Мишка немножко загрустил, что не получится всё-таки птиц рассмотреть.
– А может, хоть на павлина насобираем, я никогда павлина не видел. У меня дома есть копилка, потому что я на скутер коплю, но там десять рублей, не больше.
А что Ася – она согласилась. Оказалось, совсем несложно вытряхнуть деньги из пластмассовой курицы-копилки. Всё ради павлина.
– Как ты думаешь, – спросил Мишка, – а у павлина хвост синий или зелёный? Вот в интернете говорят, что разноцветный, а какой именно, почему-то не рассказывают.
И тут Асю осенило: у неё же дома книга есть, энциклопедия. И она как закричит!..
– Павлин – он вроде курицы, только хвост сказочный, от жар-птицы.
Мишка от неожиданности даже остановился. У него в планах не было менять скутер на курицу.
– Может, тогда домой пойдём, энциклопедию читать?.. А то денег всё равно даже на хвост рассмотреть не хватит.
И они отправились домой, где решили, что стали почти взрослыми. Чуть больше целой зимы.
– Теперь ты можешь гулять без своего шарика… – торжественно сказал Мишка. – Потому что все шарики весной улетают на юг…
Василиса Премудрая, которая недавно была Асей, посмотрела сначала на Мишку, потом на меня и улыбнулась. Ах, если бы у меня были краски, в этот момент я точно нарисовал бы нежность, дружбу и любовь.
Зайкины сказки
Думаете, я просто рукавичка? С торчащими ворсинками, из тёплых шерстяных ниток… И ещё с ушками. Хорошо, что уши такие мягкие и удобные. Самые замечательные! В общем-то, я заяц, которому захотелось о себе рассказать. Видите, как я вас запутал? А себя? Ну, себя – не очень. Потому что есть такие рукавички, на которых живёт вязаный зайчик. И, если вывернуть наизнанку, зайчик окажется в домике из рукавички.
Я бы, конечно, жил и жил в своём домике, если бы меня не потеряли. Вообще-то я не прочь заваляться в шкафу, на всё лето. А потом – найтись. И столько радостного визга – как это умеет делать Тая. А сейчас, зимой, неужели ей хватит одной рукавички? Друзей ведь много не бывает. Даже таких, которые вечно теряются.
Поначалу эта мысль очень меня расстроила, и я решил песни петь. Вдруг меня услышат и найдут! А не найдут – так веселее станет… Но получалось что-то печально-завывальное: у-ау-у-ау. Тут я вспомнил, как Тая говорила, что грустить лучше сказочно.
Тёплая сказка
Тая – моя лучшая подруга. С виду она совсем обычная девочка, синеглазая, с жёлтыми, как солнце, косичками. Она любит гулять в парке, особенно, когда кружится первый, ещё липкий снег, падает хлопьями на землю и хлюпает под ногами: хлюп-хлюп! Она начинает лепить неуклюжего снеговика. Но без меня-то, вернее, без варежек, ей не справиться. И вот – один, второй, третий снежный ком, один над другим. Морковный нос, какой любят грызть настоящие зайцы. Вместе мы мастерим снеговику руки из веточек. Остаются глаза… Тая осторожно раскалывает сосульку на ледышки, и вскоре снеговик смотрит ледяными глазами. А Таина рука опять мёрзнет, потому что я с варежкой лежу на земле. Тая смеётся и слизывает горячим языком налипший на мои уши снег. Мне щекотно. Но я начинаю за нее волноваться, потому что в снегу таятся микробы – Таина мама часто об этом напоминает.
– Хочешь, я покажу тебе солнышко, которого боятся даже микробы? – спрашивает меня Тая.
И она поднимает меня высоко-высоко. Я сначала щурюсь, чуть-чуть дрожа шерстяной шубкой, от страха. Но потом-то я вижу, какое оно красивое, с лучистыми ушками.
– А ты знаешь, что на солнце живут солнечные зайчики?
И я начинаю их различать: красный, оранжевый, жёлтый… Только слишком быстрые, так и скачут в глазах.
– Это от жары! – поясняет моя подруга.
Мне тоже бывает жарко, когда Тая оставляет меня дома на батарее. Конечно, я скучаю. Её отсутствие кажется мне бесконечным. Но солнышко в окошке такое яркое! А что, если солнечные зайчики, по-родственному, заскочат ко мне в гости? Шутка ли, столько разноцветных друзей… Может, стоит спросить, есть ли на солнце морковь? Тоже разноцветная?
Милая сказка
У Таи есть пёс Альбатрос. Конечно, альбатрос – это птица, которая не боится морозного ветра, потому что живёт в Антарктиде, а пёс – это пёс. Но, бывает, что имя выбирают для красоты.
– Почему же, – спрашивает Тая, ласково заглядывая Альбатросу в глаза, – ты не летаешь?
Пёс щурится и молчит. Альбатрос, пока был лопоухим щенком, верил, что у него вырастут крылья. Он мечтал носиться под облаками, поэтому упорно чесал бока задней лапой. Он слышал, что крылья, когда растут, сильно чешутся. Но крылья всё не росли. Он пробовал одолжить их у вороны… Лучше было бы у ястреба, у того крылья подлиннее. Но тогда нужно искать банку клея. Так сказала Тая. А клей – это такое вязкое средство – к нему прилипнут крылья, потом лапы и, конечно, хвост… Нельзя сказать, что Альбатрос отчаялся, но мечтать о полётах перестал.
– Достаточно того, что я умею говорить, – заявил Альбатрос.
– Ну, удивил, – почти обиделась Тая, – кто же этого не умеет?
И потрясла ему в назидание моими шерстяными ушами, так что я вздрогнул. Заяц имеет право быть трусливым.
– Может, в прятки сыграем? – решил исправить положение пёс. – Вон за тем деревом как раз подходящий сугроб.
– Хорошо, – согласилась Тая, – только не смей находить меня очень быстро.
– Постар-рр-раюсь! Только ты постар-рр-райся не замёр-р-рзнуть.
Альбатрос носился по парку, как на крыльях перелетая наш с Таей сугроб. И нас не находил. Раз перемахнул – а мы в снежном домике, ещё раз – и мы снова здесь, совершенно спрятанные. Потрясающе! И так много-много раз.
Тая очень не любила находиться, ей нравилось прятаться, а псу нравилось то, что любила его маленькая хозяйка. И каждый в этой сказке был самым милым.
Любимая сказка
У Таи есть мама и папа. Они иногда решают важные вопросы, именно тогда, когда Тая хочет с ними обниматься. Конечно, если на ногах лыжи, а из рук разбегаются палки, это не совсем удобно. Но Тая ни капельки не расстраивается, потому что в таких случаях мама забывает про немытые тарелки и кастрюльки, а папа – про гараж с поломанным автомобилем. На лыжне они весёлые и совсем молодые. Папа уносится вперёд и нарочно падает в пушистый снег, чтобы Тая с мамой могли его догнать. А потом он снимает с плеч большой рюкзак защитного цвета. Видимо, в нём спрятаны какие-то тайны?
– Ну-ка, посмотри, – шепчет мне Тая в заячье ушко.
А папа отряхивает от снега маленькую ёлочку на обочине и принимается её наряжать вещами из своего рюкзака.
– Ах, это же твоя любимая чашка? – удивляется мама. – Белая, с морской волной.
– Я думал, что она перестала тебе нравиться, – водружая чашку на ёлку, замечает папа, – к тому же ты на все праздники даришь мне новые чашки…
– Молодец, папа! – кричит Тая, пытаясь повесить на ёлку оказавшийся в рюкзаке фен и высыпая на снег разноцветные мамины бигуди.
Мама широко открывает рот и не может вымолвить ни слова.
– Ты же и так кудрявая, словно облачко, – заступается за себя и за папу Тая.
Тут появляется Альбатрос. Надо же, разогнался, даже мимо проскочил, пришлось ему назад к ним бежать. Удивлённый происходящим, он высовывает уставший язык почти до заснеженной земли.
Альбатросу нравится ёлка, украшенная лишними вещами. Он бы и сам не прочь повесить сюда длинный поводок и неудобный ошейник, потому что давно обходится без них.
– Посмотрите, как получилось красиво! – удивляется Тая. – Раз – папин одинокий носок, два – сломанный мамин фен, три – дырявая шина от автомобиля, четыре – испачканное чернилами Таино платье, пять – чашка с треснувшим морем (немножко жаль, но что поделать), шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать – мамины бигуди (потому что мама и так красивая).
Тая хлопает в ладоши, но мои шерстяные уши мешают делать это громко, и она вешает на ёлку варежки – а я выглядываю из своего заячьего домика и думаю: какие они у меня все-все любимые. И по-сказочному, и по-настоящему!
Тайная сказка
Самые лучшие сказки рассказывают бабушка и дедушка. Только они чаще всего живут в деревне. Вместе со своими сказками. А Тая в городе, и я со своей варежкой тоже. И даже если долго-долго проситься зимой в деревню, мама с папой всё равно придумают, почему нельзя. Поэтому Тая сегодня решила проситься по-особенному. Вообще-то в этом деле она очень способная.
– Мама, я знаю, что зимой бегают белые медведи, только до нашей деревни они никогдашеньки не добегут из своей Арктики.
– Папа, я помню, что зимой нельзя опускать в прорубь хвост, поэтому я не возьму с собой Альбатроса. А у меня хвост пока ещё не вырос.
– Мама, я понимаю, что зимой в деревне нет огурцов с клубникой, зато есть бабушкины пироги.
– Папа, я просто мечтаю прокатиться с горы на старых деревянных санках или в большом корыте, в котором летом плавали карасики. Ты же сам их летом отпустил в пруд!
Папа с мамой сами знают, как замечательно зимой в деревне, они тоже когда-то были детьми и жили там. Как они могли такое забыть? Утонувшие в снежных сугробах деревья? А сами сугробы, в которых можно копать норы? И которые мигом превращаются в весёлую горку, если полить водой.
И маленький папа несётся с горы в старом корыте и кричит: «Лево руля!». А маленькая мама в своём детстве лепит снеговика, часто облизывая сосульку, совсем как Тая. «Нельзя! Там микробы», – предупреждает маленькую маму молодая бабушка с выбившимися из-под шапочки кудряшками. И маленькая Таина мама бежит обнимать свою молодую маму…
Сами понимаете, что после такого представления Таю отправляют на зимние каникулы в деревню. Да и бабушка с дедушкой заждались. Пекут пироги и сочиняют сказки. В деревне этих сказок видимо-невидимо, только что не каждый их заметит. Тая берёт большую метлу и начинает мести сначала дорожку, а потом и сугробы. Метёт, старается, а сказки не находятся.