Илья спрыгнул на утоптанный земляной пол. Он оказался в полутемном закутке с низким потолком. Возле покрытой каплями конденсации бетонной стены стоял грубо сколоченный стол. Помещение освещалось полосой неяркого света, падавшей на пол из-под приоткрытого люка в противоположной стене – тяжелого, полуметровой толщины, с большой круглой рукоятью.
Незнакомец уже дрыгал ногами, пролезая в люк. Шурша пакетами с лекарствами, он тяжело спрыгнул и выпрямился, прищурившись на Илью. Глаза маленькие и раскосые на желтоватом лице. Волосы черные, спутанные. Щеки ввалились. Да и запах… несло от этого постапокалиптика почище, чем от стрекуна.
– Тебя как звать? – спросил Илья ему в спину.
Человек задраивал люк в потолке и не обернулся.
– Иммануил, – просипел он.
В дальнем углу были навалены друг на друга ящики, коробки и набитые мусором пластиковые пакеты. Незнакомец прошел туда и бросил мешки с лекарствами на заплесневелый пол.
– Я уж давно схрон приискивал, – сказал он, продолжая разговор. – Мало ли что. Слухи разные ходили… опять же эпидемия эта на дальних базах. Мало ли, занесут на Сумитру. Ходил, искал место получше. И вот… набрел, – он оскалился довольно. – Как слухи первые пошли, так сюда и перебрался от греха подальше. И не ошибся, да.
– А закон о частной собственности? – спросил Илья. – Владелец космодрома в курсе?
Менеджер отцепил одну руку и отрицательно покачал пальцем.
– Закон о чрезвычайных ситуациях уже действует, так? То есть спасайся кто может, каждый за себя. Вот я и спасаюсь.
Илья про себя согласился с ним. Вреда хозяину космодрома от выживальщика не было никакого. Ну, одним ящиком консервов меньше. А все пригляд. Лучше пусть этот тут хозяйничает, чем банда мародеров.
Незнакомец нагнулся над раскрытым ящиком, поколебался и, оглянувшись на Илью, кинул ему потускневшую консервную банку. Жестянка нетяжелая, без наклейки, без картинки, что внутри – бог весть. Незнакомец взял еще одну для себя и кивнул Илье: садись.
Илья поставил банку на стол. Есть не хотелось. Иммануил тут же потянулся за ней и бережно отнес обратно в свой склад.
– Так что ты делать думаешь? – спросил он Илью, усаживаясь за стол. Вынул почерневший от грязи нож, вскрыл свою банку и принялся уминать содержимое почерневшей гнутой ложкой.
Илья пожал плечами.
– Буду искать.
– Я предлагаю: завтра к голландцу пойдем, – быстро сказал менеджер. Облизал губы. – К старику. Я его знаю. Он знаешь что – он тебе искать поможет! У него транспортеры, техника. Он и раньше местным помогал, когда кто-то пропадет, – и тут же поправился, как будто сболтнул лишнее, – стрекуны там съедят или с пьяных глаз заблудятся.
Илья кивнул:
– Посмотрим. Не люблю ни у кого помощи просить. На себя привык полагаться.
Менеджер пожал плечами.
– Ну смотри. Завтра поговорим. Пока вон поспи, – он указал в угол рядом с люком, где на надувном матрасе были скомканы нестираные простыни. – Сил набирайся. Завтра придется побегать, – он усмехнулся, сверкнув металлическим зубом.
Илья поднялся.
– А ты где ляжешь?
– Я ночная птица. Работаю ночью, днем отсыпаюсь, – Иммануил мотнул головой на приоткрытый люк в дальней стене. – Дел у меня много.
И усмехнулся. Усмешка эта Илье не понравилась. Черт знает, что тут у него… навязал себе психа на голову.
Иммануил повернулся и взялся за край люка, собираясь перелезть через порожек.
– Свет оставь, – попросил Илья.
Менеджер посмотрел на него долгим взглядом.
– Темноты боишься?
Илья усмехнулся:
– Темноты не боюсь. Отбоялся уже.
Выживальщик хохотнул и бросил ему фонарик из кучи хлама на полу.
– Зря не включай. Батареи беречь надо. Скоро взять негде будет.
Он помедлил, улыбнулся странной улыбкой и повернулся к Илье спиной. Послышалось металлическое звяканье, звук отвинчиваемой крышки. В горле менеджера забулькало, и кислая спиртная вонь разлилась по подполу, перебив остальные запахи. Иммануил одобрительно помычал и вышел, закрыв люк за собой. Илья остался в кромешной тьме.
Надо было поспать, но разлившиеся в спертом воздухе винные пары липли к небу, вызывали тошноту. Глаза слипались, мысли путались, и, чтобы не задремать, он принялся рассматривать черноту, по которой расходились красно-желтые разводы от погашенной лампы. Среди них Илья увидел ранее не замеченный стол из ящиков, а за ним сидел Тимур и, кажется, тоже спал, положив голову на руки.
Илья обрадовался – как все просто получилось, он уже здесь, и даже к старику-голландцу идти не пришлось! Он протянул руку погладить Тимура по темным волосам.
Мальчик повернул к нему лицо – бледное, с огромными глазами. И глаза ему другие сделали, подумал Илья и хотел обнять Тимура за плечи, но тот засмеялся, показав острые желтые зубы, и оттолкнул Илью. Тот вскрикнул, вздрогнул всем телом и проснулся оттого, что свалился с матраса в сторону, на замызганный пол.
Он не сразу сообразил, где находится. А вспомнив, выругал сам себя. Вместо того, чтобы искать Тимура, он теряет время в каком-то подвале с подозрительным человечком. А Тимур в это время может быть где угодно…
Илья похолодел, вспомнив свое утреннее подозрение: вдруг мальчишку поймал какой-нибудь спятивший фермер и держал связанного в погребе, пока Илья объяснялся с хозяином у ворот? Судя по этому Иммануилу, сумасшедших тут хватает. Он и сам…
Илья зажал себе ладонью рот, чтобы не вскрикнуть. Ведь Тимка наверняка пошел сюда, на частный космодром! А вдруг этот Иммануил и украл его? Вдруг мальчишка здесь? Даже, может, за этой самой дверью…
Он забрался обратно на матрас, нашарил фонарик. Но включить не успел – заскрипела дверь, погреб осветился, и темный силуэт Иммануила загородил падающий свет. Илья закрыл глаза и задышал ровно.
Какое-то время бывший менеджер не шевелился. Илья ощущал на себе его холодный, как у ящерицы, взгляд. Наконец, дыша еле слышно, он тихонько пересек комнату и забрякал в углу жестянками. Проголодался, что ли? Послышался сдержанный стук и шуршание. Затем глухой удар, менеджер в темноте вскрикнул и хрипло выругался, еле ворочая языком. Возня, стуки, и наконец тишина, прерываемая хриплым, тяжелым дыханием.
Через несколько минут послышался голос:
– Не спишь?
Илья не ответил.
– Вот и мне не спится, – продолжал Иммануил пьяно. – Отпраздновать бы надо… большой проект сегодня закончил. Только это пока секрет.
Он помедлил, явно ожидая, чтоб Илья спросил его, что за секрет. Поворочался еще и наконец продолжил:
– Про миллиарды – это народ, конечно, преувеличивает. Но деньги у голландца не переводятся, это так. – Он вздохнул, поерзал. – Везет же людям! Не слыхал?
Илья повернулся на бок, стараясь не вдыхать вонь от грязной подушки. До того, как они осели на Сумитре, ему было не до новостей. Жизнь у них была и без того интересная. Открытый космос, разные экипажи, сложные задания. Когда погиб отец Тимура, еще и мальчишка прибавился. Так что вечно они с Эйлой все узнавали последними. Даже прогноз погоды им в космосе смотреть было незачем.
Менеджер в своем углу вздохнул мечтательно.
– Восемьсот шестьдесят три миллиона! Адольф его зовут. Адольф Якобс, – он шумно забулькал, в воздухе разлился запах спиртного. – Купил билет на сдачу в турецком квартале Амстердама. Баржа у него там облезлая в канале на приколе стояла, на ней они и жили.
Менеджер жадно облизал губы.
– В газетах писали, они с женой бедствовали страшно, разве что не побирались. Сам не работал – он кустарь-изобретатель, на свалке металлолом подбирал и из него разные самоходки мастерил, роботов всяких. Да что я говорю – ты завтра сам увидишь.
Илья обхватил голову руками. Меньше всего ему нужен был этот разговор и этот собеседник. Может, Тимур у него лежит связанный за этим люком, для того он и зубы заговаривает!
– …сын у него тоже инвалид, – тем временем продолжал менеджер. – Сейчас-то он уже не ребенок, а взрослый дундук – если жив еще, конечно. Говорят, потому наш Адольфыч и жил в бедности, каждую копейку считал, все пытался вылечить сына.
Илья прислушивался к тишине – не донесется ли из-за стены шорох, зов о помощи.
– А что с сыном? – наконец спросил он.
Менеджер довольно хохотнул – расколол-таки! – и продолжил, смакуя каждую подробность:
– Сына никто никогда не видел. Даже тогда, на барже в Амстердаме. После их выигрыша туда аж экскурсионный маршрут открыли. Он к тому времени уже оттуда съехал, а баржу продал за хорошую цену собственной сестре. И, говорят, перед отъездом разругался со всеми, кого знал. Ни полмонетки никому на бедность не подарил.
– Ну и хмырь, – рассеянно сказал Илья. В мозгу крутились разные варианты действий. Менеджер между тем продолжал:
– Все тогда ожидали, что он кончит так же, как и прочие лотерейные миллионеры. Спустит денежки на фонтаны с шампанским и личные самолеты, остатки просадит на бирже и годков через пять снова будет без копейки на бирже труда побираться. Но наш Адольфыч не такой дурак. Он еще нас с тобой жизни поучит.
Снова забулькала жидкость. Имманиул почмокал и продолжил:
– В газетах писали, что Адольфыч повез сына по клиникам, даже отдал его добровольцем на какие-то новейшие эксперименты в лабораториях Общества Социального Развития… сам им денег давал на опыты. Но, видно, не в коня корм. Сюда они приехали, судя по всему, уже без ребенка. Только Адольфыча с женой тут и видели – ну, и обслугу, конечно. Обслуги у них как грязи. Только, – понизил он голос, – не люди.
Менеджер помедлил, ожидая ответа. Не дождался и снова заговорил, пришептывая от волнения:
– Он же у нас техник-самоучка, а с деньгами какие-то курсы окончил, аппаратуры накупил. Теперь он на роботехнике специализируется. Даже приз какой-то там выиграл за своих андроидов. Вот они на него и горбатятся… вся обслуга – железная. Да ты спишь, что ли?
Илья промолчал.
– Так завтра к нему пойдем. Можешь на меня положиться. Я никогда никого не подводил.