В 02.11 от одного из катеров приходит обрывочная радиограмма: «Несколько кораблей идут западным курсом в квадрате». Нет ни номера квадрата, ни времени контакта, ни данных катера, передавшего сообщение. Я отвечаю радиограммой: «Кто и где установил контакт с противником?» Ранее я вычислил, что, если конвой не увеличит скорость, мы не встретим его ранее 02.30. Если сообщение соответствует действительности, то конвой шел со скоростью более 18 узлов, что вряд ли возможно. Я не мог рисковать, свернув все прочесывание и бросив флотилию навстречу призраку. Возможно, речь идет всего лишь о паре эсминцев. Если один из катеров и заметил что-то, это, скорее всего, часть охранения, оторвавшаяся от конвоя.
Поскольку на мою радиограмму не последовало никакого ответа, я решаю в 02.46 направить находящиеся севернее флагмана катера «S-56», «S-34», «S-59» и «S-35» на запад, в направлении замеченного противника. Остальные катера должны продолжать прочесывание, чтобы не упустить шанс обнаружить оставшуюся часть конвоя. Поскольку часть охранения покинула конвой, логично предположить, что транспорт повернул назад, чтобы не стать жертвой авиации. Кроме того, противнику наверняка известно о выходе в море крупной итальянской эскадры.
Вскоре я решаю повернуть южную группу в западном направлении и преследовать противника до последней возможности. Конечно, шансы догнать быстроходную эскадру из крейсеров и эсминцев при столь плохой погоде очень малы, катерам приходится двигаться навстречу волне.
Все катера, кроме «S-59» и «S-61», приняли мою радиограмму и повернули на запад. К 5 часам утра погода ухудшилась настолько, что торпедная атака стала невозможной. В связи с этим я прерываю операцию, и катера переменными курсами идут в Аугусту. Некоторые катера получают повреждения; ветер силой 7–8 баллов и волнение 6 баллов – это слишком для нас. У «S-56» и «S-35» ломаются двигатели, у «S-56» и «S-61» в горючее попадает вода. Последним в гавань прибывает «S-34» – на часах уже 16.30! В ходе этой операции флотилия впервые действовала на пределе дальности.
После прибытия в порт капитан «S-35» докладывает, что в 01.23 увидел несколько силуэтов, идущих западным курсом. Несмотря на немедленное изменение курса, он не смог восстановить контакт с противником. Итак, речь шла о соединении быстроходных кораблей неизвестного типа. Кроме того, оба радиста из-за морской болезни практически были недееспособны, и решающие в эту ночь радиограммы не были переданы.
После прибытия в гавань я связываюсь по телефону со 2-м авиакорпусом и узнаю, что все транспорты были потоплены авиацией до наступления темноты, а группа крейсеров и эсминцев прибыла на Мальту. В итоге остров не получил ни единой тонны снабжения.
Согласно Роскиллу, было два конвоя. Их операции развивались следующим образом: шедший на запад из Александрии конвой состоял из транспортов «Клан Четтен», «Клан Кемпбелл» и «Роуэллен Кестл», прикрытых крейсером ПВО «Карлайл», двумя другими крейсерами и 16 эсминцами адмирала Виана. «Клан Кемпбелл» был тяжело поврежден бомбой и отправлен в Тобрук. «Клан Четтен» подвергся атаке самолетов 10-го авиакорпуса, загорелся и был затоплен.
В этот момент второй конвой вышел с Мальты на восток. Он состоял из пустого быстроходного вспомогательного корабля ВМФ «Бреконшир» водоизмещением 24 тысячи тонн и еще трех транспортов. Они прикрывались крейсером «Пенелопа» и 6 эсминцами «Соединения К».
Во второй половине дня оба конвоя встретились. В ходе очередного бомбового удара последний из предназначенных для Мальты кораблей, «Роуэллен Кестл», был поврежден близким разрывом бомбы и лишился хода. Корабль был сначала взят на буксир, а затем затоплен по приказу Каннингхема, поскольку довести его до Мальты до рассвета не представлялось возможным.
Итак, англичане утратили господство в море в этом районе, поскольку немецкие бомбардировщики с Крита и Сицилии под прикрытием истребителей из Ливии добились господства в воздухе над центральной и восточной частями Средиземноморья. Это стало возможным, поскольку армия подошла к позиции Эль-Газала неподалеку от Тобрука, захватив необходимые истребителям аэродромы. Вся операция стала прекрасным примером того, насколько велика взаимозависимость авиации, флота и сухопутных войск на театре военных действий, где противоположные берега моря находятся сравнительно недалеко друг от друга. Кроме того, стало ясно, какую стратегическую ценность имел захват острова Крит.
17 февраля я присутствовал на совещании у командующего в Риме. Здесь я узнаю о стратегических планах кампании в регионе. Запланированное на май большое наступление в Северной Африке требует организации соответствующего снабжения нашей группировки, а это означает необходимость интенсификации действий против Мальты.
С началом наступления флотилия должна прикрывать фланг сухопутных войск восточнее Дерны и бороться с вражескими транспортами на маршруте Александрия – Тобрук. На следующий день я высказываю командующему свои соображения по поводу того, как достичь максимальной боеготовности флотилии к началу операции. Персонал флотилии должен создать опорные пункты на побережье Ливии, необходимо провести профилактический ремонт двигателей всех катеров и не допускать их преждевременного износа в ходе операций по постановке мин. Я планирую отправиться в Северную Африку для поиска подходящих баз на побережье и в кратчайший срок представить квартирмейстерскому штабу список всего необходимого для размещения флотилии в Ливии.
Однако сначала нам предстоит бороться против Мальты. Пока со складов в Северной Германии доставляются новые мины, у нас есть время для разведывательных рейдов в Сицилийском проливе. 20 февраля семь катеров перебрасываются из Аугусты в Порто-Эмпедокле. Мы находимся в постоянной боевой готовности, поскольку в море вышли два больших итальянских конвоя под прикрытием линейных кораблей. 24 февраля они без потерь прибывают в Триполи.
По данным воздушной разведки, 26 и 27 февраля Гибралтарский пролив в восточном направлении прошли авианосцы «Игл» и «Аргус», линкор «Малайя», крейсер класса «Дидо» и эсминцы. Командующий предполагает, что речь идет об операции по доставке на Мальту истребителей. Это было правильное предположение, однако эскадре пришлось повернуть назад из-за неисправностей в топливной системе истребителей, которые были вынуждены вернуться на авианосцы.
Однако мы этого не знали. Хотя воздушная разведка на следующий день не обнаружила соединение, нам следовало занять позиции в Сицилийском проливе. Однако штормовой восточный ветер силой 7–9 баллов не позволил катерам выйти в море.
В итоге февраль, как и январь, окончился для нас неудовлетворительно. Во многом это объяснялось тем, что более 20 дней каждого месяца царила плохая погода. Запланированный разведывательный рейд в Сицилийском проливе в итоге удается провести лишь 5 марта. В 16.30 пятерка катеров выходит в море под прикрытием истребителей. Мы минуем проход в итальянских минных заграждениях, в 21.30 выходим к тунисскому побережью и поворачиваем на север, чтобы обогнуть мыс Бон. В 22.40 мы огибаем его; с неба светит полная луна, нет ни единого облачка. Мы движемся западным курсом к острову Зембра развернутым фронтом, держа друг друга в пределах видимости. В районе полуночи мы образуем пояс длиной около 30 морских миль и идем на запад.
Флагманский катер находится ближе всего к Тунису, и я вижу побережье вплоть до мелочей. Там горят навигационные огни мирного времени, что облегчает нам ориентирование. Фактически наше плавание – это изучение района для дальнейших операций. До 01.32 мы не замечаем ни одного судна. Мы разворачиваемся и в 10.15 прибываем в Порто-Эмпедокле.
В 14.00 7 марта мы получаем приказ находиться в двухчасовой готовности. Дело в том, что накануне в 16.00 итальянская подлодка обнаружила авианосцы «Игл» и «Аргус», линкор «Малайя», крейсер «Гермиона» и эсминцы, идущими восточным курсом со скоростью 24 узла. В 11.45 утра это соединение заметила и наша воздушная разведка.
Кажется невероятным, что противник подвергнет свои в высшей степени ценные боевые единицы большому риску только для того, чтобы просто перебросить истребители на Мальту. Соответственно, британские самолеты стартуют на пределе своей дальности, чтобы авианосцы могли повернуть на обратный курс как можно дальше к западу от острова. В 1941 году британцы получили достаточный опыт для того, чтобы не соваться в районы, где господствует авиация Оси. В годы Второй мировой самолет вызвал целую революцию как в стратегии, так и в тактике морской войны.
В 15.00 мы получаем сообщение о том, что авианосная группа в 13.48 легла на обратный курс и направилась к Гибралтару. Наши предположения оказались верными. Противник остался вне радиуса действия наших катеров, которые в любом случае не смогли бы выйти в море из-за погоды.
Согласно Роскиллу, на Мальте 7 марта приземлились 15 истребителей «Спитфайр» и 7 бомбардировщиков «Бленхейм». Это были первые «Спитфайры», прибывшие на остров с начала войны. Тем временем я получил приказ прибыть 10 марта в Бенгази для поиска подходящих гаваней. В Ливию меня доставляет транспортный самолет из состава 2-го авиакорпуса. Во второй половине дня я совместно с командующим осматриваю гавань Бенгази. На следующее утро мы садимся в автомобиль и едем по прибрежному шоссе в Дерну. Во время этой поездки я познакомился с корветтен-капитаном резерва Майкснером, который занимает пост начальника морского снабжения Северной Африки. В сферу его ответственности входят разгрузка и погрузка судов, составление конвоев и поддержание гаваней в надлежащем состоянии.
Мы все солидарны в том, что хорошей якорной стоянкой для катеров может служить Дерна с ее каменным молом. В гавани Рас-эль-Хилаль мол построен лишь наполовину и не упирается в берег. Катера могут найти здесь только временную стоянку и никакой защиты от непогоды. В Дерне же есть даже зенитки, кроме того, там расположен командный пункт командующего авиацией в Африке, что серьезно облегчит взаимодействие с летчиками. Командующий по моему предложению решает оборудовать Дерну в качестве опорного пункта.