), щедрым источником средневековой европейской астрологии стал арабский мир, откуда до Европы доходили переводы с греческого на арабский и затем на латынь, а также элементы персидской и индийской традиций (о которых речь идет в главе 4 и главе 6). Основной поток с Востока хлынул в эпоху Ренессанса, но эти связи существовали и ранее. Как ни парадоксально, сложнее дело обстояло со взаимодействием западноевропейской и византийской астрологии. Барьер конфессионального раскола между католицизмом и православием с XI века, отягощенный «трудностями перевода» между латинским и греческим языками, оказался даже выше и болезненнее, чем аналогичная стена враждебности между христианским и исламским мирами.
В этой главе речь пойдет о том, как развивалась и/или выживала астрологическая мифология в Западной Европе и Византии, в какой форме она проявлялась в условиях, когда официальная церковь резко осуждала «языческую премудрость», называя ее ересью и дерзновенной попыткой разгадать Божий замысел. Правда, Тертуллиан делал оговорку: до Рождества Христова астрология была действенной, но с пришествием Мессии утратила силу и смысл, поскольку теперь всем заправляет Божья воля. Ориген Адамант и философ Плотин рассуждали о «танце звезд» как об алфавите, созданном Богом для людей. А вот святой Августин отрицал астрологию категорически.
Святой Альберт Великий (Универсальный доктор) на картине Ф. Вальтера, кон. XV в.
The Metropolitan Museum of Art
Святой Фома Аквинский (Ангельский доктор) на гравюре Ж. Кало, 1636 г.
The Metropolitan Museum of Art
Два крупнейших богослова Высокого Средневековья, святые Альберт Великий и Фома Аквинский, не были равнодушны к астрологии и пытались примирить ее с богословием. Так, Фома соглашался с тем, что планеты оказывают влияние на жизнь людей, но пытался согласовать это с идеей свободы воли: если человек сам принимает решения и несет ответственность за свои мысли и поступки (а иначе не было бы ни греха, ни добродетели), как может его судьба зависеть от звезд? Однако звезды и планеты могут задавать обстоятельства, и тогда свобода воли проявляется в том, как человек принимает события, реагирует на них, спасает свою душу в благоприятных и неблагоприятных условиях.
И все же официальная позиция церкви была довольно жесткой: на многих соборах астрологию осуждали, а исповедующие ее адепты подлежали проклятию. Император Константин Великий, впервые объявивший христианство государственной религией Восточной Римской империи, верил в астрологию и так и не принял крещения, но другим под страхом смерти запретил обращаться к астрологам. Константин II грозил выжигать астрологию каленым железом. Но она не исчезала и сохранялась на Западе и в Византии, периодически расцветая, иногда проявляясь лишь косвенно и потаенно и вечно пребывая в тени подозрений в колдовстве. Она снова и снова оказывалась востребована властителями и простыми людьми, духовными лицами и учеными. Противоречивое отношение к астрологии заметно, например, в таком примечательном факте: архиепископ Йоркский Герард при английском короле Генрихе I не был погребен по-христиански, потому что после смерти под его подушкой нашли рукопись с трактатом Фирмика Матерна (о котором шла речь в главе 3). Римская астрология распространилась на Британских островах задолго до торжества христианства. В распоряжении исследователей есть упоминания о римских астрологах при дворах ранних королей Британии, например Эдвина Нортумберлендского в VII веке. А значит, традиция, сложившаяся в Античности, не умерла с падением Римской империи и распространилась на обширные территории.
Первый расцвет средневековой западной астрологии пришелся на эпоху «Каролингского возрождения» (кон. VIII — сер. IX в.), время правления короля франков Карла Великого и его сыновей. При монастырях открывали библиотеки и школы писцов, при королевском дворе создали Палатинскую академию, где собирались ученые мужи, в свободных беседах обсуждавшие классическое наследие. У каждого из правителей этой династии были личные астрологи, а придворные интеллектуалы посылали гонцов в Византию и даже на Восток в поисках ценных книг. Астрологические трактаты стали одним из сокровищ библиотеки Ахенского дворца. Важнейшим достижением Палатинской академии стала система образования, просуществовавшая до Нового времени. В ее основе лежало изучение «семи свободных искусств», разделенных на два этапа: тривий (грамматика, риторика диалектика, она же логика) и квадривий (арифметика, геометрия, музыка, астрономия). Такая структура была изложена в римском сочинении Марциана Капеллы «Брак Филологии и Меркурия» и его переработанного изложения с комментариями в «Этимологии» архиепископа Исидора Севильского (VII в.). Астрономические идеи Исидора базировались на «Метеорологии» Аристотеля, поэтому астрологии в них было больше, чем астрономии. Рассуждая о «природе вещей», Исидор Севильский отдельно рассматривал «круг месяцев», то есть календарь, и «круг времен года», совершенно необходимые для соблюдения годичного цикла богослужения. При этом он не ограничивался практической стороной дела, а переходил к описанию макрокосма и микрокосма, влияния небесных сфер на земные события, четырем элементам мироздания и четырем жидкостям человеческого организма (гуморам, лежавшим в основе медицинской теории). Особое место занимал и «круг планет», семь небесных сфер, какими они были представлены в античной традиции. На основании всего этого Исидор рассуждал об особом круге — колесе Фортуны, имеющем и природно-космические, и моральные основания. Идея колеса Фортуны также была позаимствована из Античности, но лишь в Средние века стала ключевым образом, который отлично вписался в систему понятий греха и добродетели, свободы воли человека и Божьей воли. Считается, что круги Исидора позднее отразились в готической «розе» — изящном окне сложного плетения, украшающем фасады соборов.
Круги Исидора Севильского. Рукопись, XII в.
The Leiden University Libraries
Обращаясь к астрономии, Исидор Севильский предостерегал от увлечения предсказаниями астрологов и отрицал языческую идею, что планеты и светила — это божества. Он разделял общий курс астрономии, входивший в квадривий, на две части: первую он называл «естественной», она должна была изучать положение и соотношение Солнца, Луны, планет и звезд, используя геометрию и арифметику; вторая часть, собственно астрология, исследовала связь планет с частями души и тела человека. Гадания Исидор Севильский считал суевериями и заблуждениями, но при этом не отрицал влияния небесных сфер на людей, в том числе в контексте медицинской астрологии. Музыка также связывалась с гармонией небесных сфер и требовала знания арифметики, однако часто ассоциировалась с астрономией и астрологией.
Так, с оговорками и противоречиями, астрология как часть астрономии вошла в систему образования Западной Европы. Однако содержание работ астрологов того времени нам почти неизвестно.
Серьезные перемены начались в XII веке с основанием университетов. Образцом для них служили как античные академии, так и исламские университеты, существовавшие с IX века в городах Кайруан и Фес (Магриб, Северная Африка, то есть современные Тунис и Марокко; университет Аль-Карауин в Фесе существует с 859 г. по настоящее время). Старейший европейский университет появился в Болонье в конце XI века, Оксфордский и Парижский — в начале XIII века. Получив звание магистра свободных искусств, можно было перейти на один из факультетов университета: богословский, медицинский или юридический. Еще раньше, в IX веке, была основана Медицинская школа в Салерно, на юге Италии, хотя изначально это было не латинское, а греческое (до XII в.), а затем и греко-арабское учебное заведение, с конца XIII века уступившее место Неаполитанскому университету. Об основании школы в Салерно сохранилась весьма красноречивая легенда: некогда странствующий греческий врач Понт укрылся от грозы под акведуком Арчино, куда также решил спрятаться местный житель по имени Салерн, страдавший от раны. Грек решил оказать ему помощь, а пока он занимался лечением раненого, появились еще два путника — еврей Эллин и араб Абдель. Они также заинтересовались раной Салерна и ее состоянием. В итоге оказалось, что все четверо практиковали медицину, но имели разный опыт. Тогда они заключили соглашение и организовали медицинскую школу. Идея знаний, основанных на опыте и начитанности западных и восточных христиан (латинян и греков), иудеев и мусульман-арабов, составила суть нового этапа развития культуры Западной Европы, в том числе нового расцвета астрологии, астрономии, математики, исчисления времени и медицины, тесно связанных между собой. Однако, прежде чем перейти к этой новой стадии в развитии европейской астрологии, необходимо понять, как функционировала эта область знаний и верований в Византии.
Испанский еврей-выкрест, рассказавший встреченному в Уилтшире лотарингскому монаху о затмениях; прокаженный английский аббат-часовщик; французский ремесленник — и по совместительству шпион; персидский энциклопедист, построивший самую современную на тот момент обсерваторию. Средневековая наука, как и наука наших дней, была интернациональной. Вера питала научный поиск, но и самые религиозные люди готовы были принять и разделить теории иноверцев… средневековые мыслители развивали идеи друг друга и влияли на своих собратьев, говоривших на других языках и трудившихся за тысячи миль от них.
Себ Фальк. Светлые века
Политические перемены в Восточной Римской империи и обращение в христианство привели к серьезным духовным и интеллектуальным сдвигам. Первые распоряжения императоров против астрологии и астрологов (указы против «математиков») не слишком усердно соблюдались, однако при Юстиниане (527–565) за них взялись всерьез: по свидетельству историка Прокопия Кесарийского, всех, кто изучал науку о звездах, наказывали как воров, то есть избивали плетьми, с позором возили по городу задом наперед на верблюдах и изгоняли. Запрещено было преподавать философию и астрономию в Афинах. Многие ученые мужи бежали в соседние государства или в дальние провинции. Некоторые подались ко двору персидского царя, где астрономию и астрологию почитали, поскольку персидская культура выстраивалась вокруг культа Солнца.