Столь негативное отношение к астрологам, возможно, было вызвано не только радикализмом христианства, но и политическими обстоятельствами и боязнью, что прогнозы могут стать опасным инструментом в руках противников.
Например, византийские хроники повествуют о драматических событиях в Восточной Римской империи конца V века, вызванных крайне неудачным применением элективной астрологии. В 484 году некий Леонтий хотел поднять бунт и сместить с престола императора Зенона, для чего обратился к двум астрологам за расчетом благоприятного времени. Воспользовавшись методами элективной астрологии, те выбрали момент восходящей позиции Солнца, Юпитера и Марса, когда Меркурий движется вслед за ними, а Луна находится в дружественном аспекте одновременно к Сатурну и Юпитеру. В указанное время Леонтий возложил на себя императорский венец. Однако хронист указывает, что астрологи упустили из вида, что Меркурий, правитель дня и последующего часа, находился в неблагоприятном положении, поскольку достиг максимальной удаленности от Солнца, что предвещало насильственную смерть. Кроме того, он был всего в одном аспекте от Сатурна, «величайшего злодея планетарной системы», да и Венера оставалась в изоляции и не могла посылать «благословляющие лучи», поскольку их перехватывало сияние Солнца. Астрологи не уделили внимания и тому, что Луна, как заместитель и в некотором роде оппонент Солнца, находилась в восходящей позиции (экзальтации), так что Юпитер и Марс оказались под ее сильным влиянием. В результате даже восходящие позиции Солнца, Юпитера и Марса не смогли перевесить негативное влияние остальных факторов. Особенно роковым было воздействие Сатурна. После краткосрочного успеха Леонтий и его сторонники потерпели поражение, бежали к Антиоху в Сирию, а затем к Папирию в Исаврию (современная Турция), где Леонтий провел в заточении следующие четыре года. Однако, прежде чем пережить все невзгоды, он приказал казнить обоих астрологов, внушивших ему неоправданную надежду. Впрочем, самого Леонтия это не спасло. Как и предвещало недоброе положение Меркурия, он был казнен в 488 году в Селевкии, а его отрубленную голову отвезли в Константинополь и выставили на городской стене в качестве поучительного зрелища.
Причудливым образом в Византии V–VIII веков сочетались рациональное античное сомнение в точности астрологических предсказаний, непримиримость христианских мистиков, политические интересы властителей, то принимавших, то осуждавших астрологию, и серьезная база накопленных знаний с традициями изучения небесных сфер. В VI веке Византия пережила волну ожиданий конца света из-за наступления «Великого года». Такой момент повторения цикла всех небесных тел и единовременного завершения каждого из них был хорошо известен еще в Месопотамии и в Древнем Египте с его тройным календарем. Однако в христианском мире, который, по сути, все еще оставался античным, «Великий год» понимался как предвестие конца света. Соединение всех планет в знаке Тельца пришлось на 529 год, и Пасхалии, то есть таблицу грядущих дат Пасхи, рассчитали только до 532 года, объявив об исходе времен. К концу века, когда мрачные ожидания не оправдались, напряжение естественным образом пошло на спад.
В VII–VIII веках константинопольская космология испытывала значительное влияние позднеантичной александрийской философии, сирийского мистицизма, персидской астрологии и культуры Аббасидского халифата, переживавшего свой расцвет. Это сложное смешение традиций вызывало споры и стимулировало построение новых взглядов. На самом деле жесткой и тотальной критики астрологии в то время не было. Упрекали астрологов в основном за похвальбу: так, Георгий Писида в «Шестодневе» рассказывал притчу о муравье, который знает о приближении зимы и лета и о времени созревания злаков, но в его способности предвидеть сезоны нет ничего великого. Астролог, как любой человек, мал, и все его знания ничтожны. (Но это не означает, что знаний нет вовсе или они ложны.) Вселенная предстает как «школа грамматики», в которой под руководством Бога человек осваивает азы, наблюдая за природой и постигая ее закономерности, чтобы потом перейти на более высокую ступень постижения Священного Писания и приблизиться к богословию. Но даже на самой вершине познания ему доступна лишь тень истины. При таком подходе астрология превратилась в чисто прикладную дисциплину, пригодную только для расчета календаря и уточнения времени Пасхи.
Однако вера в законы и порядок мира, установленные Богом, не стала для византийских мыслителей VII–VIII веков прочной основой для астрологии. Астрологи могли успешно все изучить и просчитать, но в христианском сознании всегда оставалось место божественному вмешательству, чуду, прерывающему цепочку причин и следствий. Отдельные предания о точных астрологических прогнозах и гороскопах служат иллюстрацией такой двойственности. Так, император Ираклий, победитель персов и отважный воин, боялся воды, поскольку ему предсказали от нее смерть. Он приказал засыпать цистерны под городом, избегал любых водоемов… но в итоге умер от водянки. Таким образом, между точным прогнозом и его правильным толкованием пролегает пропасть.
При императоре Константине V были установлены прямые связи с багдадскими халифами династии Аббасидов, что способствовало более интенсивному взаимному обмену знаниями, во многом именно в области математики, астрономии, астрологии и медицины (об этом шла речь в главе 4). Но после триумфа иконопочитания в Византии для нового поколения византийских богословов науки утратили свою значимость. Внимание сосредоточилось на человеке как образе Бога и обожествлении человека. Не было смысла наблюдать за природой, вчитываться в книгу Вселенной, ведь божественный промысел воплощался в душе человека.
Изображение геоцентрической модели Птолемея в «Космографии» Петра Апиана, 1524 г.
Biblioteka Jagiellońska / Biblioteka Narodowa
Из придворных астрологов того времени нам известен только один — некий Панкратий, казненный в 792 году после битвы с болгарами, в которой византийское войско, вопреки его предсказаниям, потерпело поражение. Тем не менее у Панкратия были ученики, их имена утрачены, но сохранились копии таблиц Птолемея, служившие опорой для астрологических расчетов, а это означает, что существовал круг людей, разбиравшихся в предмете, понимавших содержание сочинений, служивших основой для астрологических расчетов, и клиенты, готовые обращаться к астрологам за помощью. И таблицы Птолемея не просто копировали, их дорабатывали и приспосабливали к своим задачам. Предполагают, что автором новой редакции таблиц мог быть образованный патриарх-иконоборец Иоанн Грамматик, живший в IX веке. Его противники-иконопочитатели, не стесняясь в выражениях, называли верховного византийского церковного иерарха «магом-прорицателем», «равным эллинам», «колдуном, магом и астрологом фараоновым», энергично отвергая зловредную ученость. Иоанн Грамматик в 829 году посещал Багдад, а в 831-м побывал в Дамаске в составе посольства и произвел там сильное впечатление своими знаниями. Он считал, что астрология исследует деятельность Провидения, а потому равносильна поклонению Господу. Его отрицание иконопочитания было связано с интеллектуальным подходом к богословию и восприятием божественного в нематериальной форме.
Обширными знаниями известен и младший по возрасту двоюродный брат Иоанна Грамматика, Лев Математик (или Философ), занимавшийся преподаванием в Магнаврской школе Константинополя. Ему приписывают немало удачных предсказаний, а также изобретение оптического телеграфа. Судя по описаниям, Лев Математик практиковал, среди прочего, и астрологию: его имя стоит под несколькими сочинениями по астрологии, а также упоминается при дворе Аббасидов в Багдаде. Известный специалист по истории Византии и византийской астрологии Пол Магдалино считает Льва Математика сыном упомянутого ранее придворного астролога Панкратия. В текстах Математика есть и формулировка, выстроенная предыдущими поколениями византийских мыслителей: выше Луны находится сфера «неизменного и твердого», а все планеты расположены ниже. Такая перестройка античного комплекса из девяти сфер произошла именно в Византии, а на Западе по-прежнему господствовала аристотелевская система.
Император Лев VI Мудрый пытался возродить и укрепить интеллектуальную часть византийской культуры, включая астрологию. Известно, что в 906 году он заказывал гороскоп на рождение сына, будущего Константина VII Багрянородного. Однако в 919–989 годах количество гороскопов резко снизилось, хоть они и не исчезли из обихода полностью. Больший или меньший интерес к астрологии проявляли в связи с хитросплетениями политической борьбы. В целом можно заключить, что в неодушевленные, но удобные «звездные знаки» верило немало византийцев той эпохи, просто не всегда это было выгодно или уместно демонстрировать.
Любопытно, что научные объяснения порой вызывали скепсис и воспринимались как выдумки, а фантастические, условные ассоциации — как нечто реальное. Так, в конце Х века, комментируя ученое и вполне практичное толкование землетрясения 967 года, Лев Диакон называет это объяснение «мифологией… математиков». Его презрительное и высокомерное отношение к науке и точным расчетам противостояло мнению тех, кто отдавал предпочтение основательным знаниям и насмехался над «невежеством» оппонентов.
Я читал все эллинские и варварские книги о высказанных и невысказанных предметах… и читал все их богословие, и их трактаты, и доказательства природы, я восхищен глубиной их мысли и пытливой природой их дискуссий.
Самым заметным византийским деятелем, проявлявшим интерес к астрологии в XI веке, был Михаил Пселл, искренне и глубоко увлеченный науками и воспитавший много последователей. Рожденный в бедной семье, он проложил себе путь к императорскому двору, а когда его положение пошатнулось, принял монашеский сан, однако и до и после ему удавалось удерживаться в верхах власти. Пселл обращался к наследию Аристотеля и Платона в попытке соединить разные направления философии и стал неоплатоником, что привело его к углубленному изучению математики, музыки и астрономии. Его также привлекали оккультные знания, но природная осмотрительность удерживала от риска. В обширной «Хронографии», описывая правление 14 императоров, Михаил Пселл нашел место и рассказу об астрологии. Примечательно, что, уверенно используя технические термины (дома, аспекты, соединения, эпициклы, наклон зодиака), он декларирует неверие «в то, чтобы наши дела управлялись движениями звезд». Тем не менее рассказанная им история словно укрепляет в мысли, что стоит прислушиваться к советникам-астрологам. Так, император Михаил V Калафат хотел отправить в изгнание свою приемную мать, императрицу Зою. Астрологи привели ему аргументы небесной механики против этого решения, указывая: «…все полно крови и уныния». Михаил посмеялся над их предостережениями, прогнал астрологов и сослал Зою, чем только ускорил собственное падение.