а. Свое Мэ есть и у подземного мира — это непреложные установления и правила его существования, изменить которые не способен никто из богов и людей. Свое Мэ есть даже у храмов и городов, ремесел и ритуалов.
В аккадской, вавилонской и ассирийской традициях понятие Мэ превратилось в легенду о «Таблицах судеб». В мифологическом эпосе «Энума элиш», рассказывающем о сотворении мира, эти Таблицы создает первоначальный Хаос, богиня Тиамат, и передает их своему монстру-сыну Кингу. В другом мифе говорится, что Таблицы составила богиня-праматерь Нинурта (Нинхурсаг), но потом они были похищены гигантской птицей Абзу (Анзуд). Верховный вавилонский бог Мардук (у ассирийцев Ашшур) в битве с чудовищем отобрал Таблицы судеб, что дало ему власть над людьми и богами. По всей видимости, Таблицы судеб имеют родственный или переработанный образ — таблицы «урим и туммим», которые носил иудейский первосвященник и которые давали ему дар прорицания и возможность беседовать с Богом.
Силы Мэ управляли развитием мира в целом и его составляющими. Будучи порождением первичного Хаоса, они не превратились в спонтанные или непредсказуемые. Нарушение моральных правил, несоблюдение ритуалов и даже ведение хозяйства спустя рукава — все это вело к разрушительным последствиям. Семь мудрецов Абшаллу (возможно, Семерка, сыновья Энмешарры) поделились с людьми божественной мудростью и научили следовать порядку годового круга и календарным циклам, наблюдать за звездами и узнавать Судьбу.
Но насколько роковой была месопотамская Судьба, внесенная в Таблицы, и могли ли боги на нее влиять? (Не забываем, что в древние шумерские времена речь шла только о Мэ, а не о Таблицах. Предполагается, что идея Таблиц появилась лишь при знаменитой III династии Ура.) Обладание Таблицами влияло на перемены в общей участи мира, и накануне каждого нового года Мардук (или другой верховный бог) сражался с Хаосом-Тиамат за то, чтобы управлять предписанным течением земных и небесных событий, переплетенных между собой. Судьбу можно было начертать на камне или глиняной таблице, и она становилась реальностью. Именно поэтому считалось, что некоторые изменения возможны, но все же детерминизм преобладал. Человек мог легко ухудшить личную или коллективную судьбу; с гораздо большим трудом ему давалось ее улучшение — однако это не отменяло Судьбу в глобальном смысле.
В эпосе о Гильгамеше женщина-писец в подземном мире вносит в Таблицы имя того, кому предстоит умереть (друга Гильгамеша по имени Энкиду), — и с этой записью ничего нельзя поделать: ради одного человека, даже самого великого, совет богов вторично собираться не станет. Что решено, то и сбудется.
Гильгамеш и Энкиду убивают чудовище Хумбабу. Телль-Халаф, Сирия, Х в. до н. э.
The Walters Art Museum
Однако Таблицы все же обновляются раз в год, указывая, что случится в следующие месяцы, что ждет мир, народы, правителей и простых людей. Утрата Таблиц судеб в конце года и героическое их возвращение в битве с чудовищем символизировали сохранение привычного мира, Судьба которого еще не подошла к концу.
Интересно, что Таблицы судеб запечатывались «Печатью судеб» — в частности, о ней говорится в ассирийских текстах. В связи с чем напрашивается параллель с иудейским мифом о «Книге судеб», куда занесена судьба каждого человека и запечатана «хорошей печатью».
Египетские представления о Судьбе связаны с мифологическим образом Маат — богини справедливости, истины, закона и миропорядка. Именно она управляла звездами, восходами и закатами небесных тел, календарными циклами. В начале мира она сотворила порядок в борьбе с Исфет, богиней хаоса, лжи и насилия. Порядок-Маат и хаос-Исфет составляют пару, без противодействия и одновременно баланса которой существование мира невозможно. Маат упоминается в «Текстах пирамид» в гробнице Униса (III тысячелетие до н. э.), хотя известна еще со времени II династии (и, вероятно, в более древние, дописьменные времена). Любопытно, что в коптском языке понятие «маат» (или «муат») сократилось до «ме», означающего «правда, справедливость», однако это точно не заимствование из шумерского.
Суд Осириса, слева богиня Маат. Папирус, Египет, 1050 г. до н. э.
The Metropolitan Museum of Art
Дочь солнечного бога Ра, Маат часто появляется в сопровождении Тота, бога письменности, и вместе они определяют и фиксируют посмертную судьбу людей, отошедших в загробный мир («перо Маат», точнее перо страуса, которое она носит за лентой парика, определяет на весах, насколько отягощена злом душа покойного, явившегося на суд Осириса).
В глобальном смысле Маат воплощала собой порядок Вселенной, смену времен года и правильное движение планет и звезд, их связь с земными событиями. Она направляла воды Нила в иссохшую долину. А для людей олицетворяла мораль и готовность следовать предначертанной судьбе. Фараон, будучи «возлюбленным Маат», отвечал за совершение правильных деяний для народа. Дурной фараон, напротив, навлекал на страну голод, бедствия и массовую гибель. К слову, последний фараон династии явно был отринут Маат как недостойный.
Таким образом, Маат в еще более жесткой форме, чем безличные силы Мэ, была связана с Судьбой мира, страны, правителя, народа и отдельного человека. Единственная «свобода воли» состояла в том, что человек (хуже, если фараон) нарушал порядок. Тесная и недвусмысленная связь Маат с небесными циклами, календарем и судьбами делала ее, по сути, «богиней астрологии», хотя так ее никто не называл. Возможно, потому, что астрологические мифы уже существовали, но еще не имели названия.
Понятие Судьбы в античном мире претерпело сложную трансформацию и впервые стало предметом полемики. Греки верили, что можно предсказать и изменить судьбу. Неслучайно их оракулы давали советы: «Не плыви — будешь спасен» или «Начнешь войну — погубишь великое царство» (правда, не уточнили, какое именно царство имелось в виду, свое или чужое; увы, оказалось свое). Тема неумолимого Рока, невозможности противостоять Судьбе ярче всего проявляется в цикле мифов об Эдипе, великих трагедиях Древней Греции.
Однако был и другой бог судьбы, а точнее Случая — Кайрос, он предстает в изображениях то юношей, то старцем, но всегда с лысой макушкой и затылком, зато с длинными локонами спереди — считалось, что счастливчик успеет заметить Счастливый Случай и ухватить его за развевающиеся пряди, а бестолковый неудачник сможет лишь смотреть Случаю вслед, за лысый затылок не ухватишься! Этот образ пришелся по душе в Европе в эпоху Ренессанса.
Кайрос. Рельеф, сохранившийся в бенедиктинском монастыре в Трогире, восходит к образу, созданному древнегреческим скульптором Лисиппом во 2-й пол. IV в. до н. э.
SMK Open
Восточное влияние, знакомство с астрологией изменили ментальную и моральную картину мира эллинистических греков, а затем и римлян. Спор о детерминизме и свободе воли в первую очередь связан с учением стоиков. Согласно Посидонию, мировая душа (эфир) управляет светилами, проявляя огненную природу мира, а звезды — это боги второго порядка. Собственно, философы, рассуждая о богах, скорее, видели в них олицетворение определенных идей. И астрология отлично укладывалась в такое мировоззрение — мифологическое и рефлективное одновременно. Если в древности доверяли случайности, то стоики, наоборот, напирали именно на неумолимый Рок. Уйти от него нельзя — как невозможно сдвинуть планеты и изменить натальный гороскоп. Астрология становится ближайшей телохранительницей Рока. И из александрийской философской школы эти представления вместе с астрологией перекочевали в Рим, прежде всего во времена Империи.
Если проследить движение верований от IV к I веку до н. э., то можно заметить, как рационализм и научность постепенно сменяются упованием на чудо (в медицине, частной жизни, теологии — в чем угодно). В конце II века до н. э. историк Полибий рассуждал о Тюхе (или Тихе), Фортуне, которая управляет судьбой человека. Он подчеркивал, что ей не следует доверять, особенно в счастье и удаче: ее страсть — решать дела вопреки ожиданиям людей. Случайность у него предстает как автоматическая, безличная сила, а Тюхе — как личная и разумная. По сути, это богиня, которая действует вне моральных соображений. По этому поводу исследователь поздней Античности Ф. Ф. Зелинский ехидно заметил: «Настоящая богиня эллинизма». Верования этой мифологической эпохи не менее детерминированы, чем упования на Мэ и Маат периода расцвета Месопотамии и Древнего Египта, однако представление о Судьбе как некой скале, фундаменте морали и порядке в ней полностью отсутствует.
В поэме «Энеида» Вергилий, следуя идеям стоиков, говорит устами одного из героев:
Клеанф:
Веди меня, властитель Зевс и Рок,
К назначенному вами мне пределу!
Последую охотно; если ж нет —
Я, ставши трусом, все ж вас не избегну;
Ведет послушных Рок, влечет строптивых.
У римлян божества неумолимой судьбы — фаты (парки) — напоминали суровых греческих мойр, которые определяли судьбу каждого человека при рождении. Отсюда и берет свое начало слово «Фатум» — Рок, столь почитаемый стоиками. Фатум зависел от воли Юпитера, оглашался устами прорицателей и сивилл, а позднее астрологов с их звездными натальными гороскопами.
Парки, или фаты, также их называли мойрами. Гравюра Дж. Гизи, 1558–1559 гг.
The Metropolitan Museum of Art
Помимо Фатума, в пантеоне божеств оставалась и легкомысленная Фортуна — богиня удачи и непредсказуемости, близкая к древнегреческой Тюхе, но больше связанная с понятием случайности, мимолетности. Ее важным атрибутом стало колесо, описанное «последним римлянином», государственным деятелем и философом времен падения Рима Боэцием. Колесо Фортуны мгновенно возносит к вершине богатства, славы и успеха, но столь же стремительно низвергает на дно, погружая в катастрофу. Эта аллегория, придуманная Боэцием, стала очень популярна в средневековой Европе, а потом воплотилась в один из самых известных символов мировой культуры.