Ей не сиделось на месте. Она, не выпуская из рук конус с мороженым, то подбегала к краю пруда с плавающей россыпью цветочных облётышей, то рассматривала толстый кривой ствол, трогая янтарные капли смолы, выступившие и затвердевшие на морщинистой вишнёвой коже.
Никки попробовала мороженое Джерри, которое, конечно, оказалось вкуснее, чем у неё, и они немедленно поменялись вафельными стаканчиками.
Джерри наслаждался каждой секундой этого мельтешения и щебетания и чувствовал себя весенним деревом с беззаботной птичкой, прыгающей на его ветках. Расшалившись, Никки мазнула юношу мороженым, а потом, извиняясь, слизнула сладкую каплю с его щеки. Тёплый язычок девушки прикоснулся к лицу юноши и вызвал оглушающий эмоциональный разряд. Щека Джерри навсегда сохранила это влажное мягкое прикосновение – так древний камень лелеет в серой шершавой груди отпечаток весёлой живой рыбки. Как Джерри хотелось схватить эту девчонку, прижать к себе и не отпускать миллион лет! Только боги знают, как ему было трудно удержаться в клятвенных рамках обычной дружбы.
Следующий сон перенёс его на остров посреди ночного озера. Ощущение счастья и восторга снова ударило в голову Джерри. Стройная фигурка бежала по мелкой воде пляжа, и брызги далеко разлетались по сторонам, сверкая в голубоватом сиянии Земли. А он подхватывал Никки на руки и кружил её на маленькой цветущей поляне. Весь мир вращался вокруг них, и они двое были ось, центр и суть Вселенной. Их губы пахли ночной цветочной прохладой, а ладони плавились тропическим зноем.
Но яркие сны становились всё короче, а чёрные провалы между ними – всё длиннее.
Никки стояла на коленях перед Джерри, звала его и неистово трясла за плечи, содрогаясь от неумелых рыданий, похожих на кашель.
Будь проклят этот мир, не способный жить в любви, всё время впадающий в ненависть!
Будь проклята сама Никки, которая хотела спасти всех, но не спасла даже Джерри!
– Дыхания нет, пульса нет, – сказал Робби. – Но он умер счастливым.
Невозможно, нестерпимо! Он был её Лев, и он бросил её. Предатель!
Он ушёл один, глядя в невидимый горизонт сухими терпкими глазами, оставив ей лишь мёртвую прощающую улыбку.
Никки зарычала и бросилась Джерри на грудь; с любовью обняла и с ненавистью сжала.
Его рёбра затрещали.
И она почувствовала лёгкий ответный удар сердца.
Сны были радостными – не обманул пузырёк! События сонного измерения путались в голове и во времени, и вот раздалась колыбельная песня на певучем языке. Её пела Маугли, усыпляя Джерри перед экзаменом. Никкина ладошка скользнула по его лицу и остановилась на губах. Юноша поцеловал эту ласковую ладонь так нежно, как только смог, и – о, чудо! – ей понравилось, и она задержалась. Даже погладила его по щеке. Какой хороший сон! К первой ладони присоединилась вторая, они обняли голову Джерри, а его губы почувствовали поцелуй. Чудесный сон!
– Просыпайся, Джерри, просыпайся! – тревожно сказал Никкин голос.
Этого в реальности не было. Просыпаться от такого сна? Пузырёк всё напутал. Юноша попробовал открыть глаза. Но веки были непослушны, а глаза шершавы. Что-то укололо его в запястье и, кажется, не в первый раз. Наконец, глаза подчинились хозяину. Но яркий свет слепил Джерри, и юноша никак не мог разобрать, откуда слышен голос, так похожий на Никкин. Наконец, картинка проявилась, в ней появился вектор верха и низа.
Джерри нашёл себя лежащим на ковре перед погасшим камином. Солнце заглядывало в высокие треугольные окна. А рядом с Джерри – он не поверил глазам – стояла на коленях… его Никки.
«Это галлюцинация! – подумал Джерри. – Как хорошо! Я увижу не только старые сны, но и что-нибудь новое».
– Ты мне снишься… я очень рад, – пробормотал Джерри.
– Не дури, Джерри, я не сон, – с обеспокоенной нежностью сказала Никки. – Я только что прилетела. Помнишь, ты рассказывал о поляне возле дома, где можно привязать дирижабль? Я туда и приземлила шаттл. Извини – трава там здорово сгорела.
«Сон с такими техническими деталями?» – удивился юноша.
– Ты правильно сделала, – легко согласился он. В его голове ещё бродил снотворный туман. – А я видел твою свадьбу. Ты была очень красивая! И платье замечательное… Тебя так долго показывали… Я так был этому рад…
Лицо Никки странно искривилось, и на глазах появились слёзы.
– Ты плачешь? – вяло удивился Джерри. – Ты же никогда не плакала раньше! А вид у тебя усталый, и под глазами синяки… И кровь на лице… вот тут…
– Я плачу, представляя, что могла немного опоздать… А синяки у меня из-за того, что я летела к тебе, такому обормоту, на многократной перегрузке и полдороги лежала в обмороке, а Робби сам разбирался с диспетчерами… – И Никки вовсю разрыдалась.
И превратилась из королевы в обычную девчонку.
В голове у Джерри что-то щёлкнуло и стало проясняться. Он приподнялся на локте и медленно, боясь, как никогда в жизни, прикоснулся к мокрому лицу Никки.
ОНА НЕ БЫЛА СНОМ!
– Почему ты здесь, ты же вышла замуж за принца Айвана… – пробормотал ничего не соображающий Джерри.
– Ты ничего не понимаешь, дурацкая твоя голова! – ревела Никки. – Это был ПОЛИТИЧЕСКИЙ брак! Если бы ты не уехал из Колледжа неизвестно куда, то давно бы об этом узнал.
– А как же ребёнок?
– О боги, до чего же ты тупица! Для рождения ребёнка давно не нужен ни секс, ни беременность! Старшей девочке уже десять часов, инициализация прошла в тихой семейной обстановке.
– Старшей? – слова с трудом проникали в ошарашенного Джерри. – Есть ещё и младшая?
– Не младшая, а младший. Мальчик! Его ещё нет, но он обязательно будет… И он вырастет не в искусственной колыбели… Я сама…
Никки впала в такие сильные рыдания, что слова едва различались среди слёз. Джерри с трудом приподнялся и обнял девушку за трясущиеся плечи.
– Королева, не реви!
Но Никки продолжала лихорадочно говорить:
– Если ты захочешь… после всего, что… прости… прости… у меня не было выбора… Он будет нашим с тобой сыном…
Глаза Джерри стали просто сумасшедшими.
– НАШИМ сыном?
– Ты же говорил, что не поверишь моим словам… Он убедит тебя… будет кричать о моих чувствах и пачкать пелёнки… он не возглавит династию… официальной наследницей… старшая Сюзан, но будет счастлив… если мы что-нибудь для этого сделаем…
Такого потока новостей мозг Джерри переварить не мог.
– Ты… прилетела и… останешься со мной?
– Да, если ты не рассердишься и не прогонишь меня…
Джерри, безотрывно смотря в её встревоженное, непривычно заплаканное лицо и задыхаясь от переполнявших чувств, отрицательно покачал головой:
– Сердиться? Если я не умру сейчас от разрыва сердца, то стану самым счастливым из людей…
– Я тебе умру… – одновременно сердитым и плачущим голосом сказала Никки и сняла уже ненужную аптечку с запястья Джерри.
И они, наконец, обнялись как следует.
Потом, по совету Робби, девушка повела Джерри под горячий душ и сама бесцеремонно раздела, всё ещё плача и причитая. А он никак не мог прийти в себя и осознать, что это правда – его Никки рядом с ним, и что будет дальше, он не знает, но сейчас она здесь и жестоко трёт мочалкой его худые грязные рёбра, и всё время капает слезами…
– Какая ты стала плакса! – удивлённо сказал Джерри. Его язык ворочался медленнее обычного, и речь была невнятной.
– Да, вот – прорвало! – всхлипнула Никки. – Довёл девушку до истерики! Ты – жуткий тип, Джеральд Уолкер!
– Просто сволочь! – согласился жуткий тип Джеральд Уолкер.
Никки закутала всё ещё слабого Джерри в махровый бордовый халат и усадила на балконе в шезлонг. Пока юноша приходил в себя, щурясь на яркое солнце, она сумела с помощью приветливого домашнего гнома приготовить кофе с печеньем, накрыла маленький столик возле Джерри и сама села в соседний шезлонг.
– Извини, я слабый человек – совсем не могу жить без тебя, – тихо сказал ей Джерри.
– А тебе это и не удастся, – убеждённо ответила она. – Куда бы ты ни спрятался, я всё равно тебя найду…
Он ласково дотронулся до её руки. Любое прикосновение к ней было счастьем, тем пронзительней, чем немыслимей оно было ещё вчера.
Они пили кофе и изредка говорили о каких-то пустяках, а чаще просто молча смотрели друг на друга, и слова были совсем не важны. Земное солнце стремительно катилось по небу – не сравнить с плавной степенностью лунного дня – и тени высоких деревьев стрелками солнечных часов меряли просторную веранду. Озабоченные чёрные шмели ссорились за невидимые границы. К оконному стеклу примчалась гудящая колибри, нацелила длинный нос на своё отражение: «Ах, хороша!» и фыркнула по срочным делам.
Вчерашняя гроза прошла ночным ливнем. Лес был свежевымыт и источал столько травяных, лиственных и цветочных запахов, что сразу было понятно – он хочет понравиться гостье.
– Вот она какая, Земля, – восхищённо сказала девушка.
Голубое небо было невероятно просторным и глубоким. Ослепительные облака плыли по горячей синеве, путаясь в зелёных ветках.
Зашелестело и хрустнуло. Никки посмотрела с балкона вниз. Стройная олениха и двое уже больших оленят шли по полянке, но, заметив девушку, застыли и в шесть глаз уставились на неё, насторожив чуткие треугольные уши.
– Олени! – воскликнула Никки.
– Познакомься с аборигенами, – добродушно сказал Джерри. – Им наша лужайка очень нравится, и они всё время на ней пасутся.
К вечеру Джерри отдохнул, выпил четыре чашки кофе и почувствовал себя настолько лучше, что, как хозяин, взялся приготовить для них обед. Никки посмотрела на его неловкие усилия и сказала:
– Замороженным продуктам из этого холодильника – четыре года. Ты думаешь, что мы будем есть на нашей свадьбе мамонтятину?
– На какой нашей свадьбе? – изумился Джерри.
– Ах вот как! – крикнула Никки, упёрши руки в бока. – Так ты отказываешься на мне жениться? В Рождество клялся жизнью, на необитаемый остров обещал взять. Обманщик! А я, дура, летела сюда сломя голову…