— А кто тогда ко мне спустился? Когда вы с Тоётоми сквозь пол провалились?
— А кто к тебе спустился? Я не в курсе.
— Девочка. Лет шести. Голенькая. Плюющаяся зеленым ядом и за секунду обрастающая шерстью!
— В самом деле? — Воронцова даже на миг отвлеклась от дороги, оглянувшись на меня — правда, тут же снова повернулась затылком. — Ну, дух ведает. Я своего точно сожгла. Другой, наверное.
— Мимикры часто ходят парами, — встрял в разговор Григорьев.
— Да? Я не знала, — пожала плечами Милана.
— Мимикры и часто — сие оксюморон, — заметил Ясухару.
— Ну да, не каждый… — начал было юнкер.
— На следующем повороте — направо, и потом — финишная прямая, — перебив его, сориентировал Воронцову Ясухару. — Извините, сударь, — добавил он уже посреднику.
— …не каждый пробой их встретишь, — закончил фразу тот.
— Принято, — бросила между тем девушка японцу.
«Москвич» влетел в последний на трассе поворот — и внезапно в темноте прямо перед нами будто распахнулись два огненных глаза. Нечто, раскрывшее их — неудержимо несшееся посреди дороги, огромное и черное — стремительно надвинулось на нас под аккомпанемент подуставшего, но еще не до конца посадившего голос грома.
— Твоего ж духа!..
Деваться нам было уже некуда, но в последний момент Милана все же попыталась отвернуть. И у нее даже почти получилось. Коляска вильнула вправо, запрыгнув передним колесом на узкий тротуар, но задняя часть «маномобиля» все равно попала под всесокрушающий удар неведомого чудища. «Москвич» закрутило, проволокло через всю ширину улицы и, кажется, швырнуло в стену — но здесь за подробности уже поручиться не могу: выброшенный из салона, я приложился затылком о брусчатку, и на этом кино об аварии для меня выключилось.
— Сударь, вы слышите меня? Сударь! — голос был высокий, девичий.
Я открыл глаза и увидел плоское лицо с узким азиатским прищуром под жесткой черной челкой.
— Хвала Неистощимому Ключу, сударь — вы пришли в себя! — облегченно выдохнула склонившаяся надо мной девушка.
«Цой», — пришло мне на память.
Ну да, это же одна из команды хабаровских юных целительниц! Только как она здесь оказалась? И, собственно, где это — здесь?
— Я срастила вам перелом и нейтрализовала сотрясение! — сообщила между тем азиатка. — Но у вас еще что-то с руками — я не могу понять что. И девочки не знают. Мы же всего лишь первокурсницы… — виновато проговорила она.
— С руками там особая история, не парьтесь, — пробормотал я, дернувшись подняться.
Цой отстранилась, и я рывком сел.
Вокруг по-прежнему была дождливая ночная улица. Я восседал на мокрой брусчатке, прямо посреди мостовой. В дюжине шагов левее, у стены дома, пылал прощальным костром наш разбитый «Москвич». Крыша у него отсутствовала, передняя ось вместе с парой колес вырвалась из крепления и откатилась в сторону. Еще один искореженный экипаж, чужой, лежал на боку чуть дальше по дороге — чтобы его увидеть, мне пришлось вывернуть шею.
Кругом суетились какие-то люди. На их фоне своим поведением выделялся Ясухару: японец стоял неподвижно и завороженно смотрел на резвящееся пламя. Поблизости Воронцова наседала на фигуристую девицу в такой же светло-салатовой форме, как и у «моей» Цой. «Хохлова!» — вспомнил я ее фамилию. Судя по тому, как хватала целительницу за грудки Милана, молодая графиня вознамерилась оторвать у той ее шикарный бюст и запечь его в огне «Москвича». Хабаровчанка, к слову, особо не сопротивлялась.
— Что вообще случилось? — спросил я у Цой.
— Это все наша вина, сударь, — понуро проговорила девушка. — Мы в вас врезались. Очень спешили… Думали, что дорога пустая, ну и выскочили не на свою сторону — чтобы плавнее вписаться в поворот. А тут — вы…
— Кто вас подослал, отвечай, ну?! — как раз донесся до меня грозный голос молодой графини. — Кто приказал пойти на таран?! Говори!
А, ну, понятно, что это она так неистовствует. У Воронцовых вечно везде заговоры — мне ли не знать…
— Мы не специально, честное слово! — также покосившись на Милану и ее безответную жертву, чуть не плача выговорила Цой. — Из-за этого дурацкого правила насчет моста пришлось сделать большой крюк… Думали хотя бы с последнего места попытаться уйти…
Думали они, блин!
Нет, как ни странно, особой злости на хабаровских девчонок я сейчас не испытывал. Может, целительница специально ее во мне погасила, нейтрализуя сотрясение мозга? А вот обидно сейчас сделалось до жути. Мы же реально могли победить! Совсем ведь капелюшечки не хватило! Финиш — вон он, в конце улицы…
Я еще раз обвел мрачным взглядом место столкновения. «Москвич» целительниц, Григорьев рядом с ним, что-то горячо обсуждающий с другим посредником — ну да, они же однокашники… Воронцова, прессующая съежившуюся Хохлову. Третья девочка-целительница. Как там ее? Не помню фамилию… Медитирующий на огонь Ясухару. Наш догорающий экипаж. Незнакомые мне люди рядом с ним — жители соседних домов, наверное. Отдельно пара колес на оси.
Гм…
На оси.
Пара колес.
На бывшей передней оси.
Что там у нас было в правилах про переднюю ось?..
— А сколько времени прошло? — быстро спросил я у азиатки.
— После аварии? Ну, минут пять, — прикинула Цой. — Может, шесть…
— Что?! — заорал я, вскакивая с мостовой, будто ошпаренный. — Всего пять минут?!
Кажется, на меня обернулась вся улица.
Даже Милана отвлеклась от своей жертвы.
Даже Тоётоми вынырнул из дзена.
— Сударь, по времени мы же еще выигрываем у борисовцев? — подскочил я к Григорьеву.
— Около десяти минут, — кивнул тот. — Чисто формально, конечно: увы, молодой князь, гонка для вас закончена…
— И какого же это духа она закончена?! — пыша сарказмом, осведомился я.
— Сэнсэй, экипаж сгорел, мы проиграли, — подойдя сзади, мягко положил мне ладонь на плечо Ясухару.
В ответ я расхохотался. Японец испуганно убрал руку: должно быть, решил, что товарищ по команде спятил.
Ну, смех мой, конечно, был нервным — не спорю. Но умом я пока не тронулся, нет.
— Экипаж сгорел, — отчеканил я. — Но пара колес целы. И ось цела. Передняя ось! По которой считается финиш! Согласно букве правил, весь остальной экипаж, собственно, уже не обязателен!
— Осталась минута! — подсказал сзади Григорьев. Мою идею — докатить до финиша колесную пару — он сперва воспринял в штыки, но, получив добро от оргкомитета, тут же включился в работу.
Я вскинул голову — до конца улицы было еще саженей двести. Блин, не успеваем!
— А ну навались! — рявкнула Воронцова, которую, по ходу, посетили те же мысли.
Действовать чистой магией было нельзя — эта техника сродни левитации, а она на гонках запрещена. Поэтому ось мы толкали вручную. Милана и Тоётоми — под волшебным допингом, я — на нуле. Веди дорога под горку — уже давно были бы на месте. Но улица предательски забирала вверх, и круто.
— Сорок пять секунд! — бесстрастно сообщил юнкер.
Вместе с ним за нами увязались второй посредник и две девчонки-целительницы — Цой и Измайлова (да, я таки вспомнил ее фамилию). Хохлова своего шанса оказаться подальше от Воронцовой не упустила — и, честно говоря, я ее понимал.
— Тридцать секунд!
— Не успеваем, — признала очевидное Милана. — Ну, хоть на второе место… — уныло протянула она.
Эх! А счастье было так близко…
— Стойте! — закричал вдруг Ясухару, отпуская ось.
Мы с молодой графией замерли.
— Смотрите, — резко понизив голос — аж до громкого шепота — произнес японец, показывая куда-то в сторону.
Я повернул голову в том направлении: из темного переулка выходил одинокий минотавроид.
— «Минус десять минут» идут, — с придыханием выговорил Ясухару.
— Значит так! — обернулась Воронцова к нашему эскорту. Многие там уже сложили пальцы в боевые комбинации. — Рогач наш. Кто хоть мерлин сольет в его сторону — будет об этом жалеть всю свою оставшуюся жизнь. Скорее всего, недолгую, но точно мучительную. Поняли меня, касатики?
Кивнули все, не исключая второкурсников-посредников.
— Держи ось, чтобы назад не укатилась, — бросила молодая графиня мне. Ну да, должен же кто-то, а боец из меня после пробоя аховый. — Я замедляю — ты убиваешь! — эти слова Миланы уже предназначалось Ясухару. — Пошли!
Чудовища вообще-то довольно примитивны. По крайней мере, минотавроиды. Увидели человека — атакуют, без вариантов. Но этот словно понял, что ночь сегодня не его — едва Воронцова с Ясухару двинулись на монстра, тот проворно повернулся к ним спиной и рысцой затрусил обратно в переулок.
— Куда пошел?! — Милана выставила вперед обе руки — и тварь застыла на полушаге.
Через десяток секунд подоспевший Тоётоми зарубил обездвиженного минотавроида Огненной катаной.
А еще через три с половиной минуты передняя ось нашего «Москвича» победно пересекла вожделенную финишную черту.
Глава 13
в которой я пожинаю плоды победы
В Федоровке нас встретили как героев. Однако героев невидимого фронта.
На утреннем построении курса — с такого теперь должен был начинаться каждый наш день в корпусе — Поклонская велела нам троим выйти вперед и церемонно похвалила «за отличие во внеклассной работе».
— Как временно исполняющая обязанности вашего куратора, награждаю кадетов Воронцову, Огинского-Зотова и Ясухару дюжиной баллов каждого! — закончила свою короткую речь штабс-ротмистр.
— Что еще за внеклассная работа такая? — почти в голос недоуменно поинтересовалась за нашими спинами Иванка.
На нее зашикали. В раздавшемся со всех сторон шепоте можно было разобрать слова «ночные гонки», «победили» и «в первый раз лет за десять».
— Разговорчики! — сурово прикрикнула на строй Поклонская, но глаза ее при этом сияли весело и довольно. А на безымянном пальце поблескивала серебристая печатка.
Еще до того, совсем ранним утром, такой же перстень я увидел у соседа по комнате, Захара Сколкова, с рассветом вернувшегося из дозора. О последних новостях второкурсник уже знал. Он долго тряс мне руку и клятвенно обещал любую помощь — в учебе ли, по жизни ли. Это при том, что до сего дня господин Сколков относился ко мне скорее как к неизбежному злу и старался, по возможности, не замечать.