Дым сгущался, дышать было нечем, только красные аварийные лампы мигали под потолком, и кто-то бежал, все ближе, кричали, ругались. Бой-Баба скорее почуяла, чем увидела неисправность. Выхватила из чемоданчика клещи и, держась за замотанные изоляцией рукоятки, с мясом выдрала из расплавленной оплетки кабеля искрящий провод.
Он подался неожиданно легко.
Корабль вздрогнул всей тушей. Воцарилась тишина. Двигатели встали.
Бой-Баба лежала поверх заправленной койки. От холода трясло, насквозь промокшее от пота белье липло к телу. Тускло горели аварийные лампы. Сидевшая возле нее Тадефи улыбнулась, встретив ее взгляд.
— Чаю хочешь? Или лучше воды?
Бой-Баба помотала головой:
— Ничего не надо. Спасибо. Ну что там?
Тадефи усмехнулась:
— Что? Дрейфуем. Аварийная система пока тянет. Капитан в следующий сеанс связи собирается запрашивать помощь с Земли.
— Понятно. — Бой-Баба приподнялась на локте, и ее замутило. — А что с причиной пожара? — Она снова вспомнила слова капитана. — Неужели и правда крысы?
Тадефи пожала плечами:
— Кок пытался установить, но ты же его знаешь, он все делает по бумажке. Если в инструкции не нашел объяснения, значит, пожара просто не могло быть. — Она встала. — Мне сейчас на вахту, Живых сменить. Если что, его вызывай. И спи.
Тадефи вышла, задвинув за собой дверь.
Бой-Баба с трудом разжала кулак. Поднесла к свету.
На ладони лежал почерневший отрезок стандартного желто-зеленого провода заземления. Он подался легко… вероятно, потому, что его перегрызли крысы. Но почему тогда не отключался тумблер?
Она потрогала кончиком пальца концы. Поднесла к глазу, ожидая увидеть рваные следы крысиных зубов. И похолодела.
Оба конца провода были аккуратно обрезаны.
Бой-Баба сжала обрывок в руке. Пальцы привычно оценили сечение. Такой нечасто встретишь: толстый, жесткий. Сто двадцать ампер.
В голове поплыло. Она села в постели и тупо смотрела на провод.
Сто двадцать ампер.
А проводка в корабле рассчитана на пятьдесят.
Она поднесла проводок к глазу, разглядела бегущую вдоль черную маркировку. Сто двадцать ампер.
Сердце забилось чаще.
Вот поэтому щит и не вырубался. И ничего бортинженер Кок найти не мог: повреждений действительно не было. Просто кто-то заменил участок провода в подходящем месте вот этим обрезком. Если бы она пришла на десять минут позже, вся электропроводка на их древнем «Голландце» сплавилась бы к чертям собачьим.
Бой-Баба нахмурилась. Видно, она не одна такая умная. Кто-то раньше нее успел остановить бегство корабля.
Она так и не заснула. Ближе к утру спрятала проводок в стоке душевой, пока мылась. Замоталась полотенцем и драла расческой короткие жесткие волосы, когда в дверь постучал Живых.
— Зайди к дядь-Фиме, — сказал он. — На два слова. Мы уже все там сидим.
Бой-Баба кое-как натянула липнущую к мокрому телу одежду и вышла в коридор. Охранник поднялся, когда она вошла, и ухватил ручищами за плечи. Глаза у него были заботливые.
— Ну что, оклемалась, красивая?
Она оглядела отсек. Стол прогибался под кипами старых газет, журналов и бумажных книг. На койке валялись ридеры, планшетки, карты памяти. Дядя Фима усадил ее на койку рядом с Тадефи. Та сидела опустив голову и ни на кого не смотрела.
Живых повернулся к Бой-Бабе.
— Наш дядя Фима интересные вещи рассказывает. Вот послушай.
Охранник откашлялся:
— Я вас, братцы, прошу только об одном. Все, о чем мы с вами будем говорить, не должно выходить за пределы этой комнаты. Я тоже человек подневольный.
— Не вопрос, — кивнула Бой-Баба.
Живых повернулся к ней:
— Ты прости, но я дядь-Фиме все рассказал.
— Что рассказал? — не поняла Бой-Баба.
— Про паленый чип, — хрипло сказал Живых. — И про стреляную рану.
— Какую рану? — обалдело пробормотала она.
— А в гермокостюме.
Она помолчала.
— Зачем?
— Затем, — сказал охранник в полутьме отсека, — что у каждого из нас есть по кусочку мозаики. Сложим вместе — получится картинка. Не поделимся с остальными — так и будем сидеть каждый со своими черепками. Поняла?
— У меня ничего нет, — Бой-Баба сощурилась на охранника. — Вы сами, наверное, больше всех знаете.
Тот усмехнулся:
— Кое-что знаю. Знаю, например, что этот раненый поселенец делал возле нашего корабля.
— Пришел позвать на помощь, — ответила Бой-Баба.
Дядя Фима повернулся к ней:
— Кого?
Она пожала плечами:
— Нас, кого же еще.
Охранник вздохнул.
— Ну народ! Романтики. Первопроходцы. Одно слово — дети. — Покачал головой, отвернулся. Полез в карман.
— А вот это, — он вытянул руку из кармана, — тебе ни о чем не говорит?
На ладони у него лежала мятая коробочка из-под лекарств. Совсем как та, что Бой-Баба нашла на теле мертвого поселенца. Или та самая? Но они же сдали ее Майеру, как только вернулись тогда на судно. А капитан забрал ее и велел им никому пока не говорить.
Она взяла коробочку в руки, раскрыла. Нет, не она. Эта почти пустая: только в двух прозрачных окошках раскрошившиеся желтоватые таблетки.
— Завтра попрошу Тадефи, — сказал дядя Фима, — сделать в лаборатории анализ по всей форме. — Марокканка подняла наконец голову и кивнула. Глаза у нее были красные — то ли плакала, то ли недоспала.
— Не надо никаких лабораторий, — ответила Бой-Баба. Порылась на столе, нашла начатый листочек, вырванный из блокнота, и огрызок карандаша. Настроила глаз в режим спектрального анализа и через пару минут записала состав таблеток на листочек. Охранник посмотрел на формулу и прицокнул языком.
— Что это, что? — не утерпел Живых. — Наркотики?
— Типа того. — Охранник посмотрел на него. — Про интенсификаторы жизнедеятельности — слышал?
Тот посерьезнел:
— Что-то такое слышал, да.
Дядя Фима посмотрел на остальных.
— Была такая разработка в фармакологических лабораториях Общества Социального Развития. Только они быстро поняли, какую дрянь изобрели, когда у них подопытные мыши сначала косели, а потом дохли. Прикрыли это дело. Ну, а юные химики с задворков Амстердама спиратили формулу и на ее основе создали новый наркотик.
Он помолчал. Смял в толстых красных пальцах картонную коробочку. Бросил под стол.
— Долго на нем не живут. Но кто пробовал, говорят, что оно того стоит… Вот так-то, братцы.
Живых нахмурился:
— Откуда это у них? На базе лаборатории не того уровня. Такую формулу им не воспроизвести. Значит, поселенцам их кто-то доставлял с Земли. Но кто?
— А как по-твоему? — прищурился дядя Фима.
Бой-Баба и Живых посмотрели друг на друга.
— Надо посмотреть списки всех прибытий-убытий на планету, — наконец сказал Живых. — Какие корабли проходили на этом участке. Кто имел возможность приземлиться и доставить грузы поселенцам.
Дядя Фима смотрел на него с улыбкой.
— А если подумать?
Живых нахмурился:
— Ну, разных вольных космоплавателей исключаем сразу, ибо их не существует. Значит, это кто-то из…
Бой-Баба прищурилась на охранника. Тот кивнул.
— Это — мы.
— Майер, — помолчав, выговорил Живых.
Бой-Баба замотала головой:
— Майер — невозможно. Я его знаю. Он не такой человек.
Дядя Фима пожал плечами:
— Ты видела Майера. У этой легенды космоса под носом не то что наркотики — живого крокодила можно провезти.
Он потянулся и взял у нее из рук коробочку.
— Не мне тебе объяснять, что такое жизнь на базе. Тут либо дисциплина, либо таблетки, либо в петлю. — Он помолчал. — Так вот. Расскажу вам, как я себе это представляю. Ждали очередную партию наркотика. Вероятно, среди покупателей начались разборки. Один из них послал своего человека предупредить медика. А человек этот получил разряд в спину. И если бы не вы, не дошел бы никуда.
Они помолчали.
— Что теперь с нами будет? — тихо спросила Тадефи. Поежилась, сцепив руки на коленях. Оглядела остальных и прошептала:
— Я не знала, что умирать так страшно…
— Ничего ты не умрешь, — проворчала Бой-Баба. — Подрейфуем малость, и нас вытащат. Майер в сеанс связи помощь запросит. Нас так не оставят.
— Я знаю, — кивнула Тадефи. — Но все равно… страшно.
Она впилась пальцами Бой-Бабе в руку:
— Еще послезавтра этому инженеру нанотестер придется вводить… я боюсь… нас учили, но я плохо помню.
Затуманенные слезами глаза Тадефи блестели в полумраке.
— Давай, я введу, — предложила Бой-Баба. — Я не боюсь. Мы тренинг проходили.
В светло-зеленых глазах Тадефи засветилась надежда.
— Правда введешь?
Она полезла в тумбочку, достала из нее ярко-оранжевый пластиковый пенал с комплектом, протянула Бой-Бабе:
— Точно умеешь?
Та устало улыбнулась:
— Если я тут на «Голландце» техперсонал, моей капитанской квалификации это не отменяет.
Она открыла пенал. Все как положено: инъектор и ампула в гнездах, в крышке лежат тонкие листки инструкции… стандартный медицинский набор.
Инъектор… Ее опять кольнула та же старая мысль. Что-то там было в глазах Рашида, когда он возился с поселенцем.
Бой-Баба нахмурилась, вспоминая. Память прокрутила пленку назад: вот Рашид оказывает пораженному первую помощь, вкалывает лекарство… уходит…
Она опустила открытый пенал на колени. Медленно перевела взгляд на остальных.
— Метакардинол… — проговорила Бой-Баба.
Дядя Фима повернулся и смотрел на нее с интересом:
— Что — метакардинол?
Бой-Баба сосредоточилась.
— Он его достал не из чемоданчика… у него при себе капсула была… заранее приготовленная…
Она взялась за голову, глядя перед собой. Затем тихо произнесла:
— Первым делом Рашид спросил, говорил с нами поселенец или нет. И вколол лекарство… чтобы тот поскорее умер… — Она замерла. Оглядела остальных. — Рашид его убил.
Помедлила и добавила:
— Чтобы он не заговорил.