился я, – на дороге чудовищная пробка.
– Людмила Олеговна обожает белые розы на длинных стеблях, пирожные из кафе «Андре» и своих собак, – проинструктировал меня Борис. – Она любвеобильна, несмотря на возраст, и постоянно заводит романы. Все ее кавалеры высокого роста, стройные, темноволосые, из хороших семей. Материальное положение избранника Грибанову не волнует. Принцы сердца актрисы меняются с калейдоскопической скоростью, более трех месяцев не продержался никто. Иван Павлович, я думаю, фотографию она запросила, чтобы изучить вашу внешность. Будьте осторожны! Людмила Олеговна имеет славу пожирательницы мужчин, видно, в ней есть нечто такое, чего нет у других дам. Папарацци с восторгом пишут о скандалах, которые устраивают брошенные звездой любовники. Акулы пера дежурят у ее подъезда, врываются в рестораны, где мадам перекусывает с новым любовником, прежние затевают эпические драки со своими сменщиками. Газеты мечтают получить интервью от какого-нибудь брошенного мужика, но Людмила обладает даром выбирать очень порядочных спутников – отвергнутые молчат. Да, у них сносит крышу при мысли о том, что роман завершен и у дамы появился другой, но никто – ни один из безжалостно оставленных! – не согласился откровенничать с прессой. Часть прежних обожателей Грибановой бедны, аки церковные тараканы, но посуленные им большие деньги за рассказ, какова актриса как женщина, не соблазнили бывших Ромео. Они либо посылают журналюг по хорошо всем известному адресу, либо даже бьют им лица.
Глава 30
Держа наперевес здоровенный сноп белых роз в правой руке, а коробку пирожных в левой, я ухитрился нажать на клавишу домофона и услышал звонкое:
– Кто там?
– Добрый вечер, девушка, Иван Павлович Подушкин к госпоже Грибановой, – ответил я.
Послышался щелчок, калитка отворилась. По широкой дорожке я дотопал до деревянной двери. Створка выглядела не пафосно – ни резьбы, ни вензелей, ни золотых медальонов на ней не было, просто дубовая панель и ручка из состаренного металла. Но почему-то даже на расстоянии становилось понятно: сия дверь стоит уйму денег.
– Вы Иван Павлович? – весело спросила стройная девушка с осиной талией, открывая мне вход в особняк.
– Именно так, – подтвердил я, рассматривая привлекательную шатенку.
Одета она была в черную юбку-карандаш и простую белую рубашку. На ногах скромные лодочки на очень высоком каблуке. Вроде одежда, как у всех служащих, но даже я, не большой знаток дамских нарядов, сообразил: то, во что одета незнакомка, стоит очень дорого. Это не та роскошь, которая бьет в глаза, здесь виден стиль человека, чьи родители, бабушки-дедушки, а также более далекие предки были прекрасно обеспечены. О той, что сейчас стояла у вешалки, я бы мог сказать следующее: она выросла в мире материального благополучия, ей не надо заявлять всем о своем богатстве. У нее всегда был полный кошелек, и никаких комплексов из-за отсутствия денег не развилось. Хм, довольно странная горничная у актрисы… Единственным, на мой взгляд, лишним штрихом в безукоризненном наряде девушки была бейсболка с большим козырьком, тень от которого падала на лицо. Носить дома головной убор не стоит, но, возможно, таково требование хозяйки.
– Пойдемте в столовую, – улыбнулась красавица. – Чай, кофе?
– Если вас не затруднит, чай, – выбрал я.
– Черный, зеленый, фруктовый? – осведомилась она и пошла в зону кухни.
– Какой вам самой больше по вкусу, – галантно ответил я и стал потихоньку осматриваться.
Пожалуй, в таком интерьере и я мог бы спокойно жить. Никакой современной мебели и авангардного искусства, отсутствует телевизор, на столе кружевная скатерть, с потолка свисает люстра, похожая на ту, что украшает мою гостиную.
– А к напитку бутерброды с сыром, – щебетала девушка. – С настоящим пармезаном, прямо из Италии. У меня есть хороший знакомый, мальчик за малую цену гоняет в Милан и притаскивает то, что надо. Если хотите, поделюсь контактом.
– Буду благодарен, – ответил я.
Мы начали пить чай, болтать о всякой ерунде. Минут через десять я решил провести разведку боем.
– Простите, не расслышал вашего имени.
– Друзья зовут меня Лиса или Лисонька, – улыбнулась девушка.
Я попытался сообразить, какое место девица занимает в доме. Понятно, что она особа приближенная к императрице. Одежда дорогая, в ушах сверкают бриллиантовые серьги, но сама готовила чай, не позвала прислугу. Детей у Людмилы нет. Вероятно, это племянница, воспитанница…
– Как вам чай? – спросила Лисонька, подливая мне в чашку ароматный напиток из чайника.
– Прекрасный вкус, – похвалил я. – Настоящий цейлон.
– О, вы поняли, что пробуете! – засмеялась Лиса.
Мы поболтали еще минут десять о сортах чая и выяснили, что оба обожаем французскую фирму «Марьяж фрер», которая, как мне кажется, выпускает лучший чай в мире. Лисонька предложила отведать кексы, я не отказался. Потом на столе материализовалась бутылка, я взглянул на этикетку.
– Хм, отличный арманьяк. Все восхищаются французскими коньяками, а я предпочитаю арманьяк, он не такой резкий.
– Согласна, – зааплодировала Лисонька. – А ваше отношение к лимону, которым предлагают закусывать коньяк?
Я поморщился.
– Не знаю, кто первым придумал эту глупость. Резкий цитрус намертво отбивает послевкусие. Хотя… В советские времена самым распространенным напитком в России был коньяк «Млиска». Так вот, угостившись сим нектаром, лучше было зажевать его лимоном. Это как раз тот случай, когда ужасное послевкусие надо убить навсегда.