Удар, который Дима получил при падении, был настолько силён, что, очнувшись, мальчик не мог подняться на ноги. Болело правое плечо. Превозмогая боль, Дима с трудом нащупал письмо — лежит на месте. Вздох облегчения вырвался из груди отважного наездника.
Но как взобраться в седло? Дима сделал попытку приподняться на локте, но сильная боль заставила его стиснуть зубы.
— Кара-Торгой! Кара-Торгой! — позвал он слабым голосом коня.
Лошадь навострила уши.
— Кара-Торгой!
Конь подошёл ближе и обнюхал хозяина.
— Ложись! — Дима выдержал короткую паузу и вновь повторил: — Ложись!
Кара-Торгой опустился на передние ноги, затем, подобрав под себя задние, лёг возле хозяина.
Собрав всю силу воли, мальчик дотянулся до седла и лёг на него поперёк туловищем. Держась одной рукой за седельные ремни, он второй слегка потрепал Кара-Торгоя.
— Встать!
Конь поднялся. Усевшись поудобнее в седле, Дима тронул его за повод.
Фигура юного всадника потонула во мгле ночи.
Впереди замелькали огни Тургая. Дима стороной объехал город, занятый в то время аллаш-ордынцами. Когда наступил рассвет, он напоил коня у небольшого озера и поехал дальше. Боль постепенно утихала, на предплечье виднелся большой синяк. Продолжая держаться вдали от дорог, мальчик гнал Кара-Торгоя в глубь степи и под вечер приехал в Батбаккару, где в то время находился Ибрай.
Возле землянки, стоявшей на окраине аула, Диму остановил отряд конных сарбазов, которыми командовал Болат. Узнав подростка, он дружелюбно похлопал его по плечу и спросил:
— Что, соскучился по степи?
— Да. Мне бы, Болат, надо передать письмо Ибраю.
— Сейчас он занят, у него совещание, — понизив голос, Болат сказал: — Приехал Сеит.
— Кто такой?
— Из Оренбурга. Известный большевик.
— Ого! — произнёс с уважением Дима и, усевшись с Болатом в тени, попросил его рассказать о Сеите.
— Сеит рос сиротой, с самых ранних лет он познал, что такое жизнь батрака, и на своей спине не раз чувствовал плётку бая. Затем Сеит ушёл к русским. Стал учиться в школе, а потом уехал в столицу. Там он сошёлся с большевиками и стал посещать их кружки. Царское правительство преследовало Сеита, и он уехал за границу. Лишь в тринадцатом году вернулся в Россию.
А сейчас он помогает Ибраю вести борьбу против аллаш-ордынцев и русских богатеев.
Сеит — большой друг и наставник Ибрая.
— Однако совещание закончилось, — посмотрев в сторону выходивших из землянки людей, торопливо произнёс Болат и поднялся на ноги.
— Сейчас я скажу о тебе Ибраю. — Болат исчез и, вернувшись через несколько минут, сказал Диме: — Пошли.
В большой землянке находилось несколько человек. На почётном месте, рядом с широкоплечим казахом, сидел одетый в русскую одежду пожилой человек. Они разговаривали. До Димы долетели отдельные обрывки фраз.
— Слушай, Ибрай. Сейчас нам нужно настойчиво разъяснять бедноте политику аллаш-ордынцев, которые попрежнему стоят за захват лучших земель и пастбищ у бедняков.
— Тебе что, мальчик? — увидев Диму, спросил Сеит.
— Я привёз письмо Ибраю.
Сидевший рядом с Сеитом Ибрай взял письмо.
— А-а, от Вихрева! — узнав почерк Николая Петровича, радостно протянул он. — Ты где остановился?
— Я еду на заимку к Рустему Бисимбаеву.
— Знаю, знаю, славный старик. А внучка Асыл с ним живёт?
— Да. — Дима опустил глаза.
— Помню. Я встречал её у Оспана, — чуть улыбнувшись, сказал Ибрай. — Передай ей привет от меня и скажи, чтоб с занавеской обращалась осторожнее, — вспомнив случай на стоянке Оспана, заметил весело Ибрай.
Взволнованный встречей с Сеитом и Ибраем Дима вышел из землянки.
Попрощавшись с Болатом, он направил коня на заимку Рустема.
ГЛАВА 13
Часа через два, поднявшись на один из холмов, Дима заметил далеко на равнине старую заимку. Там жила Асыл. Скоро он увидит её. Какое-то новое, неизведанное, волнующее чувство охватило Диму, и он быстрее, погнал коня. Казалось, боль в плече утихла, скорее бы увидеть Асыл.
Но почему не слышно обычного лая собак? Заимка казалась вымершей. Только недалеко от неё паслись безнадзорные овцы. Диму охватила тревога. Подъехав к избе, он увидел сорванную дверь, висевшую на одной петле, которая, качаясь от ветра, скрипела так жалобно, что подросток в предчувствии какой-то беды поспешно соскочил с лошади и перешагнул через порог.
На нарах, закрывшись овчиной, лежал Рустем. Над правым глазом старика виднелся большой синяк. Шея и щёки были в ссадинах. Дима шагнул к нему.
— Дедушка!
Рустем приоткрыл здоровый глаз. Узнав Диму, он поднялся на локте и с трудом произнёс:
— Сегодня утром на нас напали аллаш-ордынцы, и Жамандык увёз Асыл.
На Диму словно навалилась какая-то тяжесть, он прислонился к косяку.
Рустем продолжал:
— Кекжал убит. Газез с семьей ещё до налёта уехал гостить к брату. Я остался один.
Голова старика бессильно упала на подушку.
— Асыл билась в руках Жамандыка, как птица. О горе! — плечи Рустема дрогнули. — Я пытался защищать свою внучку, но проклятый Байнешев и Таутабай избили меня. С ними были Идеят и Жамал.
— Кто они такие? — Дима подошёл к старику и уселся возле его ног.
— Это аллаш-ордынцы. Я слышал… — Рустем понизил голос. — Идеят и Жамал с какой-то целью думают примкнуть к Ибраю. Об этом они говорили сегодня здесь в избе, думая, что меня нет уже в живых. Байнешев так и сказал, что после его крепкого удара старик подох.
Рустем умолк.
Дима постоял над стариком и в тяжёлом раздумье вышел из избы.
Недалеко от пригона он увидел Кекжала. Пёс лежал, вытянув шею, и казался мёртвым. Дима подошёл к нему ближе и присел на корточки. Кекжал слабо вильнул хвостом.
— Жив, — с облегчением вздохнул подросток и ближе наклонился к Кекжалу. Левая задняя нога собаки была раздроблена пулей. Дима поспешно вернулся в избу и, разыскав чистую тряпку, сделал Кекжалу перевязку. Пёс благодарными глазами посмотрел на своего друга.
Устроив для собаки подстилку в прохладном углу пригона, Дима с большим трудом перенёс Кекжала и вновь вернулся в избу.
Рустем, казалось, спал. Прислушиваясь к его ровному дыханию, подросток открыл ящик, где лежал хлеб и сыр, налил в чашку воды и всё это осторожно, стараясь не потревожить старика, поставил возле его изголовья. Затем на цыпочках вышел и прикрыл за собой дверь.
Через час он уже мчался по большой дороге на Батбаккару.
Узнав от Димы о похищении Асыл, Болат направился к своему тысячнику Альжану, и тот распорядился дать в помощь Диме и Болату пятнадцать всадников. Ибрая в Батбаккаре уже не было.
Вскоре маленький отряд мчался во весь опор к шестому аулу.
Что произошло на заимке?
После отъезда Газеза с семьёй в соседний аул к Рустему неожиданно явился Жамандык.
Асыл не успела спрятаться, как коротконогий, соскочив с коня, вошёл в избу. Старик в это время плёл из сыромяти камчу. Увидев непрошенного гостя, Асыл сделала попытку выйти из избы.
Жамандык преградил ей дорогу, схватил её за руку и отбросил к стене.
— Сиди! — крикнул он грубо. — А не то…
— Вот что, ак-сакал, — обратился он более мягко к старику. — Через год Асыл исполнится шестнадцать лет. Сохраним обычай старины: по закону шариата она должна быть обручена.
При последних словах Асыл затрепетала.
— Я твоему сыну заплатил хороший калым[11], — продолжал Жамандык. — Заберу Асыл — пригоню ещё баранов, и ты будешь жить без нужды.
— Нет, Асыл я тебе не отдам, — твёрдо сказал Рустем и поднялся на ноги. — Свою внучку я не продаю, — заявил он твёрдо.
— Значит ты идёшь против обычаев нашего народа?
— Это байский обычай, а не народный. Он теперь уже умер.
— Кто его похоронил? — спросил со злобной усмешкой Жамандык и сузил глаза, точно кошка.
— Народ, — отчётливо произнёс Рустем.
— Ты что, большевик? — аллаш-ордынец шагнул к старику.
Асыл метнулась к Рустему и, заслонив его собой, гневно крикнула Жамандыку:
— Твоей женой я не буду!
Коротконогий взмахнул нагайкой.
— Кекжал! — крикнула Асыл.
Лежавший недалеко от избы волкодав ворвался в жильё.
— Если ударишь ак-сакала, живым отсюда не выйдешь, — побледнев, произнесла Асыл и показала на ощетинившегося Кекжала. — Вот твоя смерть! — прошептала она чуть слышно.
Жамандык в страхе попятился к выходу.
— За это вы ещё поплатитесь! — произнёс он злобно и поспешно вышел из избы.
На второй день отряд аллаш-ордынцев во главе с коротконогим ворвался на заимку Рустема: избили старика, связали Асыл и, усадив полумёртвую девушку, в седло, ускакали в степь. Возле жилья остался лежать оглушённый Рустем и раненный в ногу Кекжал.
Покормив коней в среднем течении Сары, отряд коротконогого двинулся дальше. Перед утром они въехали в шестой аул, втолкнули Асыл в пустую юрту, поставили стражу и разошлись по домам.
Позже пришла старая жена Жамандыка, сердитая Зайнагарад, и, бросив лежавшей на полу Асыл чёрствую лепёшку, злобно посмотрела на девушку.
— Не хотела добром выйти замуж за Жамандыка, посиди теперь голодом. Может, спеси будет меньше, — сказала она насмешливо и опустила за собой войлок, Асыл лежала на полу, не спуская лихорадочно блестевших глаз с тундука[12]. На её правой щеке виднелась ссадина от удара коротконогого, тело мучительно болело.
Превозмогая боль, девушка поднялась на ноги. Как избавиться от Жамандыка? Был бы здесь Дима, он что-нибудь бы придумал. Асыл приоткрыла вход в юрту.
Стоял полдень. Зной загнал людей в прохладные жилища, и стража, двое аллаш-ордынцев, забравшись в тень соседнего коша[13], дремала.
Прошли сутки, как Асыл оказалась пленницей Жамандыка. Опять приходила Зайнагарад, пыталась лаской уговорить Асыл, но та наотрез отказалась итти в дом Жамандыка. Аллаш-ордынец был взбешён.