«Молодец, Лиор. Буду ждать».
Вильсон нахмурился.
– Что за Лиор? Не знаю такого. Я ему ничего не писал.
Илья прокрутил страницу дальше.
«Я больше не хочу, чтобы ради меня погибали другие. Я надеюсь на тебя. Это все, что я могу сделать в память о папиных пациентах».
– Бред какой-то, – пробормотал Вильсон. – Я его не знаю, – он повернул к Илье опухшее сизое лицо. – Ты мне веришь? Не знаю!
– Зато я, кажется, обоих знаю, – медленно произнес Илья.
Он поднялся.
– Едем немедленно.
– Куда? – наморщил лоб Вильсон.
– На частный космодром, – глухо ответил Илья. – Покажу тебе компьютер, с которого тебя хакнули.
По коридору застучали шаги, дверь распахнулась, и в комнату влетела Эйла – бледная, ненакрашенная, тусклые волосы перехвачены резинкой.
– Нашел? – первым делом спросила она. Обыскала взглядом комнату и шагнула к дивану. – Где Тимка?
Илья отвернул лицо. Повисла пауза. Вильсон откашлялся, подвинул стул:
– Пять минут у нас есть? – повернулся он к Илье. Тот кивнул. – Рассказывай. Списки составила? Сколько народу сидит на Сумитре?
Эйла неловко опустилась на стул, посмотрела на обоих. Потянулась к кружке Ильи, отпила чаю.
– У меня уже мозга за мозгу заходит, – хрипло сказала она. – Прости, – не глядя, сказала она Илье, – я просто решила, что…
Она помолчала. Повернулась к Вильсону.
– Не могу составить списки. Не могу сосредоточиться. Людей то нахожу, то теряю.
– То есть? – прищурился Вильсон.
Она махнула рукой, избегая смотреть Илье в глаза.
– Я решила порядка ради проверить всех убывших, чтоб никого не забыть. Пошла по спискам пассажиров, которых забирали уходящие корабли. И в базе данных космопорта все время натыкаюсь на фамилии – вроде люди с Сумитры улетели, билеты оформлены, места заняты. А начинаю проверять базы данных кораблей, и в списках пассажиров их нет. То ли они улетели зайцами, но билеты-то оформлены? То ли они в последний момент передумали и остались, но тогда где они?
Илья поморщился:
– Потом разберемся. Ты списки-то составила?
Эйла поджала дрожащие губы:
– Я не могу составить списки, потому что слишком много вот таких мертвых душ.
– Сколько – много? – перебил Вильсон.
– Когда я это обнаружила, – голос у нее срывался, – я решила проверить базу данных за все время моей работы тут, это около шести лет. К более ранним данным у меня доступа нет. За это время набралось семнадцать человек. Я проверила – сейчас они отсутствуют, ни в каких базах данных не проходят. Они никуда не улетели. Но на Сумитре их нет.
– Семнадцать за пять лет! – Илья вскочил с места. – Тут речь о сотнях жизней. А ты о десятке зайцев беспокоишься! Конечно, они обратно на Землю слиняли! Пассажирскому помощнику сотню сунули, он их и забрал!
Вильсон ссутулился за столом, постукивая стилусом по клавиатуре.
– Потом мне покажешь, – наконец сказал он. – А сейчас надо работать с тем, что есть. Вот он, – кивнул он на Илью, – корабль организовал. Будем проводить эвакуацию.
Эйла кивнула. Спрятала лицо в ладонях. Все трое молчали.
Снаружи в коридоре раздались тяжелые шаги Мартины. Она без стука открыла дверь, поманила Вильсона. В руках у нее была смятая бумажка.
– Что? – спросил Илья, когда Вильсон вернулся на место.
Тот выдвинул ящик стола, вытащил излучатель. Начал прилаживать кобуру.
– Еще двое детей пропали, – оглянувшись на притихшую Эйлу, негромко сказал он. Бросил бумажку на стол. – Вот приметы. Придется нам с тобой разделиться.
Илья расправил листок.
– Кира? Мы ее знаем. Тимур с ней в одном классе.
– А второй? Орландо этот, как его? Знать бы, кто их видел последним.
Память что-то подсовывала… Илья напрягся. Улицы городка… синий фургон… фургон Иммануила.
Он смял листок в кулаке.
– Я их видел последним.
Глава 17
Грохот шагов сотряс коридоры «Голландца». Перекатываясь с ноги на ногу, Изабелла ввалилась в полутемный док, где Бой-Баба и еще слабый, но своевольный Живых в гермокостюмах готовили технику к погрузке на Троянец.
– Я вам говорила! – пролязгал динамик. Красные глазки оглядели опустевший ангар. – Они здесь!
Она шагнула к сидящей на полу Бой-Бабе и прохрипела ей в стекло шлема:
– Они вернулись! Надо было меня слушать! Ну вот куда мы теперь?
Астронавты переглянулись. За последние несколько дней Изабелла изменилась. К худшему, убеждал Бой-Бабу Живых, после того как пару раз застал ее возле узла связи: роботесса крутила рычажки настройки и бормотала себе под нос.
С тех пор, как Живых ее застукал, Изабелла больше к узлу связи не подходила. Да и с кем ей разговаривать? Со своим хозяином? Так ведь она и слышать о нем не хочет.
– Изабелла, – Бой-Баба задрала голову к роботессе. Вокруг астронавтки валялись спутанные мотки разноцветных проводов и вывинченные крышки приборов. – Давай по порядку. Кто вернулся? О чем ты?
И тут настил под ногами слабо загудел. Завибрировал. За стенами ангара гул перерос в вой, начал давить на уши.
Бой-Баба с Живых, оскальзываясь на пологом полу, затопали по коридору к грузовому люку. Чертыхаясь, отпихивали с дороги загромоздившие выход ящики с оборудованием – а Изабелла стояла тут же и не помогала. Наконец, задыхаясь, выскочили на погрузочную эстакаду.
Вой меж тем перешел в свист, и язык пламени осветил черное небо, медленно приближаясь к поверхности Киака.
– Это ж «Зодиак», – просипел Бой-Бабе в ухо Живых, держась за ее плечо, чтобы не свалиться от слабости. – Военный транспорт. Стоит дороже всей… всей этой базы… со всеми потрохами.
– Думаешь, за нами его послали? – Бой-Баба проорала в ответ. – Или они сигнал с Сумитры поймали? Прилетели их вывозить?
А Изабелла заторопилась, перекрикивая визг и вой:
– Нужно прятаться! Нельзя, чтобы они знали, что мы тут! – чем быстрее она говорила, тем выше и ненатуральнее делался ее голос, пока не стал похож на кукольный. – Бросайте все, нужно бежать! – протараторила она и неуклюже затопала вниз по эстакаде.
Бой-Баба и Живых переглянулись.
– Эй! – позвал он, но Изабелла не повернулась. Она семенила по бетонке, затем по дорожке до ангара и там остановилась, дожидаясь, чтобы открылся люк. Когда тот поехал в сторону, она повернулась и пророкотала во всю мощь динамика, перекрывая визг двигателей:
– Пусть они вас убивают, а я не хочу!
– Совсем с ума сошла, – сказал Живых и крикнул ей вслед, напрягая горло: – Кто они хоть такие?
Но люк уже открылся, и Изабелла юркнула внутрь.
Язык пламени между тем приблизился, и было слышно шипение раскаленной обшивки. Корабль заходил на посадку в паре километров, на основном космодроме. Сделать они ничего не могли – только стоять и смотреть.
– «Голландца» нашего заметят, – сквозь зубы сказал Живых. – Поймут, что тут кто-то есть.
Она не ответила. И правда, зачем они тут? И именно сейчас? И не имеет ли это отношения к возне Изабеллы с узлом связи?
Она не стала говорить об этом Живых. Но тот уже огляделся вокруг и потянул ее за руку:
– В транспортер, живо!
– Близко не подходим, – проговорил в наушниках голос Живых. – Посмотрим, как они себя покажут.
Он заворочался в водительском кресле, вглядываясь в луч кормового прожектора. Бой-Баба тоже посмотрела: пустая выветрившаяся бетонка, на которую медленно опускались хлопья гари.
На обгорело-черный корпус корабля упал отблеск зарева – это новоприбывшие врубили прожекторы. Выйдут или нет? Под стальным панцирем искусственных мышц забегали мурашки по бледной, навеки лишенной солнца собственной коже.
– Подъезжай ближе, – неожиданно скомандовала она. – Нет… погоди, – она завертелась в кресле, разглядывая в окна местность. – Транспортер вон там поставь, ладно? – она махнула в сторону нависшего над дорогой скалистого утеса. Под ним образовалась выветрившаяся пещерка.
Живых пожал плечами и медленно направил транспортер к расселине. Тот не до конца поместился в низенькую пещерку, но выбирать было не из чего. Чем бы теперь замаскировать? Бой-Баба огляделась по сторонам. Ничего.
Живых перегнулся назад в кресле, приподнял заднее сиденье и достал излучатель. Щелкнул переключателем: заряжен.
– А мне брать? – внезапно осипшим голосом спросила Бой-Баба.
Живых хмыкнул. Подергал застежки шлема, проверяя. Пару раз нажал кнопку на грудной панели – лампочка помигала, кислород поступает. Бой-Баба засопела и нагнулась подтянуть ремни и приладить кобуру излучателя.
Живых коснулся панели, выключая фары. Расщелина погрузилась в темноту.
Вдвоем они выбрались из-под козырька скалы и двинулись по камням вдоль бетонки. Живых сжимал излучатель. По лицу его катился пот, астронавт дышал всхрипами, но держался. В совсем темных местах шли на ощупь, фонарик не включали. Наконец добрались до валунов, за которыми простиралось бетонное поле космодрома.
Корабль застыл. Пластины покрытия отсвечивали черным. Остроконечный фюзеляж поблескивал стеклами иллюминаторов, полусогнутые крылья хищно растопырены. Через все летное поле до них доносились стуки и треск: корпус корабля остывал. На бетонные плиты падали затухающие отсветы отключившихся сопел.
Свет ударил по стеклу шлема, ослепил. В ярко-голубом сиянии черный силуэт Живых пригнулся, прячась за валунами. Она тоже присела, вжалась в камень. Ждала выстрелов, хриплых команд в громкоговорителе – но кругом было тихо, только постукивала, охлаждаясь, обшивка. Наконец не утерпела и осторожно высунулась из-за укрытия.
Все летное поле заливал свет прожекторов. Каждую трещинку стало видно на бетонке. И к тихому потрескиванию примешался тихий, ровный гул. Медленно поехали вверх люки двух грузовых доков красавца-корабля. За ними зияла тьма.
С лязгом выехали и опустились погрузочные эстакады. Внутри доков вспыхнули спаренные огни и взревели моторы. Держа боковые колеса на весу, грузовые транспортеры начали съезжать по прогибающейся под их весом эстакаде. Шли мягко, но внутри у них позвякивало-побренькивало.