– Гетеросексуал – это мужчина, который любит женщин, – объяснил я.
– На фиг их любить? – хмыкнул Сергей. – Семью надо создавать, а потом содержать достойно.
– Маша! Если не поднимешь свою ленивую попу и не пойдешь в школу, я устрою тебе неприятности, – сердито пообещал кот. – Мур-мур.
– Вася, уже поднимаюсь, – быстро сказал я.
– Откуда здесь хренов кот? – взвыл Сергей. – Иван, ты тут?
– С удовольствием бы ушел, но не могу, – признался я.
– Кто у тебя там еще, кроме меня? – поинтересовался тенор.
– Моя собственная заботливая программа, мужчина, который постоянно наказывает какую-то Лену, и кот Василий, – перечислил я.
– Уно моменто… – пропел Сергей.
Меня дернуло током, и я заорал:
– Прекрати, Вася!
– Вставай, Маша, – сурово приказал кот. – Как тебе не стыдно? Мама целыми днями на работе, а дочка не может утром в школу подняться. Маша, у меня есть кое-что посильнее, чем электродубинка малой мощности. Еще пять минут, и я включу турбовыкидыватель. Взлетишь над кроватью птицей и на пол шмякнешься. Тогда больно тебе будет.
– Спи, Ванюша, спи, глазоньки сомкни…
– Ленка, гадина, на тебе как следует…
– Сергей! – заорал я.
– Ну?
– Вы здесь?
– А где мне быть?
– Сережа, вы, похоже, разумный матрас.
– Дураком никто пока не называл.
– У меня тут собралась не особо приятная компания, – пожаловался я, – помогите, пожалуйста. До сих пор кот Василий дергал меня током, а сейчас обещает сделать что-то похлеще. А маньяк Лены очень больно колется иголками.
– Пытаюсь, должно получиться, – заверил меня матрас.
– Спасибо! – проникновенно сказал я. – Непременно сделаю вам подарок. Если не хотите роскошную простыню…
– На хрена она мне?
Я испугался, что Сергей обидится.
– Только не подумайте, что я настаиваю на простыне. Не хотите – не надо. Тогда, может, одеяло, подушка, прикроватный коврик? Все, что пожелаете!
– Если вам не жалко тысячу рублей, то скажу спасибо.
– Серега, это ты? – спросил кот.
– Я, – ответил тенор. – А ну выключись! Ты не у Маши в матрасе.
– А где? – изумился Василий.
– У Подушкина. Прекрати его током лупасить.
– Так ее мать заказала выпихивание лентяйки по жесткой программе, – уточнил Василий.
– У нас заглючило центральный компьютер.
– Бли-и-ин… – пропела моя забота. – А я-то, как дура, стараюсь тут…
– Вася, ты не понял, что тебе отвечает не девчонка, а мужик? – спросил Сергей.
– Решил, что она охрипла, мороженого пережрала, – ответил кот.
– И ты, идиот, не допер, что Лена говорит мужским голосом? Короче, все пошли вон из матраса мужика! – приказал Сергей.
– Так я у бабы, – ожил садист, – у Елены. А насчет голоса… Знаешь, какие тетки есть? У них и усы, и бас.
– Ну-ка, все выключились, перезагрузились! – велел Сергей.
– Ванечка, баю-бай…
– Сережа, а она вас не послушалась, – наябедничал я.
– Амвихластихаломасия ваша родная программа, она останется, – сказал Сергей.
– Простите, кто? – не понял я.
– Амвихластихаломасия. Это имя вашего матраса. Если так его назовете, он откликнется и выполнит ваши требования.
– Мне это никогда не запомнить, – признался я.
– Простите меня, дедушка, – начала извиняться моя заботливая программа. – Голос-то у вас бодрый, я думала, вам не больше шестидесяти. Но если с памятью уже труба, на бумажке имя напишите, на тумбочку положите и читайте.
Я хотел сказать, что еще вполне молод, но через секунду понял: глупо докладывать постельной принадлежности свои паспортные данные. Правда, и беседовать с матрасом, пусть и очень дорогим, суперсовременным, способным выйти в Интернет, тоже как-то странно.
– Ну, двоечница, бездельница, дармоедка, мамино несчастье, мое безграничное ангельское терпение лопнуло, – объявил кот.
Послышался щелчок, меня шандарахнуло током. Разряд опять был не сильный, но ощущения оставил самые неприятные.
– Давай тащи свою ленивую задницу в школу! – стал ругаться кот. – Ать-два! Левой, правой!
– Гадкая Леночка… – прошипел баритон и пребольно уколол меня.
– Ванечка! Ты почему не спишь? – забеспокоилось сопрано.
– Иван Павлович, простите за задержку, – извинился Борис, входя в комнату, – еле-еле нашел руководство. Ваш матрас зовут… Ам… Ан…
– Не старайтесь, – простонал я, получив новый электрический пендель от котяры, – это имя произнести невозможно. Сергей подсказал его, но я повторить не смог.
– Кто такой Сергей? – спросил Борис.
– Тоже программа в матрасе, – пояснил я, – но в противовес садисту для Лены и коту для Маши он милейший парень. Возможно, он из кровати начальника службы МЧС, потому что обещал мне помочь. Сережа! Ау! Вы тут? Исчез… Вот жалость.
У Бориса ожил телефон, и секретарь затараторил:
– Да. Понял. Объясню. Нет проблем… Иван Павлович, это звонит Сергей, тот самый, который с вами разговаривал.
Мое изумление достигло апогея.
– У матраса есть мобильный? И откуда ему известен ваш номер?
– Сергей – мастер, который сейчас чинит ваш матрас, – сдавленным голосом объяснил Борис. – Он может подключиться через Интернет к изделию и работать дистанционно. Телефон мой у него определился, когда я звонил в сервисную службу.
– А-а-а-а… – протянул я, чувствуя себя полным идиотом.
– Мастер едет к нам, но застрял в пробке, – продолжал секретарь. – Он попросил коллег, которые занимаются другими изделиями, отключить свои программы. Понимаете, это экспериментальный товар, их выпущено всего десять штук, а продано четыре. Система управления сотнями или тысячами матрасов пока не разработана. Компания хочет выйти на такие продажи, но пока идет эксперимент, выясняют, сколько народа клюнет на новинку. И за каждым покупателем закреплен свой менеджер, который следит…
– Они придумали матрас, который следит за владельцем! – не выдержал я. – Прямо фильм ужасов. Помнится, лет в семь я услышал от кого-то в школе стишок: «Девочка папочку очень любила, краник у газовой плитки открыла, отец на диване с подушкой спал. Раньше храпел – теперь перестал». После знакомства с сим опусом я пару лет ложился в кровать, предусмотрительно убрав подушку – она казалась мне источником опасности.
– Знаете, аналогичная история случилась со мной, – оживился Борис. – Меня восьмилетнего отправили в лагерь на лето и дали с собой пакет яблок. Я решил угостить ребят в отряде. Кто-то из них продекламировал: «Яблочек мама сыну приносит, каждый попробовать яблочко просит. Вечером в лагере флаги спустили – весело третий отряд хоронили». С той поры я не ем яблоки. Демьянка! Стой!
На кровать рядом со мной что-то упало, матрас разжал объятия. Я не растерялся и живо вскочил.
– Ванечка! – заголосила моя программа. – Ты устал! Ляг!
– Наша лентяйка проснулась! – ликовал кот Василий.
– Вечером продолжим, Ленка… – пообещал бас.
Демьянка, которая, прыгнув на кровать, вызволила меня из плена, взвизгнула. Я увидел, что матрас начинает медленно втягивать собаку, мигом схватил ее за хвост и выдернул.
– Иван Павлович! – восхитился Борис. – Вы герой! Спасли псинку от чудовищного тюфяка. Ох! У вас вся спина и щека слева в синяках. Вы голову набок повернули, коснулись лицом матраса, и он вас щипал, пинал, колол…
– Точно, – вздохнул я и поспешил в ванную.
Глава 40
– Рад встрече! – воскликнул Евгений, открывая дверцу, и во все глаза уставился на мою левую щеку.
– Поскользнулся в ванной и упал, – соврал я, садясь в автомобиль. – Прямо лицом о коврик… тот весь в острых пупырышках…
– Да-да, – закивал Протасов, – такое часто с мужиками случается, с некоторыми прямо каждую ночь. Сначала мордой о покрытие долбанутся, потом еще и шеей по нему катаются. Вон у тебя и на ней синяки знатные.
– Это не то, что ты подумал, – тоже отбросив «вы», почему-то стал оправдываться я. – Ладно, скажу правду: меня сковал матрас, я пошевелиться не мог…
И я принялся в красках описывать свое утреннее приключение.
Евгений с минуту слушал молча, потом начал кусать губы, затем расхохотался.
– Знаешь, Ваня, твоя первая версия про коврик больше похожа на правду. Вторая никак не катит. Ну ты меня насмешил… Говорящий матрас! Кот Василий! Мазохистка Лена! Книги писать не пробовал? Крутая у тебя девушка, Ваня, до полудня из койки не отпускала… Вылезай, приехали, нам на пятый этаж.
Я молча пошел за Протасовым. Иногда правда кажется такой невероятной, что вам никто и не верит. Хотя, положа руку на сердце, как бы я сам отреагировал, услышав из уст приятеля рассказ про болтливый матрас, видя его щеку и шею, покрытые синяками?
Мы с Евгением подошли к ресепшен, полицейский показал медсестре удостоверение.
– Горкина Марфа Ильинична где лежит?
– В первой вип, – испуганно ответила девушка. – Вы к нам из-за того, что старушку с покойной перепутали? Бабушка не сердится, ей в знак извинения предоставили лучшие условия в клинике, еду из ресторана возят. Мы жутко стараемся! Давайте отведу вас?
– Сами найдем, – отмахнулся Женя. – Где дверь?
– За моей спиной, – прошептала медсестра, – палата усиленной заботы.
– Прямо как твой матрас, Ваня, – усмехнулся начальник полиции и постучал в белую дверь.
– Войдите! – крикнули изнутри.
Мы очутились в просторной комнате, где на столе и подоконнике стояли вазы с цветами.
– Рад, что вы в добром здравии, – загудел Протасов. – У вас тут прямо как у актрисы в день премьеры, клумбы повсюду.
Марфа Ильинична махнула рукой:
– Сначала похоронить меня решили, потом поняли, что ошиблись, и потащили веники. И от главврача, и от остальных. На каждом открытка. Оно, конечно, неприятно, что меня за мертвую посчитали, да главврач пообещал: если скандала не подниму, всегда бесплатно в коммерческом отделении лечить будет. Но я всем довольна. Вона палату какую выделили – царскую!
– Вас дочь навещала? – спросил Евгений. – Хорошо, к