Горы… Звездные ночи… Медведь-гора… Луна… Прибой… Девочка впервые одна. Предоставлена только самой себе. Без строгой опеки старого недоверчивого отца. Тринадцать лет. Возраст Джульетты. Ну, короче говоря, она влюбилась. И, на ее несчастье, не в загорелого шалопая-ровесника, а во взрослого мужчину. С девочками такое случается часто.
Про того человека я ничего не знаю. Вернее, не знал до сегодняшнего дня. Он был в их отряде не то вожатым, не то физруком. Сначала он не обращал на бедную влюбленную зеленоглазую девочку никакого внимания. Неожиданно проявил к ней интерес. Вечерами у костра пел ей под гитару о море, о шхунах, о парусах, о Фрези Грант… Он ее так и назвал: Фрези Грант… Короче, прощальный костер у моря…
Как пишут в старинных романах, негодяй овладел бедной влюбленной девочкой… Слово-то какое: овладел! Блин!
Утром на автобусах смену привезли в аэропорт. В Симферополь. И на прощание он сказал, как говорится… Он ей сказал грубо и прямо. Что он не любит ее. Просто он отомстил ее отцу. Профессору Паршину… Отомстил за свою сломанную им жизнь… Ты представляешь? Профессор был перед ним в чем-то виноват. И он отомстил ему, опозорив любимую дочь. Представляешь?
Вот он, кровожадный белый медведь! Вот ее чудовище!
А зовут его — Капитан Джо.
Но что интересно, у этого подонка тоже сработало замещение. Он отомстил отцу через дочь! Подлая крыса, рожденная чьей-то горячечной фантазией, кусает безвинных. Мы живем на постоянной войне, Андрюша.
Нет! Война — это что-то благородное. А мы живем на кошмарной войне. В мясорубке. В невидимой мясорубке. Нас крушат чужие фантомы, чужие мыслеобразы. Инфаркты, инсульты, увечья — результаты этой невидимой войны. Потери огромны. Выход один. Выйти в открытый мной мир и навести там порядок. Как? Это отдельный вопрос.
Теперь самое главное.
Я встретился с Мариной. Она не хотела встречаться со мной. Догадывалась, что Пойнтер мне все рассказал. Я настоял. Я взял ключ у ее подруги. Я привел Марину в комнату проститутки…
Как — зачем?
Во-первых, у меня не было времени. Я должен был вылечить ее всего за один сеанс. Светлана Филипповна считала ее совершенно здоровой. И не хотела, чтобы я встречался с ней.
Во-вторых, эта грязная, прокуренная комната, эта мятая, жирная кровать и была для нее изумрудной дверью, за которой скрывалось чудовище. Этот подлец убил в ней все. Она забыла его песни. Для нее его любовь ассоциировалась с грязной постелью проститутки. Здесь она мстила ему. Здесь она должна была вылечиться.
Я усадил ее в кресло. Я погрузил ее в гипноз. Я заставил ее вспомнить Медведь-гору, море, ночь, костер… Я ее все заставил вспомнить. Она кричала, плакала, кусала себе руки до крови. Стонала: «Родинка, родинка!» Это было похоже на изгнание дьявола. Да по сути так оно и было. Я изгонял ее беса. И мне, Андрюша, было ужасно глядеть на ее искаженное лицо. Я сам весь дрожал. Я думал, сердце не выдержит…
Я еле довел ее до дому. Опустошенную. Ослабевшую. На следующее утро она проснулась совсем здоровой.
А теперь она снова больна, потому что Капитан Джо нашел ее. Слышал, что она сказала в больнице? «Спасибо, что ты меня вылечил»… И тут же… Про записку: «Это последний крик погибающего»… Он нашел Марину, Андрюша. Он ее не отпускает…
Зачем она ему? Если бы знать…
Я убил фантом, а он объявился живым…
Что делать? Правильно, Андрюша, мочить от живота длинными очередями… Если нас самих не замочат. Первых.
Слышишь, идут.
3Другого выхода нет
Громко грохнул замок на железной двери. Со скрипом отодвинулась щеколда. Взвизгнула тяжелая дверь. В полосе света стоял Петрович. Поманил Алика пальцем. Алик широко потянулся и сел, сунул ноги в растоптанные кроссовки.
— Тапочки-то с покойничка, наверное? А? — спросил он у Петровича.
Тот кивнул ему на дверь. Алик встал:
— Великий немой не хочет говорить. Не скучай, Андрюша, я скоро.
Они снова пошли по тому же подвальному коридору. Впереди, за стеклянными дверьми, суетились люди. Много людей. Таскали какие-то картонные ящики, фирменные коробки. Еще вчера мертвый дом ожил. Было видно: к чему-то деятельно готовились.
Но они не дошли до стеклянных дверей. Свернули на служебную узкую лестницу. Прошли один пролет. Второй. В тесном лифте поднялись почти на самую крышу. Внизу шумел лес. Дождь не переставал.
— Стоять! — скомандовал Петрович.
Алик так мечтал услышать его голос. А сейчас услышал и не обрадовался. Голос не предвещал ничего хорошего. Алик остановился у дверей на балкон. Петрович открыл дверь. Пихнул Алика на балкон. Внизу, под козырьком подъезда, стоял белый знакомый джип «чероки». Значит, «папе» удалось угнать его со стрелки. Значит, он договорился с чекистами. Петрович подошел к Алику вплотную. Прижал его к перилам балкона. «Неужели хочет сбросить на козырек?» — успел подумать Алик.
— Тебя предупреждали, — шепотом сказал Петрович.
— О чем? — не понял Алик.
— Тебе лампочкой мигали. Показывали. Микрофон в патроне. Патрон надо было вывернуть.
— Извини, — растерялся Алик.
— Пистолет давай. — И Петрович протянул к нему руку.
— Какой пистолет? — удивился Алик.
Петрович щелкнул указательным пальцем по носу Алика.
— Я не «старый пень». Понял? Пистолет у тебя за спиной. Давай, или я сам возьму.
Алик улыбнулся. Петрович перехватил его запястье, взял пистолет:
— Значит, ты пока не Саша.
— Почему?
— А потому, что мы не хотим, чтобы ты был Сашей. Понял?
Алик ничего не понял. Но на всякий случай кивнул.
— А теперь пошли,— сказал Петрович,— в этом доме только на балконах микрофонов нет. Запомни.
Георгий Аркадьевич сидел в кабинете в высоком кресле. Недовольно читал какие-то бумаги. Одни с размахом подписывал. Другие сердито отбрасывал в сторону. Ну просто глава солидной фирмы. И выглядел солидно. Твидовый костюм. Роговые очки. Алика он не замечал. Алик понял — это его стиль, выработанный годами: заставить посетителя смущенно топтаться, напоминать о своем присутствии.
Алик не стал ждать. Плюхнулся в мягкое кожаное кресло у его стола. Георгий Аркадьевич недовольно на него посмотрел. Сложил бумаги в красную папку. Постучал ребром папки по столу. На красной папке золотом горел профиль Ильича. «Папа» проживал сразу в двух измерениях — в новом, деловом, и в старом мире привычных фантомов.
Вошла маленькая, как девочка, густо накрашенная секретарша. В кабинете пряно запахло духами.
Секретарша молча забрала папку с Ильичом. И, стуча каблучками, скрылась за узкой дверью в дубовой панели.
Как только за ней захлопнулась дверь, «папа» подтянул к себе с широкого стола пачку «Мальборо», вынул сигарету.
— Я разговаривал с генералом. Очень он на тебя сердит. Очень. Требует немедленно тебя выдать. — Он закурил. — Зачем ты из лаборатории сбежал с документами?
Алик удивленно посмотрел на «папу»:
— С какими документами?… Я ничего у них не брал.
— Брось, — хитро прищурился «папа», — генерал говорит, что ты у них секретные документы увел! — «Папа» навис над столом. Подмигнул Алику. — Продать их документы хочешь?
Алик понял, что генерал сказал про документы для пущей убедительности. Как еще объяснить появление спецназа на стрелке? Только привычным чекистским клише: «Ушел с секретными документами».
«Папа» глядел на него с нескрываемым интересом:
— Покажи товар. Может, договоримся? А?
Пришлось ему объяснить:
— Я не для того ушел… Я ушел, спасая свою жизнь.
— Такие опасные дела? — посочувствовал «папа».
— Очень, — кивнул Алик.
— Чем занималась лаборатория?
Алик взял с его стола без спроса сигарету, закурил.
— Страшная сказка, — сказал он, выпуская дым. — Вы не поверите.
«Папа» заерзал в кресле от нетерпения:
— Ну хотя бы в двух словах.
— Не могу. Я подписку давал.
— Я же свой, — не унимался «папа». — Я твоего генерала, Витьку Калмыкова, еще по комсомольской работе знаю. Мы же свои люди.
— Так вы у него и спросите, — посоветовал Алик.
«Папа» разочарованно вздохнул и поглядел в окно.
Сквозь белые жалюзи проглядывала только серая дождливая муть. Лето кончилось резко. Враз.
Алик глубоко затягивался хорошей сигаретой, как дешевым бычком. Думал. Генерал его не открыл. Что-что, а чекисты свое слово держать умеют. Значит, Саши Ольшанского по-прежнему нет. Чекистам нужен Алик. А как его по-настоящему зовут — для них не важно. Только Петрович теперь знает про Сашу. И не хочет, чтобы это знал «папа». На кого же работает Петрович? Почему он сказал: «Мы не хотим»? Кто они — эти «мы»?
Алик не заметил, как «папа» обошел стол. Тяжело опустился в кресло напротив него. Хлопнул Алика по колену:
— Значит, к ним в лабораторию ты возвращаться не хочешь?
— Там смерть, — искренне ответил Алик.
— Ты смотри, — покачал головой «папа», — я думал, они уже полные импотенты. Все секреты свои распродали. А у них, выходит, еще что-то осталось.
Алик понял, что у «папы» появилась идея. И для Алика забрезжил лучик спасения.
— Если они доведут тему до конца, — сказал Алик, — катастрофа. Хуже ядерной бомбы.
— Ты смотри!… Надо же.
Короткой рукой «папа» пододвинул к себе селектор. Нажал клавишу.
— Чен не звонил?
— Еще нет, Георгий Аркадьевич, — раздался в кабинете звонкий пионерский голос секретарши.
— Найди его по трубке и сразу же на меня переключай.
«Папа» встал. Зашагал по кабинету от окна к окну.
— Совсем другой расклад. Совсем другие цифры. Но цель остается прежней. — «Папа» снова плюхнулся в кресло напротив Алика: — Ну, чекист, трудную ты мне задачку подкинул. Очень трудную. Ты хочешь, чтобы я спас твою жизнь за Сашу Ольшанского? Так?
— Так.
— Вчера твоя жизнь не стоила ни гроша. Сегодня обстоятельства изменились. Генерал Калмыков согласен заплатить за тебя любую сумму, — засмеялся «папа». — Не деньгами, конечно. Наличности у них нет. Но! Джип мой они уже вернули. Без разговоров. И сделают для меня все, что угодно, если я тебя им сдам.