Капитан не любил туристов. Они были слишком живые. То ли дело обычный командировочный или семейный пассажир: приходит на борт вовремя, ведёт себя пристойно, если и ссорится, то тихонько, внутри семьи, а чаще – просто отсыпается от суматохи предполётных дней; только пассажир отдохнёт, только познакомится с соседями по кораблю – уже и рейс кончился. Спасибо за выбор нашей компании, приходите ещё, вот вам значок покорителя Марса. Ой, мы прилетели не на Марс, а на Юнону? Извините, астероидные духи попутали… Юнона, где у меня Юнона… Возьмите значок покорителя Цереры, он почти такой же.
Турист – совсем другое дело. Он вваливается в сопровождении приятелей, и они электризуют друг друга как помешанные. Хохот, свист, крики. Турист сорвался с офисного поводка, он много пьёт, без удержу веселится и уверен, что команда лайнера должна развлекать его изо всех сил. Тьфу!
Ещё хуже дети на экскурсии! Это живые бомбы, причём вовсе не замедленного действия. Играя в свои пакостные игры, они ухитряются залезть на корабле в такие щели, о каких даже капитан имел смутное представление. Одного такого засра… застрявшего живчика пришлось выковыривать с помощью автогена, срезав полдюжины трубопроводов и потратив потом два дня на ремонт!
Нет, капитан не любил детей на борту. После окончания каждого «детского рейса» бравый межпланетник, будучи нерелигиозным, но суеверным, ставил в универсальном, приспособленном для всех конфессий храме космопорта свечку Николаю-угоднику, покровителю моряков и космонавтов. Когда же капитан узнал, что из сотни подростков, которых ему предстоит везти на Марс и обратно, половина – выходцы из семей аристократов, политиков и бизнесменов, и, в числе прочих – принцесса, принц и даже королева! – ему стало дурно.
Он клятвенно пообещал святому Николаю килограммовую свечу из пахучего пчелиного воска и велел матросам накрепко задраить все ненужные люки, двери и шкафы с инструментами – и вообще любые щели, куда может залезть хотя бы человеческий палец. Капитан подумал и жёстко уточнил: «детский мизинец!» – и удручённые матросы разошлись работать. Они тоже знали, что такое детский рейс.
Столовая корабля – её называли кают-компанией – была небольшой, но уютной. Восьмиугольные столы и кресла с противоперегрузочными фиксаторами были закреплены в пазах пола. Обед подавался в крытых подносах – крышки страховали еду от разлёта по кают-компании при переменном ускорении корабля. Но такое случалось редко – современные лайнеры давно превратились в надёжных лошадок и редко взбрыкивают на пути – разве что крупный метеоритный камушек попадётся навстречу и потребует от корабля маневра, но и о нём пассажиров известят вовремя, и они успеют зафиксироваться в кресле и закрыть поднос с тарелками.
Когда Никки с Джерри вошли в кают-компанию, почти все столы были уже заняты проголодавшимися студентами. Джерри нашёл себе свободное место за столом, где сидели Хао, Мона и толстенький Дракон с унылым лицом. Широкая прозрачная стена открывала вид на звёздное небо со съёживающимся на глазах лунным серпом. Но на Луну мало кто смотрел: внимание обедающих целиком съедал настенный тивиэкран, где шли космические передачи канала «Дискавери» и новости.
Капитан, заметив Никки, встал и церемонно поклонился:
– Ваше величество, разрешите представиться: капитан первого ранга Сэм Чейз.
Капитан видел Никки при посадке, но сейчас он следовал ритуалу официального представления, словно они встретились впервые.
Девушка протянула ему руку:
– Рада знакомству, капитан Чейз, меня зовут Николь.
Капитан представил ей всех присутствующих – даже Дзинтару и мрачного Дитбита, который, в отличие от других мужчин, не встал из-за стола, но всё-таки еле заметно кивнул.
– Садитесь, пожалуйста, ваше величество, – и капитан указал на место справа от себя.
Поёживаясь от постоянного королевского титулования, Никки села за капитанский стол. Справа от неё вольно откинулся на спинку кресла корабельный врач – он был спокоен и стар, с морщинистыми брыластыми щеками и лысиной в седоватом венчике волос – наверняка летал последние годы перед пенсией, а, может, уже был сверхсрочником. Справа от врача хмурился принц Дитбит. Напротив капитана было место инженера, крупного человека с ёжиком чёрных, с сединой, волос и озабоченным выражением лица. Инженер объяснял что-то корабельное сидящей рядом Бенто Нджаве. Далее на стуле ёрзал навигатор, глаза которого разбегались между Никки и Дзинтарой, с лукавым лицом восседающей по левую руку от капитана. Старпом был самым симпатичным и молодым: ему было лет двадцать пять. Он крутил головой и пытался понять – выдержит ли корабль такой наплыв юных принцесс и королев, не разорвёт ли его пополам? Кажется, уже начинает кренить вправо… нет, влево… или вправо?
– Мы не заказывали обед, ждали вас, – наклонился капитан к Никки и сделал знак рукой. К столу подошёл худой человек в белом халате и колпаке.
– Шеф камбуза расскажет, чем он будет нас кормить, – сказал Сэм Чейз. – Несмотря на худобу, командир нашего камбуза своими специями и поварёшками всегда попадает в цель! Другие капитаны всё время пытаются украсть нашего повара, поэтому на стоянках приходится приковывать его цепью к плите. Во избежание.
Повар ухмыльнулся:
– Эта бесстыжая лесть, капитан, не поможет вам получить дополнительный десерт.
Капитан вздохнул:
– Он ещё и корабельный диетолог. Очень конфликтное сочетание – никак не выпросишь добавки у этого изверга.
– Итак, у нас сегодня… – Повар углубился в достижения своего мастерства. А вот Никки всё больше интересовал принц Дитбит. Он выглядел каким-то поблёкшим, не бросал на неё обычные гневные или высокомерные взгляды, а смотрел большей частью вниз – на столовый прибор.
«Принц чем-то расстроен…» – подумала Никки и ответила на вопрос повара:
– Мне, пожалуйста, каменную рыбу с рисом и бокал марсианского кьянти… Рекомендуете сухую «Алушту»? Хорошо, давайте…
Обед подали на удивление быстро, и все углубились в еду. «Алушта» была на вкус терпковата, зато имела сочный букет.
Капитан учтиво поддерживал застольную беседу.
– Нравится вам в Колледже Эйнштейна? – спросил он своих гостей.
– Нравится, – сказала за всех Дзинтара, – но работать приходится как ломовым лошадям. У меня уже растут копыта.
Командир вежливо засмеялся.
– Наверное, вы все – друзья?
Никки отрицательно покачала головой и высказалась вполне откровенно:
– Мы с принцессой – подруги, а с принцем – враги.
И обратилась к Дитбиту младшему:
– Вы уже придумали, как уничтожить мою династию?
– Это не моя компетенция, – сдержанно, не глядя на Никки, ответил принц.
– А что решено насчёт меня лично? Кинжал? Яд?
Дитбит явно нервничал, но старался сдерживаться и вести себя с достоинством.
– Я не понимаю, о чём идёт речь.
Взрослеет Дитбит, взрослеет.
– Видите, капитан, – подняла одну бровь Дзинтара, – тут старая вендетта. Было опрометчиво приглашать таких людей за один стол.
Капитана Чейза ошарашил напряжённый королевский диалог.
– Ваше величество, ваши высочества, – наклонил капитан Чейз голову в сторону Никки, потом повернулся к Дзинтаре и Дитбиту, – я простой каботажник, королевские распри не моего ума дела. Но я предпочитаю мирную атмосферу за своим столом – от зловещих разговоров у меня портится аппетит. И ещё – вы можете быть соперниками и даже врагами, но помните, пожалуйста, мы с вами в одной лодке. Если кто-то, рассердившись на другого, проделает дырку в борту общего корабля, то погибнут все. Испытывая отрицательные эмоции друг к другу, давайте удержимся от бесконтрольных и необратимых поступков.
Подали следующее блюдо, и разговор угас. Забегая вперёд, отметим, что позиция капитана оказала благотворное влияние на атмосферу за столом, и в течение всего полёта обеды проходили в мирной обстановке – вряд ли дружелюбной, но достаточно нейтральной. Так что аппетит капитана чувствовал себя неплохо.
Когда перешли к десерту, разговор снова оживился и перекинулся на корабельные развлечения.
– Капитан, когда «Орёл» будет делать поворот, – спросила Дзинтара, – и ускорение сменится торможением?
– Завтра вечером, – ответил, насторожившись, капитан.
– А сколько продлится невесомость? – поинтересовалась принцесса.
– Какая невесомость? – не понял капитан.
– Честно говоря, я летала только на яхтах и в первый раз нахожусь на таком крупном корабле, как ваш, но я много раз читала в книгах, что когда пассажирский лайнер разворачивается в середине маршрута дюзами вперёд, то обязательно наступает невесомость.
Капитан проворчал в ответ:
– Ох уж эти фантастические романы, которые пишут люди, никогда не летавшие в космос! Никакой невесомости не будет, лишь небольшое дополнительное ускорение для разворота корабля. Возникающая кривизна траектории учтена при прокладке маршрута и как раз выводит на финальный курс.
– Как жалко! – расстроилась Дзинтара. – А я уже договорилась с ребятами устроить в невесомости маскарадный бал привидений! Если же ускорение останется, то мы будем не порхающими привидениями, а топающими буйволами…
Капитан нахмурился и перевёл взгляд с Дзинтары на Никки. Та, непривычно тяжело дыша, сказала:
– Я бы много отдала за пару часов невесомости. Не ради привидений, а чтобы отдохнуть. Ваше одно «же» меня совсем раздавило.
Капитан вопросительно посмотрел на врача. Тот оказался информированным человеком и негромко сказал:
– Мисс Гринвич выросла на астероиде в практической невесомости, её гравитационный опыт включает только двадцать два месяца лунного притяжения.
Капитан – на то и капитан, чтобы принимать решения единолично и быстро. Он повернулся к помощнику-навигатору и сказал:
– Рассчитай новый маршрут с трёхчасовой двигательной паузой. И учти, что посадку на полюсе делаем не в Северной Чазме, как обычно, а прямо на ледник, там площадку уже расширили.
Помощник вздохнул, но не стал возражать.