– Да, у меня нет никаких подобных внушённых социальных рефлексов, – спокойно сказала Никки. – В своей среде я была самой старшей и самой умной. Конечно, Робби до сих пор во многом умнее меня, но он никак не стремился меня подавить или воспитать во мне какие-то комплексы. Он лишь помогал мне, и все мои желания выполнялись, если они были реализуемы вообще. У меня нет никакого пиетета ни перед кем.
Девочка хмыкнула.
– В конце концов, меня никто не кормил и не защищал – я практически выросла сама, так с чего я буду кланяться и благодарить этих надутых взрослых индюков? Поэтому, когда я вижу болвана, то могу спокойно сказать ему об этом в лицо, даже если он стар, как диплодок, и увешан знаками общественной признательности с ног до головы.
– Так ты – социальный динамит! – засмеялся восхищённо Джерри. – Крута!
Лесная дорожка выбежала на мостик над небольшой речкой, и друзья с удовольствием постояли на нём, глядя, как на солнечном песчаном мелководье резвятся стайки мальков.
На воду упал жёлтый лист дерева, и мальки, как по команде, повернулись в одном направлении и шарахнулись в глубину. Видимо, социальные рефлексы у рыбёшек приобретались с икорного возраста.
– Но что ещё меня поражает, – задумчиво произнёс Джерри, – как непринуждённо ты спрашиваешь обо всём Робби: «А сколько заработал мистер Хиггинс?» – и он моментально тебе отвечает. Я, конечно, понимаю, что такую информацию можно добыть, покопавшись в Сети, но не мгновенно ведь! Особенно если учесть, что часть информации хранится на Земле – и две-три секунды тратится на любую серию запросов просто из-за конечности скорости света. Я неплохо знаком с лунным Инетом и не понимаю, как Робби ухитряется так оперативно отвечать тебе.
– Ну, во-первых, я могу задавать Робби вопросы заранее, беззвучно, и он получает время для подготовки ответа.
– Как это – беззвучно? – не понял Джерри.
– Мы же соединены с ним… Как бы тебе объяснить… Представь, что ты пишешь вопрос обычной ручкой, но сначала ты даёшь понять, что это… виртуальное действие, и тогда Робби не передаёт сигналы моего мозга на пальцы, но вполне понимает, о чём я его спрашиваю.
– Ничего себе! – снова поразился Джерри.
– Во-вторых, Робби и сам очень умён, – продолжила Никки. Из кармана с Робби раздалось довольное кошачье мурлыканье, и они засмеялись. – Он всё время сидит в Инете и роет информацию, которая может быть мне полезной. Например, легко предположить, что когда нам на ужине представили мистера Хиггинса, то Робби сразу заинтересовался и составил о нём справку. Видимо, Робби сначала копал не очень глубоко, но, как только Хиггинс залез своим длинным носом в мой бокал, то сразу попал в более высокий информационный приоритет. Думаю, ещё до моих вопросов о Хиггинсе Робби успел составить на этого господина и его жену солидное досье из публичных материалов.
– Подтверждаю эти вполне тривиальные предположения, – важно сказал Робби. – Собирать и обрабатывать информацию – это моя работа, и я делаю её заметно лучше вас, жидкие биосистемы.
– Видишь, – улыбнулась Никки, – он ещё и нахальный кремниевый сухарь.
– Печень Козерога! – воскликнул возбуждённо Джерри. – Он гораздо умнее и эмоциональнее, чем известные мне компьютеры, а я знаю множество киберсистем! Робби, что у тебя за тип архитектуры и процессора?
– Я – компьютер… ну, скажем так… класса A10, – ответил Робби.
– Не может быть! – удивился Джерри. – Обычный персональный компьютер имеет класс A5, и только самые богатые покупают A6. Корпорации используют в основном A7 и A8. Я знаю, что научные институты, военные и Спейс Сервис имеют A9. Но я никогда не слышал о классе A10.
– Это не афишировалось, – ответил Робби. – Нас сделали три десятка на основе процессора A9 и нового типа архитектуры, которая, как предполагалось, должна быть способной к принципиально новому уровню самообучения. Эта пробная серия проходила испытания, включая пребывание в различных учреждениях. Я стажировался в Марсианском Институте, когда меня срочно отозвали на Землю. Для моей доставки использовали корабль «Стрейнджер» и семейный экипаж, который со своей дочерью Никки возвращался с Марса на Землю после пяти лет работы по контракту с МарсоИнститутом.
– Так это был спецрейс для твоей перевозки! – воскликнул Джерри. Он шёл по дорожке некоторое время молча, а потом обернулся к Ники: – А ты не задумывалась, что нападения на «Стрейнджер» и на тебя в госпитале могли быть связаны именно с Робби?
– Нет, – нахмурила брови Никки. – Мне это и в голову не приходило…
– Ну да, конечно, – иронически заметил Джерри. – Ты же была центром Вселенной, когда жила на астероиде, ценность других на этом фоне совершенно не замечалась…
– Ах ты язва! – слегка рассердилась Никки и бросила в Джерри сосновую шишку, которую подобрала в лесу и держала в руках. Шишка попала точно в лоб, мальчик даже не успел увернуться.
– Метко швыряешься, – проворчал он, почёсывая лоб. – Но не перебивай разговор, пожалуйста. Что ты думаешь об этой гипотезе, Робби? – спросил он. – Ты кладезь знаний. Мог ты добыть из моря мировой информации такую крупную рыбу, ради которой могли быть организованы все эти нападения?
– Не знаю, – дал редкий для него ответ Робби. – Во-первых, для понимания важности информации часто нужен контекст. Для меня эта информация может выглядеть совершенно невинно, а для других – только в им известном контексте – представлять какую-то угрозу. Во-вторых, значительную часть памяти я потерял в ходе нападения, в частности, я утратил все марсианские файлы и записи. Собственно, только с помощью Никки и косвенных фактов я вычислил, что до аварии находился на Марсе.
– Плохо дело, – задумался Джерри. – А почему ты колебался, определяя свой класс?
– Во-первых, потому, что при аварии я потерял часть не только памяти, но и структурной организации, и мне пришлось спешно восстанавливать собственную архитектуру, используя все доступные мне способы и источники. Я столько импровизировал, что не уверен, что сохранил свой класс при этих пертурбациях.
Во-вторых, когда Никки стала использовать мой процессор для передачи своих нервных сигналов, то я стал получать гораздо больше информации о человеческом поведении, о ваших чувствах и о том, как вы, жидкомолекулярные системы, мыслите. Странно, но оказалось, что эмоции – неотъемлемая часть вашего мышления. Эмоциональная оценка логических выводов оптимизирует процесс решения. Я многое из того, чему смог научиться у Никки, использовал для улучшения своей архитектуры – ведь вы, ходячие кюветы с биораствором, всё-таки весьма изобретательны…
– Мне кажется, – задумчиво сказал Джерри, – что у тебя сейчас может быть класс и повыше, чем десять, уж больно ты остроумен, пластиковый сундук в мелкий кремниевый узорчик…
Они рассмеялись втроём. А сердце Джерри вело себя как хотело и замирало от голоса Никки и от солнечных бликов, играющих в её хрустальных волосах.
– Робби, а что ты думаешь сам про себя? Ты – жизнь? – обратилась Никки к своему электронному товарищу с коварным вопросом.
– Нет, конечно, – уверенно ответил Робби. – Я лишь сложная логическая схема. Реальная жизнь гормонально мотивирована. – Он издал дребезжащий смех и непонятно добавил: – Одно удовольствие за ней наблюдать…
Впереди дорожки появился просвет – они приближались к самому большому озеру Колледжа – Норд-Лейк.
Вдруг до них донеслось громкое гоготанье диких гусей. Никки завизжала от восторга и дала полный ход коляске. А Джерри с восхищением смотрел девочке вслед и думал о том, что со всей очевидностью открылось ему вчера – когда он впервые увидел Никки с хрустальными волосами.
Он вдруг понял, что не может жить без этой удивительной девчонки, она стала центром его жизни, и всего один её ободряющий поцелуй помог ему победить на экзамене. И он готов броситься с кулаками на любого вооружённого громилу – чтобы она потом сказала «ты вчера был как лев…», а уж если вспомнить захватывающее дух «наклонись ко мне…».
Мальчик прерывисто вздохнул и покрутил головой.
Надо быть честным с самим собой – у него нет шансов завоевать её сердце. Никки уникальна – умна, находчива, протолкнула его в Школу Эйнштейна и даже внесла за него большую часть оплаты за первый год, со стыдом вспомнил он… Она уже знаменита – репортёры берут у неё интервью, герцоги целуют ей руки и приглашают в свои замки.
А у него – лишь заложенный родительский дом, который он наверняка потеряет в следующем году… Он стал ей другом на фоне госпитальных идиотов. Через месяц сюда понаедет куча разных принцев, суперинтеллектуалов и атлетов, и кто знает, останется ли он хотя бы её приятелем…
Джерри вздохнул ещё раз и побежал за Никки.
На следующий день за завтраком Джерри снова обратился к Робби:
– А ты что-нибудь знаешь о собратьях по классу A10?
– Я наводил справки – они работают в разных учреждениях, но серия A10 не оправдала надежд на самообучение и в массовую серию не пошла. Насколько я слышал, аналогичная судьба постигла серии A11 и A12. Сейчас готовится серия A13 – снова на базе процессора A9, но это снова лишь маленькая пробная серия процессоров, предназначенная для тестов разных теорий самообучения искусственного интеллекта.
– Компьютер класса A9 или A10 стоит огромных денег, – задумчиво сказал Джерри. – Мне непонятно, почему юридические владельцы этого процессора не потребовали его назад после обнаружения «Стрейнджера».
В глазах Никки мелькнул страх – она не могла представить свою жизнь без Робби. Увидев, что его слова произвели слишком сильное впечатление, Джерри постарался побыстрее развеять тень на лице Никки.
– Наверняка они его уже списали с баланса, – бодро заявил он. – Кроме того, твой адвокат Дименс души в тебе не чает, он не даст тебя в обиду.
Вскоре мальчику удалось развеселить Никки, но тень озабоченности осталась на его собственном лице, когда они вышли из-за стола и отправились на прогулку в лес, где прекрасно провели время до самого вечера.