Она расплакалась. Дэвид обнял ее, покачав головой, и попытался успокоить как мог.
На следующее утро он автобусом уехал в Лос-Аламос. Рут уже успокоилась и принялась планировать, как лучше израсходовать деньги: 400 долларов она хотела положить на счет в банке, на 37 долларов купить облигации военного займа, а остальные пустить на хозяйственные нужды.
В это время Хэрри Голд, сидя в поезде, шедшем в Чикаго, просмотрел свой улов. Хотя, будучи химиком, он в общем-то разбирался в научных вопросах, теоретические выкладки Фукса по использованию расщепления ядра атомов для создания нового оружия были ему мало понятны. Выборочно прочитав некоторые положения, он спрятал листы бумаги в саквояж с металлическим запирающим устройством и надписью «врач». Материал Грингласса оказался более доступен и к тому же снабжен схемами, но почерк унтер-офицера разобрать было непросто. Через несколько минут чтения Голд убрал и эти документы, но в папку с надписью «разное».
Глядя сквозь запыленные окна вагона на плодородные поля, он поздравил себя с удачно проведенной операцией, сулившей приличные дивиденды. Время, истраченное им на непосредственные встречи, составило всего около часа: двадцать минут на Фукса а остальное – на два посещения Грингласса. Только супруги Грингласс получили 500 долларов, Фукс же от предложенных ему ранее 1500 долларов отказался наотрез, так что на этот раз ему ничего уже и не предлагали. Размышляя об этом, Голд прикинул и собственные расходы, которые были прямо-таки мизерными. В поездах он брал верхнюю полку в спальных вагона, а вместо ресторанов питался бутербродами и тем, что покупал на платформах во время остановок. Угостив конфетами нескольких ребятишек, прыгавших в проходе, сказал, обратившись к их родителям: «У меня самого дома парочка таких же сорванцов». Затем снова отрешенно продолжал следить за ландшафтом за окном.
Вечером 5 июня Голд прибыл в Нью-Йорк как раз ко времени свидания с Яковлевым, сотрудником советского консульства, худощавым и очень нервным человеком, возраст – лет за тридцать. Встреча должна была состояться в Бруклине, там, где Метрополитен-авеню уходила в городской район Куинс. По пути туда Голд применил несколько трюков, чтобы избавиться от возможной слежки. Одним из них было углубленное чтение газеты на перроне станции метро – и прыжок в вагон в последний момент, когда уже закрывались двери. Встретиться обусловились в 22:00 часа. Когда же Голд пересекал небольшую боковую улицу, местность показалась ему пустынной и тревожной. Хотя он и был уверен, что за ним нет «хвоста», решил все-таки еще раз перепровериться.
Ровно в назначенное время в уже наступившей темноте Яковлев и Голд направились навстречу друг другу. Они шли медленно, чтобы в случае опасности разойтись в разные стороны. Но все было спокойно, и они, тихо поприветствовав друг друга, вместе обошли вокруг квартала, немного постояли, беседуя, затем обменялись газетами. В руках Голда оказалась обычная газета, Яковлев же вместе с газетой получил два конверта, плотно набитых документами. Этих материалов, вместе с предыдущими и последующими, было вполне достаточно, чтобы индустриально развитая держава, обладавшая необходимыми силами, средствами и научным потенциалом, могла создать собственную атомную бомбу.
По плану, согласованному еще в мае, опять встретились через две недели на конечной станции надземной железной дороги в Флашинге. Устроившись за столиком уютного бара, они довольно долго беседовали друг с другом. Яковлев, в частности, поинтересовался подробностями предыдущей поездки Голда. В конце встречи Яковлев сообщил Голду, что те два конверта были немедленно направлены в Москву и получили весьма высокую оценку. Особенно хорошей и очень полезной оказалась информация, полученная от Грингласса…
Когда через шесть лет Джон Дерри, председатель комиссии по атомной энергии, увидел чертежи Грингласса, эскизы с которых были в свое время получены Голдом, у него от удивления широко раскрылись глаза, и он воскликнул:
– Так это же и есть атомная бомба, почти совсем готовая!
А ведь он имел в виду не бомбу, испытание которой было произведено в Аламогордо, и не бомбу, сброшенную на Хиросиму, а третий ее вариант, ту, что бросили на Нагасаки, – бомбу имплозивного типа.
Глава 3Контршпионаж
Обычно общественности известно о работе органов контрразведки лишь то, что велась охота за неким шпионом и произведен его арест. Исходя из этого, в предлагаемых ниже историях рассказывается о содержании агентов, их допросах и многом другом. На практике большая часть усилий уходит на выявление местонахождения и личности вражеского шпиона, о чем широкая публика практически не осведомлена. При этом зачастую обнаруженного агента не сразу арестовывают или обезвреживают. За ним устанавливается плотное наблюдение, которое позволяет подчас вывести контрразведку на его сообщников и даже руководство.
Читатель может задасться вопросом: как вообще– то возможно выйти на след вражеского агента? Ведь шпионы действуют скрытно, под определенным прикрытием и очень часто под маской простых благонадежных обывателей. Один из известнейших советских разведчиков, полковник Абель, жил и работал в Бруклине в качестве фотографа, и соседи отзывались о нем как о хорошем человеке. Другой разведчик – Лонсдейл – был представителем фирмы по продаже музыкальных инструментов и автоматов, а его сообщник Крогер являлся владельцем букинистической лавки.
Ответы на этот вопрос могут быть самыми различными, но основным является то, что шпионы, будучи все же людьми, допускают иногда те или иные ошибки. Один из агентов Лонсдейла, работавший на секретном объекте военно-морского флота Британии, начал вдруг пьянствовать и заниматься спекуляциями земельными участками при своем в общем-то мизерном денежном содержании. Когда контрразведка стала к нему присматриваться, обнаружилось и еще кое-что. Слежка установила, что во время своей поездки в Лондон он встречался с каким-то незнакомцем, причем эта встреча по своим признакам была явно агентурной.
Иногда на помощь приходит счастливый случай – допустим, сообщник, выдающий своего же товарища. Так, например, Абель был арестован только благодаря его сотруднику, перебежавшему к американцам и открывшему им глаза на «безобидного» бруклинского фотографа.
Бегство на Запад советского шифровальщика Игоря Гузенко из Оттавы в конце Второй мировой войны позволило канадским органам выявить и ликвидировать разветвленную агентурную сеть, занимавшуюся ведением атомного шпионажа, о существовании которой они даже не подозревали.
С другой стороны, работа контрразведки заключается в скрупулезном расследовании различных мелочей, проверке сотрудников важнейших объектов, прослушивании радиопереговоров и пеленгации подозрительных радиопередатчиков. Контрразведка должна быть постоянно бдительной и предугадывать, куда противник будет стараться внедрить свою агентуру. В странах с диктаторским режимом, в частности в коммунистическом лагере, к этим вопросам подключена вся полиция. Каждый иностранец рассматривается как подозрительное лицо. Во всех гостиницах имеются доверенные лица, и обычные граждане, разумеется, не знают, кто из их соседей или коллег может быть осведомителем органов безопасности.
Принцип этот практикуется и в странах так называемого свободного мира, но вместе с тем используется и метод охоты на кроликов: вместо того чтобы бегать за ними, устраиваются засады в тех местах, где они могут появиться.
Во время моей работы в Швейцарии в период Второй мировой войны – с 1942-го по 1945 год – мне приходилось наблюдать за работой тамошней контрразведки и службы безопасности. Могу с восхищением отметить ее эффективность и продуманность, стремление не допускать перегибов и не нарушать прав граждан. Весьма остроумно местные органы выходили порой на людей, перешедших нелегально границу без соответствующих документов или визы.
Я видел, например, что пограничники, ведавшие паспортным контролем, при посадке на поезда, шедшие в глубь страны, обращали особое внимание на обувь пассажиров. Не сразу, но я понял, в чем тут соль. Оказалось, что швейцарцы придают большое значение своей внешности и очень редко появляются на людях в неопрятной, а тем более грязной одежде. Если среди пассажиров оказывался человек в грязной обуви, это свидетельствовало о том, что он, скорее всего, нелегально перешел границу пешком и не имел времени почистить ботинки. Его-то и принимались проверять особо тщательно. В большинстве случаев документы у них были не в порядке или же они вообще отсутствовали, поэтому-то они и стремились как можно быстрее покинуть зону строгого контроля в надежде, что смогут затеряться и через некоторое время обзавестись необходимыми документами.
Или другой пример – арест одного из моих агентов, который нелегально перешел границу со стороны Италии и оказался в англоговорящей части страны. Он ходил по перрону взад и вперед, ожидая своего поезда, когда к нему подошел какой-то мужчина с сигаретой во рту и попросил прикурить. Агент с готовностью достал из кармана коробок спичек итальянского производства, которых в Швейцарии практически не было. Дружески улыбавшийся незнакомец прикурил, а затем негромко попросил предъявить документы, показав свое служебное удостоверение сотрудника полиции безопасности. По глупости у агента с собой не было даже паспорта. Дело в том, что я намеревался направить его из Швейцарии в другую страну. Но спички сорвали мои планы. Ему пришлось провести несколько недель в швейцарской тюрьме, откуда мне затем удалось с большими трудностями его освободить.
Александр ГамильтонЗа линией фронта
Этот рассказ о предательстве Бенедикта Арнольда[53]и аресте и казни британского майора Джона Андрэ[54], которого задержали во время его поездки к Арнольду в Вест-Пойнт в 1780 году. Рассказывает современник, бывший не только свидетелем, но и непосредственным участником излагаемых событий. Александр Гамильтон входил в состав штаба Вашингтона, но тем не менее ничего не знал о шпионских затеях генерала. Джон Лоуренс, которому он на