Однако где же он? Завеса настолько плотная, что найти поврежденный катер нелегко нам самим. Мы движемся в том направлении, где видели его в последний раз, и в 02.26 замечаем короткий световой сигнал. Повернув на него, мы спустя две минуты уже подходим к борту «S-34». Прожектора противника шарят по дымовой завесе, артиллерия ведет ожесточенный огонь наугад. Хорошо, что у них нет радарного наведения!
Капитан катера, обер-лейтенант цур зее Гюнтер Шульц, докладывает, что катер тонет. Сначала мы переправляем раненых, затем секретные документы и приборы, а также весь остальной экипаж. «S-34» погрузился уже довольно глубоко в воду, однако я приказываю взорвать его. Встроенные в носовой и кормовой частях катера заряды взрывчатки приведены в действие. В этот момент дымовая завеса рассеивается, и в 02.31 флагманский катер снова оказывается под огнем вражеской артиллерии. Мы ставим дымовую завесу, отходим от «S-34» и спустя три минуты останавливаемся, чтобы проследить за его гибелью.
В 02.42 заряды взрываются, и обшаривающие поверхность воды прожектора освещают столб воды и дыма. Мы не стали ждать, пока катер полностью скроется под водой, но не сомневаемся, что это произойдет в течение ближайшего получаса. Мы начинаем отход и принимаем на борт врача со второго звена.
Для собственного успокоения я в 02.45 отправляю радиограмму во 2-й авиакорпус с просьбой в ходе утренней разведки посмотреть, остался ли на плаву корпус катера, и при необходимости добить его. Ничто не должно попасть в руки противника.
В 06.20 мы прибываем. Я тут же звоню в Мессину в штаб 2-го авиакорпуса, чтобы узнать о результатах воздушной разведки, и с изумлением узнаю, что с воздуха видели остов катера, который продолжал держаться на поверхности воды. Два истребителя-бомбардировщика атаковали его и уничтожили, но, к сожалению, в бою со «Спитфайрами» был потерян один Ме-109.
И снова у нас потери. Три человека погибли на боевом посту, трое, в том числе итальянский офицер, получили ранения. Мы едва оправились от полученного шока, когда пришел приказ грузить мины на четыре катера. И это несмотря на то, что ситуация коренным образом изменилась, и неизвестно, имеет ли смысл продолжать ставить мины в радиусе действия береговых батарей Мальты. Судя по всему, приказ был отдан автоматически, до знакомства с моим отчетом о событиях минувшей ночи.
Я отправляю подробный отчет в нескольких зашифрованных телефонограммах, и в 19.25 18 мая мы получаем долгожданное распоряжение командующего: «Никаких больше минных постановок. Подготовка к переброске в Северную Африку».
Вся флотилия облегченно вздохнула, когда избавилась от этой тяжелой, опасной, нервной и – самое главное – не слишком благодарной работы по минированию Мальты. 19 мая 1942 года я записал в журнале боевых действий:
«В общей сложности было проведено 24 операции по постановке мин. Мозаичная постановка заграждений стала возможной лишь благодаря многочасовым промерам глубин с помощью эхолота, что позволяло нам точно установить собственное местонахождение. То, что нам удалось незамеченными поставить 23 заграждения прямо у берега и у входа в гавань, следует приписать исключительно невнимательности дозорных на берегу. Командиры и экипажи показали в ходе этих операций, длившихся иногда 3–4 ночи подряд, высокую степень выучки и мужества. Большое значение имела скорость постановки заграждений, поскольку впереди у нас были операции в Северной Африке, к которым флотилия должна была приступить в боеготовом состоянии. Надежда на то, что мы снова сможем действовать торпедами, воодушевила личный состав, что вполне понятно после тяжелых и кровопролитных минных операций. Даже самый юный матрос понимал, насколько высока вероятность гибели от мин или вражеской артиллерии в этих опасных водах – при том, что успех операций был отнюдь не очевидным. Особенно в тот момент, когда мы стали нести потери, экипажам стало ясно, насколько сложную задачу мы выполнили. Нам очень повезло, что удалось спасти команды обоих погибших катеров. В обоих случаях было в полной мере проявлено товарищеское чувство».
Подводя итог наших операций в районе Мальты, необходимо сказать, что в течение 156 дней флотилия (состоявшая до 5 февраля из пяти, затем из десяти катеров) провела 29 операций. Из них две носили разведывательный характер, две были направлены против конвоев Александрия – Мальта, целью одной было окончательное потопление «Бреконшира», а 24 были направлены на постановку мин. В среднем в операции участвовали 5 катеров. 7 операций были прерваны по причине плохой погоды. В ходе двух операций мы встречали боевые корабли, ни разу не встретив транспорты. В двух случаях был проведен артиллерийский бой. Были выпущены 7 торпед, в том числе 4 – по минному заградителю «Уэлшмен» и 3 – по траулеру и сторожевику. Мы поставили в общей сложности 557 мин, в том числе 133 ТМА, 8 LMF, 4 UMA, 216 UMB, 196 FMC. Потоплены охотник за подводными лодками ML-130 и траулер, оба артиллерией, поврежден один сторожевик. Флотилия потеряла 2 катера, 13 человек убитыми и 6 ранеными. В течение 67 дней плохая погода не позволяла проводить операции, в течение 16 дней мы отдыхали из-за отсутствия подходящих целей и отказа мин, в течение 15 дней был отдых после напряженных операций. Кроме того, в течение 19 дней нам не позволяла действовать полная луна.
Нам повезло, что неисправность мин ТМА обнаружилась уже в ходе первых постановок. С декабря по март погода часто была плохой, и катера в любом случае не смогли бы часто выходить в море. В течение этого времени удалось доставить со складов мины других типов, пусть и менее подходящие для решения наших задач, зато надежные.
Особо следует рассмотреть вопрос об эффективности наших минных постановок. Точными данными мы в то время не располагали; исключением была гибель британского эсминца «Саутволд» 24 марта. Чего еще удалось добиться флотилии? С какого момента британское командование было в курсе наших операций? В какой степени они повлияли на решения англичан, касавшиеся проводки своих конвоев, и помогли нашим конвоям беспрепятственно достигать Северной Африки?
Ответы на эти вопросы можно было найти только спустя много лет после окончания войны. Роскилл в своем труде пишет касательно апреля – мая 1942 года: «Потеря тральщиков быстро вызвала новый кризис, поскольку подходы к гавани были заминированы». Все крейсера и эсминцы покинули остров в начале апреля, а уцелевшие подлодки 10-й флотилии – в начале мая.
Эффективность наших мин в полной мере скажется в июне 1942 года при попытке провести конвой из Гибралтара на Мальту. В итальянском труде, посвященном войне на море, об этом говорится: «Необходимо упомянуть минирование фарватера, ведущего в гавань Ла-Валетты, осуществлявшееся с декабря 1941 года силами немецкой 3-й флотилии торпедных катеров. Прекрасные операции, которые на определенное время парализовали судоходство англичан и нанесли им серьезные потери».
Глава 9. В Восточном Средиземноморье. 21 мая – 7 сентября 1942 г.
К моменту переброски в Северную Африку боеготовность флотилии была достаточно высокой. Переборка двигателей была осуществлена заблаговременно – большую помощь в этом нам оказали итальянские моряки. Особого упоминания заслуживает глава итальянских представителей при нашей флотилии Луиджи де Манинкор, которого мы называли Джиджи. Без него и его помощников у нас вряд ли была бы возможность в течение 6 месяцев непрерывно действовать, опираясь на Аугусту и Порто-Эмпедокле.
Тем временем обер-лейтенант цур зее фон Гернет провел из Вильгельмсхафена в Специю катера «S-30», «S-36», «S-55» и «S-60». С 21 мая они были готовы к переброске в Аугусту. Катера «S-33», «S-61» и «S-35» находились в это время на капитальном ремонте в Палермо. К немедленной переброске в Дерну были, таким образом, готовы катера «S-54», «S-56», «S-57», «S-58» и «S-59».
Вечером 21 мая я выхожу в море с этой пятеркой. На скорости 26 узлов мы идем в бухту Наварина. В 5 часов утра мы видим горы Аркадии на греческом побережье. Спустя 3 часа мы проходим маяк Пилоса и встаем на рейде этого порта. Здесь, в Наваринской бухте, 20 октября 1827 года состоялось последнее морское сражение парусных судов. Турецкий флот проиграл союзному флоту англичан, французов и русских, помогавшему грекам в их освободительной борьбе.
В 21.00 мы поднимаем якоря, чтобы идти на Крит, в бухту Суда. В Ионическом море прекрасная погода: юго-восточный ветер силой 1 балл и гладкое море. В полночь мы проходим остров Чериготто и в половине второго ночи видим мыс Спата – северо-западную оконечность Крита.
Наши торпедные катера рассекают море, на котором в течение более двух тысяч лет разыгрывались грандиозные морские сражения между финикийцами, греками, критянами, римлянами и египтянами. При этом они несли неописуемые, невообразимые в наше время потери. В Эгейском море византийцы впервые использовали в 677 году нашей эры «греческий огонь» против сарацинского флота. Это позволило Константинополю устоять против первого натиска новой фанатичной религии. Решение всемирно-исторического масштаба было принято благодаря применению нового оружия в морской войне!
В пять часов утра лоцманский катер проводит нас через минные заграждения бухты Суда. Мы проходим мимо остова британского крейсера «Йорк», потопленного итальянскими торпедными катерами, и в 6 утра причаливаем к молу. Здесь мы пополняем запасы горючего и ожидаем приказа от командующего, который организовал свой командный пункт в Дерне.
Вечером 26 мая мы выходим из Суды и пересекаем Средиземное море. В 5 часов утра показываются скалистые берега Африки, и вскоре мы причаливаем к временному пирсу в Рас-эль-Хиляле. Здесь мы перекачиваем горючее с помощью ручных насосов – весьма скучная процедура! Впервые у нас под ногами африканская земля – сплошные камни, никакого песка, на который мы рассчитывали. После короткой ознакомительной прогулки мы возвращаемся на борт, чтобы поспать перед предстоящей ночной операцией. Ровно в 13.00 на пирсе появляется курьер и передает мне письменный пр