Главный закон минной войны – ставить мины незаметно. Но нам надо продолжать наши операции. В течение дня мы узнаем от 2-го авиакорпуса о перехваченных ночью радиограммах противника. Ночные истребители и наземные станции открытым текстом говорили о вражеских кораблях юго-восточнее Мальты.
В 18.00 3 ноября те же катера выходят в море для очередной постановки мин. Уже в 21.30 западнее Хард-банки нас обнаруживает вражеский радар. Как и накануне, мы видим активную деятельность на аэродромах острова. В 00.48 мы выходим на исходную позицию и ставим мины. По всей видимости, береговые батареи молчат в надежде, что мы подойдем поближе к берегу. Мы не замечаем кораблей противника и ложимся на обратный курс. Операция заканчивается в 06.15. По всей видимости, это заграждение противник тоже идентифицировал.
В течение дня мы загружаем катера очередной порцией мин. Хотя в своих докладах я настоятельно подчеркиваю, что расположение заграждений наверняка известно противнику, мы должны продолжать операции. Это заставляет меня обратиться к командующему в Риме и предупредить его о возможных последствиях этих ненужных операций для боеготовности флотилии – ведь количество наших моточасов серьезно ограничено. Свою телефонограмму я завершаю вопросом о том, должна ли флотилия беречь все наличные силы на случай попытки противника провести конвой из Гибралтара или должна растрачивать их на операции по постановке мин, местонахождение которых тут же становится известным противнику. В последнем случае к концу года мы будем иметь не более 6 боеспособных катеров.
На следующий день, 5 ноября, решение наконец принято. Операции продолжаются, те же семь катеров выходят в море в 18.00. Уже в 22 милях северо-западнее Гозо мы улавливаем радиолокационное излучение. В 22.00 включаются прожекторы, обшаривающие поверхность воды, – из-за большой дистанции их лучи не достигают наших катеров. В 23.27 мы ставим мины и 5 минут спустя оказываемся в луче прожектора.
Эта постановка мин стала последней. Мы вооружили катера торпедами и должны следующей ночью перейти в Трапани на западном побережье Сицилии; ожидается проводка конвоев из Гибралтара и Александрии. В 20.00 поступает приказ, откладывающий переброску в Трапани на сутки.
Эти противоречащие друг другу приказы заставляют нас предположить, что руководство еще не получило полной картины передвижений противника в районе Гибралтара. В 23.00 7 ноября мы получаем длинную телефонограмму от начальника разведки 2-го авиакорпуса о положении на море. В соответствии с ней речь идет о 3 крупных конвоях, насчитывающих соответственно 35, 27 и 10 больших и средних транспортов. Они прикрыты линкорами, авианосцами, крейсерами и эсминцами. Кроме них, Гибралтарским проливом в восточном направлении прошли 6 крупных войсковых транспортов. В общей сложности речь идет о 200 судах. Похоже, противник планирует гигантскую операцию, целью которой не может быть только снабжение Мальты. Вероятно, предстоит высадка, но о десантных кораблях ничего не сообщается!
В 4 часа ночи 8 ноября 10 наших катеров выходят в море и четыре часа спустя прибывают в Трапани. Здесь мы производим дозаправку и находимся в получасовой готовности. Мы узнаем, что 7 и 8 ноября англичане и американцы произвели высадку в Алжире и Французском Марокко.
Ночью флотилия остается в боевой готовности. Из информации, полученной нами от командующего, мы узнаем, что французские силы в Касабланке, Оране и Алжире оказывают сопротивление. Сегодня мы знаем, что президент Рузвельт отправил маршалу Петэну радиограмму, в которой сообщал, что силы Оси планируют оккупировать французские владения в Северной Африке, в связи с чем будет осуществлена интервенция американских войск. Ответ Петэна гласил, что французские войска будут оказывать сопротивление. Однако, прежде чем его приказ достиг Африки, там уже началась война.
Немецкое руководство потребовало у французского правительства разрешения высадить свои войска в Тунисе, что в итоге было одобрено правительством Виши. В 14.00 наша флотилия ушла из Трапани и в 17.30 прибыла в Порто-Эмпедокле. Подготовлена переброска всего необходимого небольшими 300-тонными моторными судами в Африку, чтобы обустроить в Тунисе новый опорный пункт. В ночь с 10 на 11 ноября мы должны быть готовы действовать против обнаруженного конвоя, который, возможно, пройдет Сицилийским проливом в восточном направлении. Но все получается по-другому.
Глава 11. Операции в Тунисе. 11 ноября 1942 – 6 мая 1943 г.
В 22.00 мы выходим из Порто-Эмпедокле с катерами «S-60», «S-35», «S-57», «S-56» и «S-30». Полученный днем приказ открывает новую главу наших операций на Средиземном море. Он гласит:
«Во второй половине дня 10 ноября двигаться экономичным ходом в Тунис, к 9 часам утра 11 ноября прибыть к входу в гавань Ла-Гулет. Французы поставлены в известность и должны предоставить лоцманов. Реализация не гарантирована, при необходимости войти в гавань, не дожидаясь лоцманов. Осторожность при приближении к гавани, выслать вперед один катер. Опознавательный сигнал – красная и зеленая ракеты.
Задача: В целом – прикрытие важной для перевозок стран Оси гавани во взаимодействии с французскими властями, которые подчиняются приказам из Виши. В остальном:
1) Показать флаг у резиденции французских властей, тем самым оказав моральную поддержку.
2) Предотвратить заграждение гавани в результате французского саботажа.
3) Предотвратить высадку англичан.
4) Немедленно установить контакт с нашими и французскими должностными лицами, особенно полковником Харлингхаузеном.
5) Ежедневно докладывать о положении дел».
Что будет дальше, пока неясно. Полковник Харлингхаузен, по всей видимости, является начальником авиации в Тунисе. Вскоре после полуночи, двигаясь Сицилийским проливом, мы получаем новую радиограмму от командующего:
«Развитие взаимоотношений держав Оси и Франции ставит под вопрос сотрудничество в Тунисе, возможно враждебное отношение. Необходима высшая осторожность. Сначала встать на якорь у берега. Один катер встает на якорь у Ла-Гулета. Установить контакт с Харлингхаузеном. Входить в гавань, если ситуация будет безопасной. Одно звено к городу Тунис, 4 катера к Ла-Гулету».
С рассветом мы видим несколько эскадрилий Ju-88 и Ju-52, на небольшой высоте идущих к Тунису. Незадолго до 8 часов утра мы получаем следующую радиограмму: «Войска Оси заняли с 07.10 неоккупированную часть Франции, Корсику и плацдарм в Тунисе. Прежние указания остаются в силе. Осторожно, чтобы вас не отрезали в гавани».
Теперь над нами пролетают истребители Ме-109, они садятся в Тунисе. С моря мы видим в воздухе над Тунисом множество наших самолетов – судя по всему, в этом районе все спокойно. В 08.45 я на флагманском катере подхожу к заграждениям на входе в гавань Ла-Гулет, остальные 4 катера остаются у навигационного знака на фарватере. На пирсе реет международный флажный сигнал: «Вход в гавань запрещен».
Через мегафон я на французском требую открыть заграждение и предоставить лоцмана. На пирсе я вижу французских моряков, на побережье видны в большом количестве пулеметные гнезда. Примерно полчаса спустя на маленьком катере прибывает итальянский капитан из комиссии по перемирию и привозит с собой французского лоцмана. После того как я сообщаю им о своих намерениях войти в гавань, они удостоверяются, что я немец, а не замаскированный англичанин. Затем они отправляются к коменданту гавани, чтобы доложить ему о происходящем. После этой первой встречи у меня появляется чувство, что нам не окажут сопротивления.
В 10.15 заграждение открывают, прибывает лоцман, флагманский катер входит в бухту и обнаруживает, что фарватер полностью перекрыт двумя затопленными транспортами. Мы швартуемся к лихтеру, там же причаливают и остальные катера. Все оружие на борту заряжено, но никто не стоит у пушек – в конце концов, мы прибыли с миром.
На пирсе стоит французский генерал из комиссии по перемирию. Я разъясняю ему свою задачу. В ответ он просит, чтобы экипажи оставались на борту и не вступали в контакт с французскими моряками. Когда появляется комендант гавани – капитан тральщика «Канард», – я прошу его оставить заграждение открытым, поскольку два наших катера уже охраняют вход в гавань. Помимо тральщика, неподалеку находится танкер водоизмещением около 800 тонн, по всей видимости, с грузом алкоголя. Мы осматриваем затопленные на фарватере суда и выясняем, что их, возможно, еще можно отбуксировать в сторону.
В 11.15 я на автомобиле французского флота отправляюсь на аэродром Эль-Ауина у города Тунис, чтобы встретиться с полковником Харлингхаузеном и обсудить дальнейшие мероприятия. Итог нашей встречи я записываю в журнале боевых действий:
«1. Неясна позиция французов.
2. Авиация и сухопутные части французов отходят на запад.
3. Принять меры против саботажа, хотя он маловероятен.
4. Флотилия обороняет гавань Ла-Гулет и прибрежные воды и пытается расчистить фарватер к моменту прибытия транспортов с войсками.
5. Общее мнение, что гавань Бизерты в качестве плацдарма и базы снабжения намного лучше, чем порт Туниса.
6. Высадки противника в районе Буже».
По радио я докладываю обо всем происходящем командующему в Риме. Поскольку первый конвой уже находится в море и должен прибыть в 16.00 следующего дня, необходимо разведать Бизерту. Конвой состоит из 2 транспортов, прикрытых 5 итальянскими эсминцами и миноносцами. Положение требует быстроты и внезапности наших действий.
Утром 12.11 я прошу полковника Харлингхаузена предоставить мне самолет для полета в Бизерту и истребительное прикрытие для кораблей конвоя с момента их прибытия и в течение следующего дня. На транспортах находятся немецкие и итальянские части численностью до полка, а также танки, орудия, боеприпасы, грузовики и топливо. Это будет первое соединение сухопутных войск Оси в Тунисе.
Уже в 10.15 самолет для меня готов. Со мной летят полковник Ледерер, командир высаживаемых сегодня армейских подразделений, и капитан-лейтенант Райшауер как временный командующий немецкими военно-морскими силами в Тунисе. 15 минут спустя мы садимся в Бизерте, за нами садится эскадрилья Ju-52 с бензином для базирующихся на этом аэродроме истребителей. Перед отлетом я приказал звену в составе «S-60» и «S-56» немедленно идти в Бизерту для демонстрации флага.