В папином рюкзаке крошки отыскались. Спрыгнули птички с деревьев на тропинку – и расчирикались, разболтались по-птичьему.
– Давай-ка, – торопит папа, – скорость на лыжах увеличим, чтобы быстрее до речки добраться.
Лисичка не соглашается, потому что она не одна, а с компанией. Папа от такого открытия вздрагивает. Это же Капля-кошка на своём синем бумажном листе. Как же она в кармашек попала? И не только кошка! А ещё слон, крокодил, два жирафа и маленькая мышка. Все нарисованные.
Лисичке неудобно. Она же обещала папе никого с собой не брать из домашнего зоопарка.
– Не-ет! – улыбается папа. – Так дело не пойдёт… Этих товарищей нельзя брать на такое ответственное дело. Они всю рыбу распугают. Неужели они дома не могли остаться?
А у Лисички глаза на мокром месте. Папа любит Лисичку, поэтому соглашается нести на плечах весь зоопарк. И дочку, в жёлтой шубке, с рыжими косичками. Лисичка смотрит по сторонам и любуется. Белый лес и белый свет. На ёлках наряды из снежных хлопьев. Они как принцессы. Берёзы – феи в серебристых пелеринах. А дуб, который до неба достаёт, – король. Поэтому и снега на нём всего больше. Так уж полагается.
– Остановка! – кричит ничуть не уставший папа. И принимается в речке дырку сверлить толстой железной палкой.
И пока папа со своей удочкой копается, крючки заправляет, Лисичка рыб в лунке подкармливает. Раз – конфета, два – печенье, рыбам – сладкое угощенье. Но рыбки потом на папиных крючках не качаются и в аквариум не собираются. Потому что у них и в речке вполне домашние условия, шоколадно-мармеладные.
Папа домой возвращается медленно. У его лыжного автомобиля заканчивается топливо. Ну, что поделать, если рыба в речке решила остаться?
– Смотри! – удивляется Лисичка. – Дорожка из лыжных следов становится на рыбу похожей.
Папа ничего разглядеть не может. У взрослых это получается не сразу. Круг и круг, что тут особенного. Тогда Лисичка принимается плавники снежной рыбе мастерить – из лыжных палок. Всего-навсего рисовать, конечно. Папе изловить бы чудо-рыбу, так в ведро не поместится. Слева – глаз-островок, справа – хвост-ручеёк, а впереди – горные плавники.
Папа больше не удивляется. Он теперь всюду видит рыбу! Ему даже кажется, что у него вновь появляется топливо! И он прибавляет скорость.
Сказка из колыбельных песенок
Лисичка не любит спать. Поэтому она с вечера долго-долго собирает игрушки. В коробку – кубики, в шкафчик – кукол, в альбом – очень удобно – Каплю-кошку.
Лисичка зовёт маму, чтобы посидела с ней рядышком, хотя бы пять минуток. Потому что так полагается. Мама знает всего одну колыбельную песню: «Баю-бай, баю-бай, глазки быстро закрывай!». Песенка очень-очень короткая. Из такой не придумать никакой сказки. Мама целует дочку в пушистое одеяло и уходит. У неё ещё мно-ого дел. Ну, а Лисичка начинает придумывать сказку из маминой колыбельной:
– Баю, баю, бай… выезжай скорей, трамвай.
И под потолком начинает носиться трамвай. Тух-тух-тух! Капля-кошка открывает альбом: как-то ей скучно спать под бумажной страничкой, когда приходят сказки. Теперь она освещает трамвайчику путь своими зелёными глазами. Они в темноте превращаются в маяки.
– Ух ты! – подпрыгивает под одеялом Лисичка. Она никогда такого раньше не видела. Почему-то становится прохладно. Или просто мама забыла закрыть форточку?
– Ещё… – шепчет Лисичка, выглядывая одним глазком. – Баю-бай – баю-бай, к нам, лисичка, прибегай!..
И откуда ни возьмись появляется рыжая лиса, самая настоящая, из сказки. Она танцует словно балерина. И кланяется как настоящая артистка. Почему она такая красивая? Да потому, что похожа на нашу девочку Лисичку. Вон у неё какое платьице, с пушинками. А косички – словно солнечные лучики. Глаз не отвести! Да и сказки она рассказывает так сладко, что глазки сами закрываются.
Тух-тух-тух! Рыжая лисичка садится в подпрыгивающий трамвайчик и уезжает в свою сказку, белая Капля-кошка укрывается синим листком, из форточки доносится мурлыканье ветра. И все потихонечку засыпают.
Рассказы
С улицы Бассейной
Осенним вечером сидел я дома и ремонтировал игрушечный самолёт новой модели. Сначала, конечно, пришлось разобрать лётное устройство до последнего винтика – для надёжности – посмотреть, как там всё устроено: трубочки, болтики… А потом стал всё прикручивать обратно. И тут я заметил, что деталей явно не хватает – то одно крыло держится некрепко, то другое висит и качается. «Вот, – думаю, – рассеянные с улицы Бассейной, вроде на заводе работают, самолёты мастерят. А тут – тяп-ляп – и готово!» На таком-то все детали бы в воздухе отлетели. И крылья отвалятся. Очень я тогда разочаровался и даже расстроился… Наверно, поэтому и спать лёг ни свет ни заря – часов в одиннадцать. А чуть свет Мишка нарисовался.
– Давай, – говорит, – быстрее чисти зубы два раза, завтракай и бегом в школу.
Я всегда знал, что Мишку слушать – дело неблагодарное. Тем более в семь тридцать утра. Я ещё толком не проснулся, но успел, по его наущению, два раза позавтракать, зубы почистить и умыться. Наконец, я собрался, и мы понеслись, как скоростные самолёты, в школу. Погода была замечательная, дождливая. На нас были резиновые сапожки, поэтому мы здоровски залетали в каждую лужу и вибрировали: «У-э-э-э, у-э-э-э!». И, как настоящие пилоты, в школу прибыли без опоздания. За две минуты до старта.
– Ну, – говорит Мишка, – давай к математике готовиться. Задачи сверим…
А чего сверять, если я их готовыми из компьютера списал. Там такая услуга бесплатная есть – ГДЗ называется. И, вообще, мне вчера некогда было – самолёт разбирал. Пока я портфель открывал, Мишка улыбался очень ехидно и что-то бубнил себе под нос, для важности. И что вы думаете? Опять он меня подвёл. «Вот тебе и жизнь – думай-не думай, а крепче держись». Жаль, конечно, что портфель оказался так странно собранным. А может, и не мой совсем?
Мишка подошёл ближе и стал пристально смотреть на меня, а потом на мой – или не мой? – портфель. Его глаза так бегали туда-сюда, что я чуть не разревелся. Такой кого угодно доведёт.
– Самолёт твой?
– Ну, мой!
– А ящик с гвоздями?
– Нет, – говорю, – не мой. Папин ящик, и гвозди тоже папины.
– Ну, и что… – вынес приговор Мишка. – Папа твой, значит, и портфель твой.
Как раз в это время в класс вошёл учитель, и мы стали заталкивать ящик обратно в портфель. Папин ящик, как назло, гремел и пытался задавить самолёт. Между прочим, новый! А Мишка ещё бубнил, только уже шёпотом, что крылья у самолёта прикручены неправильно и ненадёжно. И даже вроде растяпой меня назвал. Я сначала обиделся, а потом смотрю – ручку даёт, тетрадку подсовывает и учебником делится. С другом поделиться – навечно подружиться. Тогда я не удержался и пожал ему руку под партой. Впрочем, мы часто делаем так – и делимся, и руку пожимаем…
И весь день мы не расставались: то по общему учебнику читали, то в одной тетради решали, то сообща на перемене носились. Так до конца учебного дня и дотянули, но тут оказалось, что нужно ещё один урок пережить – физкультуру.
Путь до спортивного зала был мучительным, и мы с Мишкой шли к нему долго. И, наверно, пытались придумать мне оправдание, но тут мою рассеянность оправдать было нечем.
– Не дрейфь, – сказал друг Мишка, разглядывая свою спортивную форму. – Поделюсь!
– Одну штанину, что ли, оторвёшь? – решил от отчаяния съязвить я. – Или рукавом от спортивной куртки поделишься?..
Он долго возился, крутился, напихивал свои спортивные штаны, и дёргал, видимо, поправляя, мою полосатую майку. Когда мой новый образ был готов, на меня стало страшно смотреть.
– Как рассеянный, с улицы Бассейной. Сковороды на башке только не хватает…
– У тебя штаны, – говорит Мишка, – а у меня куртка. Обе вещи спортивные. Будем стоять рядом, сольёмся с остальными.
И, набрав побольше воздуха, мы понеслись в спортзал, где все упражнения демонстрировали, будто близнецы. Это было необыкновенно сложно – чувствовать друг друга в такт. И становилось немножко жарко, а потом уже горячо. Но в журнале красовались пятёрки – тоже одинаковые, похожие на нас.
Мы шли домой, а на улице было солнечно и прекрасно. Только портфель мой был невероятно тяжёлый, набитый гвоздями.
– Больше не могу, – сказал я, – просто невероятная тяжесть. Как мы смогли делать такие сложные акробатические упражнения?
Мишка тяжело взвалил мой ранец себе на плечи. И я виновато посмотрел на него.
– Поможешь починить самолёт? Он, наверно, в портфеле совсем переломался.
– Конечно! – ответил Мишка. – Тем более у нас столько гвоздей!
Помощник
Один раз мама попросила меня присмотреть за младшей сестрой. А сама на работу ушла. В воскресенье! На улице, как назло, было замечательно: светило июньское солнышко, распевали с утра соловьи и мяукали коты. А мне что – сиди дома? Первое время я ещё выгуливался по комнате – туда-сюда. А чтобы скучно не было, немножко подпевал птицам и котам. А потом в дверь усиленно постучали – ногами, руками и головой. Я, конечно, сразу понял – Мишка за мной явился. Сейчас начнёт: «Пойдём, там без тебя на самолётах не с кем летать». Я уже кинулся к двери, потому что Мишка так заорал, что я подумал – зря долго не открывал. Видимо, он головой сильно стукнулся. Я даже немножко испугался – мало ли чего. А он с порога:
– Собирайся, там Генка меняет новый автомобиль с дистанционным направлением. Классно?
– Классно! Только мне за Иркой нужно смотреть, мама на работу ушла. Так что сидеть мне весь день без солнца, соловьёв и машины.
Мишка растерянно от моей новости притих. А я посмотрел сначала на грустного Мишку, потом на счастливую Ирку, которая сидела и игрушками забавлялась: кастрюльками, сковородочками, – и еда в них всякая готовилась, понарошку. «Ну, чего бы, – думаю, – ей одной не посидеть? Дома-то она никуда не потеряется! Долго ли мы погуляем – до Генки и обратно».