В нервный монолог Нджавы никто за капитанским столом не решался вмешаться. Но в конце его командир корабля спросил:
– Скажите, уважаемый профессор, а вы можете отличить по выговору афроамериканца? Например, когда вы говорите с собеседником по т-фону?
– Как правило, могу, – удивлённо сказала Нджава, – но зачем вы спрашиваете?
– А почему вы различаете выговор афроамериканцев, если они поселились в вашей стране несколько веков назад – гораздо раньше, чем многие белые американцы?
– Ну… потому что афроамериканцы живут часто вместе, и внутри таких сообществ поддерживается своеобразная манера речи…
Капитан продолжил:
– …а также свой стиль поведения, одежды, музыки…
– Да, ну и что? – нахмурилась Нджава.
Капитан Чейз пожал плечами:
– Я много лет работаю с людьми разных рас и уверен, что в жизненном соревновании культурные различия гораздо важнее цвета кожи. Афроамериканцы живут беднее не из-за иного цвета кожи, а из-за иного культурного менталитета. Именно его надо менять, тогда и уровень жизни вырастет.
– Это расизм! – вспыхнула Нджава.
– Нет, – покачал головой капитан, – я ведь и сам на четверть – африканец…
– Вы?! – удивилась Нджава, всматриваясь в загорелую капитанскую физиономию с широким носом.
– Да, – кивнул капитан, – и без предубеждения отношусь к людям любого цвета кожи. Для меня важно, чтобы они вели себя как все. У меня работали чёрнокожие матросы и специалисты, а с одним афроевропейцем, техником-электронщиком, мы были приятелями. До сих пор жалею, что он перешёл на линию Каллисто – Оберон.
– Что значит – вести себя «как все»? – подозрительно спросила Нджава.
– Значит – быть хорошим специалистом и честным парнем, работать со мной и другими бок о бок, не доставлять неприятностей и неудобств в быту, а это важно на таком небольшом корабле. Если человек не следует общим правилам и создаёт проблемы, то я немедленно расстанусь с ним, даже если он будет розовее абрикосовых лепестков.
– Вы считаете, что чёрные живут бедно, потому что не любят работать? – Нджава всё ещё сердилась.
– Я считаю, что цвет рубашки важнее цвета кожи. – Капитан был терпелив, невзирая на остывший кофе и нетронутый десерт. – Афроамериканцы отличаются от остальных в первую очередь образом жизни… видите, у них есть даже свой диалект, который сохраняется многие поколения. Разные типы культурного поведения, внушаемые детям, встраивают их в окружающую среду – или отгораживают от неё – гораздо сильнее, чем внешние отличия.
– Афроамериканцы бедны, у них нет денег на университеты! – пылко воскликнула Нджава. – Они замкнуты в своей среде, потому что им не дают занять подобающее место в жизни!
– Но вы же заняли своё место, да и первому чёрному президенту Америки цвет кожи не помешал, – возразил капитан. – Какой процент людей в вашем пригороде имеет абонемент в бесплатную библиотеку? Хотя бы сотню прочитанных книг? А ведь образование и профессия – это главный путь к процветанию. Основа успеха – это желание его добиться. Деньги на университет не помогут, если подросток не стремится поступить в него.
– Вы уверены, что главное в жизни – это карьера?
– Я не утверждаю, что гонка за успехом – единственно верный способ существования. У меня есть знакомый из общины амишей, европейских протестантов. Они переселились в Америку, но веками сохраняют язык и образ жизни предков, обходясь без электричества, пуговиц, автомобилей и громоотводов, потому что молния – орудие божьего гнева. Среди банкиров и юристов нет амишей, которые предпочли самобытность и сошли с дистанции социального соревнования, став фермерами и кузнецами. И они вполне счастливы. Они пошли на эту изолированность сознательно и не обижаются на остальное общество за свой личный выбор.
Нджава нахмурилась, но промолчала.
После ужина Никки догнала капитана в пустынном коридоре.
– Капитан, вы соврали, сказав, что вы – на четверть африканец, – без церемоний и с любопытством сказала Никки. – Зачем?
– Откуда вы знаете мой генотип? – хмуро спросил капитан Чейз. – Это незаконно.
– Я его не знаю, но у моего компьютера хорошая программа распознавания фенотипов. По анализу вашего лица он утверждает, что вы – на одну четвёртую или, скорее, на одну восьмую – австралийский абориген.
Капитан покашлял, оглянулся по сторонам и понизил голос:
– Если невинная ложь помогает взаимопониманию, то разве это плохо?
Никки неопределённо пожала плечами, с интересом разглядывая смущённую физиономию с белоснежными усами и бородой.
– Надеюсь, ваше величество, вы оставите в тайне свои этнографические… находки? – спросил Чейз.
– Конечно, капитан, – сказала Никки, – а то вы ещё отправите меня драить камбуз.
Командир корабля снова покашлял. Эта девица может смутить кого угодно.
Марс заполнил полгоризонта, и динамики объявили, что через полчаса все пассажиры «Орла» должны сидеть плотно пристёгнутыми в креслах. Но несколько школьников ещё толпились у большого обзорного окна и рассматривали поверхность приближающейся красноватой планеты.
– Где мы приземлимся? – спросила Артемида. – То есть примарсианимся?
– В порту Марсополиса, – ответил Хао. – У кратера Гершеля.
– Кто такой Гершель? – полюбопытствовала Артемида.
– Это открыватель планеты Уран, – поторопился с ответом Феб.
– Он жил в Англии в восемнадцатом веке и был музыкантом, – добавил Хао. – Но звёздное небо похитило его сердце. Гершель днём давал уроки музыки, а ночью шлифовал линзы для телескопов и смотрел в небо. Через несколько лет музыкант Гершель нашёл среди ярких точек звёзд туманное пятнышко – новую планету Уран – и стал королевским астрономом. Открыв Уран, Гершель расширил размер Солнечной системы вдвое. На могиле астронома-музыканта написано: «Он разбил преграды неба».
– Люди не знали о существовании Урана? – удивилась Никки.
– Планеты дальше Сатурна не видны невооружённым глазом с Земли. Уран и Нептун были открыты с помощью телескопа, – сказал Хао.
– А кто нашёл Нептун? – заинтересовалась Артемида, глядя на Хао блестящими чёрными глазами.
– Адамс и Леверье, – опять её брат опередил всех.
– О, это непростая и драматическая история, – неторопливо усмехнулся Хао. – Наблюдатели-астрономы выяснили, что новая планета Уран то отстаёт от ожидаемого положения на небе, то опережает его. В середине девятнадцатого века Адамс в Англии и Леверье во Франции стали искать причину этого феномена и, независимо друг от друга, пришли к выводу, что движение Урана возмущает ещё одна неоткрытая и более далёкая планета. Оба учёных довольно точно вычислили положение гипотетической планеты. Двадцатишестилетний Адамс закончил свои вычисления раньше – к 1845 году. Не обладая авторитетом, молодой теоретик не смог убедить английских наблюдателей взяться за поиск. Более старший и энергичный Леверье определил координаты невидимой планеты в 1846 году. Французские астрономы тоже не поверили в его вычисления. Тогда он рассердился и написал письмо немецкому учёному Галле, и тот, вместе со студентом Аррестом, открыл Нептун в первую же ночь наблюдений. Французские и английские наблюдатели очень расстроились. Разразился даже политический скандал об упущенном национальном престиже.
– Сколько всего ты знаешь… – удивлённо протянула Артемида.
– Молодец, Хао, интересно рассказываешь, – подтвердила, улыбаясь, Никки.
Табло «Займите свои места и пристегните ремни» вспыхнуло беспрекословным красным и взревело сиреной.
Через час корабль примарсианился в столичном космопорту «Скиапарелли». Гравитация Марса всего в два с четвертью раза больше лунной, и Никки воспряла духом после трёх дней шестикратной перегрузки.
Глава 12Инопланетные приключения
К «Марсианскому орлу», тяжело вцепившемуся посадочными лапами в заиндевелый бетон, подошёл длинный автобус на многочисленных колёсах, соединился с кораблём пухлым прозрачным щупальцем с присоской и втянул в себя всю сотню экскурсантов. Не успели последние школьники плюхнуться в надувные сиденья марсобуса, а он уже мелодично протрубил и, покачиваясь в сочленениях, тронулся в экскурсию по городу.
Гидом был Нат Микиш, сотрудник МарсоИнститута. Потряхивая седеющей нестриженной головой, Нат показывал ребятам достопримечательности родного города, в котором он сам родился и вырос.
– Космопорт – первое крупное здание города, в его отелях жили многие поселенцы-марсиане…
Марсобус заехал в узкий коридор шлюза. Воздушная волна ударила в лоб машины. Марсобус слегка качнулся; его стеклянный лоб покрылся испуганной росой. Давление уравнялось, и городские ворота откатились вбок, открыв вид на парк слева и огромный котлован новостройки справа.
– А здесь давным-давно был пустырь, где мы с друзьями запускали реактивные дирижабли. Самая удачная модель попала в стекло кабинета мэра…
Бледно-голубые глаза Ната щурились, и сквозь облик пожилого мужчины просвечивал юный авантюрист, затевающий с друзьями-шалопаями очередную увлекательную пакость.
Город рос быстро, уже насчитывал двести тысяч жителей и почковался новыми производственными и жилыми куполами. В отличие от Луна-Сити – богатого и ухоженного, Марсополис выглядел более молодым и функциональным – в нём было меньше кафе и скверов, на улицах чаще встречались люди в форме космонавтов, а на светофоре рядом с марсобусом остановился тяжёлый робот-землекоп в пыльной поцарапанной броне, неодобрительно косящий крупным лиловым глазом на стеклянный чистенький лайнер.
В конце центрального проспекта, по которому с шорохом неслись стайки марсокаров, раскинулось самое высокое в городе здание, удивительно сочетающее в себе смелость модерновой топологии с элементами старинной готики.
Нат с гордостью провозгласил:
– МарсоИнституту столько же лет, сколько и городу. Марс долго был планетой космонавтов и учёных, и лишь недавно профессии строителя и оранжерейщика стали самыми распространёнными среди марсиан.