Через два месяца человечество было уничтожено, а все очаги сопротивления подавлены.
В обезлюдевшую Солнечную систему не спеша вплыл флот из инопланетных транспортов, прятавшийся в поясе транснептунов.
Пришельцы победили человечество.
– И что вы по этому поводу скажете? – спросила меня стройная высокая женщина, сидящая в кресле справа от меня.
Я фыркнул:
– Никки, это бред и чепуха!
Я с удовольствием звал королеву по имени, как она предложила вчера, при первой встрече. Странным образом обернулся разговор о консультации! В результате я сейчас сижу во флагманском крейсере «Таганай» королевы Гринвич и веду с ней беседы о любимых мною инопланетянах.
И Никки не считает меня сумасшедшим. И не боится потерять свой имидж – она вообще ничего не боится; делает что хочет. Вчера официант, унося после ужина грязную посуду, уронил с полного подноса салфетку. Королева наклонилась, подняла салфетку и положила слуге на поднос, не прекращая невозмутимо беседовать со своими высокими гостями о мировой политике. Зато слуга очень смутился.
Я продолжил:
– Наверняка вы наняли для моделирования этого кретина Вдовиака из Парижского центра.
Никки кивнула:
– В моих институтах не было специалистов нужного профиля, и я обратилась в Европейскую академию наук. Эти два сценария встречи с инопланетянами подготовила именно ЕАН.
– Как вы понимаете, академия сама по себе ничего не готовит, – желчно фыркнул я. – Она поручает этим заняться какому-то конкретному специалисту. В Европе на теме инопланетян пасётся только доктор Вдовиак. Его держат в ЕАН, потому что он притащил туда огромный грант от какого-то богача, выросшего на космических играх-стрелялках. Вдовиак клепает свои сценарии именно по компьютерным играм – полагаю, чтобы сделать приятное своему меценату.
– А вы с ним не согласны?
– Только слабоумные могут быть с ним согласны. Его сценарии не выдерживают элементарных вопросов. Зачем планетоид не затормозил раньше и не отправил вперёд свой флот? Почему основой вражеского флота стали неповоротливые и уязвимые линкоры? Я вижу один ответ на эти вопросы: это сделано для того, чтобы в первом сценарии Вдовиака люди могли легко победить инопланетян.
Второй сценарий не менее дурацкий. Вдовиак даже не задумывается: а зачем инопланетянам наши города и здания? Чтобы жить там самим? Межзвёздные путешественники не могут построить себе крышу над головой по вкусу и решили захватить наши спальни, кухни и унитазы? Бред пьяного сумасшедшего.
– Соглашусь с вами. Этот «Прогноз межзвёздного конфликта» тоже вызвал у меня большие сомнения, поэтому я и поручила найти другого специалиста по инопланетянам. И мне нашли именно вас – в последний момент, когда уже я потеряла надежду получить более взвешенное мнение. Спасибо, что согласились полететь со мной так далеко. Вырвать целый месяц из своего расписания – это сложно, я понимаю. Но мне сказали, что вы отказываетесь от гонорара?
Я откашлялся:
– Да, отказываюсь. Лично мне не нужны деньги, но я давно хотел построить модель инопланетной психики на основе компьютерного интеллекта. Если бы вы помогли с этой программой – было бы просто замечательно.
– Ну, это не проблема, я сама заинтересована в такой программе…
– Вы? – удивился я. – С какой стати? И вообще, поясните, зачем вы меня пригласили? Высказать своё мнение по поводу сценариев идиота Вдовиака? И зачем мы летим на Тритон?
– Про Тритон я скажу чуть позже. Да, я хотела узнать ваше мнение об этих сценариях, но ещё мне нужно услышать, что вы сами думаете о возможной стратегии инопланетян при космической экспансии. Для чего они полетят в космос? Что они будут делать с другими цивилизациями при встрече?
Ага, мне предлагается вот так, с ходу, взять и сформулировать основы галактической политики существ, про которых я ничего не знаю. Я поднялся на ноги и зашагал по залу, став похожим на лектора перед классом, хотя в первом ряду перед мной сидела только Никки.
– Философы, высказываясь о космических войнах, обычно несут чушь и лепет в духе фантаста Уэллса: марсиане прилетят и выпьют нашу кровь. Но фокус в том, что цивилизация, освоившая межзвёздные полёты, уже не нуждается в пище или в рабах. Инопланетян могут заинтересовать только две вещи. Первой из них является пригодная для обитания планета, у которой три главных физических параметра: температура, гравитация и атмосфера – находятся в пределах, допустимых для биологии инопланетян.
– Интересно, – сказала Никки. – А что за вторая вещь, которая может заинтересовать инопланетян?
– Мы сами, как пример разумной расы, как новая точка в многомерном пространстве возможных решений биологической эволюции. Интерес представляет и наша культура. Наиболее интересны не научно-технические штучки типа лазеров или ядерных реакторов – они наверняка уже есть у инопланетян, а специфические, этнокультурные достижения: живопись, культура, музыка, литература.
– Зачем им это?
– Для развлечения. Это не так ценно, как новая планета, но немаловажно. Впрочем, я тут не уверен – мы лично можем оказаться ценнее планеты. Возможно, какие-то вещи они не поймут и не оценят, но что-то их обязательно заинтересует – как увлекла бы нас любая инопланетная культура. В конце концов, даже примитивные поделки туземцев вызывают у нас определённый интерес.
– Значит, вы думаете, что человечество сможет заинтересовать технически превосходящих его инопланетян как торговый или культурный партнёр?
– Думаю – да. Особенно если мы сможем сделать инопланетянам подарок в виде координат подходящей для них планеты. Ведь мы лучше знаем свои окрестности космоса. За такой подарок инопланетяне могут поделиться передовыми технологиями.
– Отлично, профессор! А теперь я расскажу вам, зачем мы летим на Тритон…
Тритон был похож на розоватую дыню с нахлобученной шапкой снега. Странные трещины и узорчатые равнины покрывали поверхность этого огромного, размером почти с Луну, спутника Нептуна. Его поверхность из метанового и азотного льда ярко блестела в свете крошечного Солнца. Очень холодный мир с температурой минус двести сорок градусов. Может, поэтому на полярном азотном леднике видны чёрные дымы – наверное, кто-то жжёт костры, чтобы согреться? Шучу, шучу.
Я повернулся к самому Нептуну. Он занимал значительную часть неба и был приятно-синим и однородным. На его диске выделялись лишь атмосферные ураганы, включая «Большое тёмное пятно» – тёмно-синий вихрь-долгожитель, обрамлённый белыми облаками. Я попытался рассмотреть знаменитые разорванные кольца Нептуна, но мне не повезло – глазом я их не нашёл. Надо на обратном пути устроиться поближе к телескопу – или заранее попросить навести его на кольца и послать изображение на мой экран.
До сих пор не могу поверить, что я попал в систему Нептуна и вижу самую дальнюю планету Солнечной системы своими глазами.
Планета бога морей похожа на голубой Уран, зато её спутниковая система совершенно необычна – одни нептунианские арки чего стоят. Тритон уникален и тем, что является самым крупным обратным спутником в Солнечной системе – движется по орбите не в ту сторону, в какую вращается сама планета.
По дороге к Нептуну я читал объяснение этого феномена. Первоначально «прямая» система спутников подвергается «эрозии» и «загрязнению» из-за пролетающих мимо астероидов. Чем дальше от Солнца, тем медленнее гелиоцентрическая эволюция, тем дольше спутниковая система выдерживается в «рассоле» астероидной среды и тем больше у планет обратных захваченных спутников, орбиты которых из-за влияния Солнца стабильнее прямых.
Юпитер быстро поглотил или разбросал астероиды вокруг своей орбиты, поэтому его спутниковая система имеет очень незначительную примесь обратных тел. Сатурнианская система эволюционировала дольше и может похвастаться многими группами обратных спутников, включая крупную Фебу.
На окраине Солнечной системы астероидная популяция до сих пор не вычерпана, поэтому Нептун собирал обратные астероиды в свою спутниковую свиту до тех пор, пока она не стала практически вся обратной: кроме гигантского Тритона вокруг Нептуна движется обширное семейство из сотен дальних обратных спутников, смешанных с более редкими телами с прямым движением.
Внешняя прямая Нереида – она видна в мой левый иллюминатор – тоже уникум: крупный спутник с диаметром в 340 километров имеет эксцентриситет 0,75 и в течение своего оборота, близкого к земному году, меняет своё расстояние от Нептуна в семь раз! Видимо, эксцентричная Нереида когда-то столкнулась на встречных курсах с небольшим обратным спутником – таких шалопаев вокруг неё полно.
Я ущипнул себя за ногу. Больно! Похоже, я действительно нахожусь в системе Нептуна, где нет туристов, куда летают только учёные. Хорошо, что королевы иногда заглядывают.
Навалилась перегрузка. Это понятно: крейсер «Таганай» пошёл на снижение. Я становлюсь бывалым космическим путешественником!
Вездеход приближался всё ближе к гейзеру «Ранняя пташка», и грозный гул фонтана из жидкого, испаряющегося на лету азота становился всё громче и выше, пока не перешёл на визг, бьющий по барабанным перепонкам.
Я сидел, плотно пристёгнутый к сиденью большого вездехода, и вовсю таращился на этот космический фонтан, главное чудо Тритона.
Подумать только, всего десять дней назад я спешил в колледж на урок!
Согласно информационному бюллетеню, который я изучал во время полёта, вся история началась именно с этого аномального гейзера «Ранняя пташка». Программа исследования спутников крупных планет, реализуемая в Институте Солнечной системы, принесла свои плоды – неожиданные, но очень важные – настолько, что сначала на Тритон отправили одну экспедицию, потом другую, а сейчас сама императрица прилетела посмотреть на громко поющую «Раннюю пташку».
Этот гейзер выделялся среди десятков других фонтанов, бивших из трещин азотного полярного ледника, только тем, что начинал извержения раньше других, а заканчивал позже. Модель динамики гейзеров прекрасно описывала весеннюю и летнюю активность, а также осеннее замерзание остальных гейзеров, но «Ра