– Иди-ка ты, не хотел ведь, – усмехнулся Кузьма.
– Во-во. А когда спросили его, почему передумал, говорит: «Видно уж надо». Хотел, мол, у сажалки ягод нарвать, да сам оборвался. Еле спасся. Берега-то ломкие, торфяные… Как еще вылез-то, до сих пор не знает. Через день баня уже топилась вовсю. Два взвода помыться успели. Кое-кто даже подтрунивал над Пискуновым. Леший, мол, обошел тебя с приметой-то. А он им в ответ: «Погоди… Дождемся ночи». А ночью пришел приказ немедленно выступать. Так-то вот…
– Ишо у нас был случай, – перехватил инициативу Самгрилов. – Ждали мы атаки. Акромя дежурной части, стянули в окопы половину всех людей. «Поддержка» сидит наготове. Прямо в снаряжении, иди-ка ты, отдыхает. В окопах тихо. Говорим шепотом. Ни картошки не варим, ни чаю не кипятим…
Все сразу посмотрели на чайник. Тот уже хорошенько парил. Еще чуть-чуть, и чай будет готов.
– Так вот, – продолжил Кузьма. – Кто-то из молодых переодевался. Чтобы вроде как обчиститься к смерти. Его предупредили: «Всего белья не сымай». Нехорошо это. Надо, чтобы одна какая вещь от старой смены осталась. Она-те за землю удержит. Хоть и подранит, а все жив будешь. Тот, иди-ка ты, норовил в старой рубахе остаться, да отговорили. Зачем в ней-то? Рубаху безвременно менять надо. И портки тож. Потому, ежели в живот ранение, так чтобы чище было. Парень-то здоровый был, иди-ка ты. Даже захочешь, хрен промажешь. А вот портянки, те и старые подойдут…
Забурлила вода. Сыпанули заварки, подождали. Пока все готовили кружки, Верхов снял чайник с крюка. Взяв его за ручку через полу шинели, принялся разливать.
– Дальше-то че было? – нетерпеливо спросил Самгрилова давешний маршевик. – Выжил тот молодец али как?
Отхлебнув горячего напитка, Кузьма причмокнул:
– Хорош чаек… Да, в тот день атаку немцев отбили. Потом сами перешли в наступление. Во время штыковой мужичка того в грудь ранило. Нетяжело, вскользь. Отбитым штыком по груди царапнуло. Рваная рана была. Неглубокая, но длинная. А смени он портянки? Не ровен час и в бок бы угораздило! Или прямиком в грудь, иди-ка ты…
Верхов, как всегда, не удержался, чтобы не вставить свое слово:
– Да то ему германец пьяный попался. Не глядел, куда тычет.
– Или перетрусил, нашего бугая увидев, – заржал Иван, и его заливистый смех подхватило все отделение…
– Какой-то ерундой занимаемся, честное слово! – Буторов едва сдерживался, чтобы не наорать. Красное лицо, взгляд, пускающий гром и молнии, нервно поджатые губы. – Для чего мы с вами занятия проводим, господин подпоручик? Чтобы видеть вот это безобразие?
Подпоручик Чоглоков, командовавший 12-й ротой землянцев, стоял в полной растерянности над выгребной ямой, которую оборудовали в одном из ответвлений хода сообщения. На дне длинной канавы, издающей ужасное зловоние, среди куч испражнений то здесь, то там белели марлевые повязки с коричневыми пятнами, не оставляющими ни капли сомнений в том, как именно их используют солдаты. Новые маски, выданные Красным Крестом!
– Ими же у вас, извините, задницы подтирают! – продолжал разнос Буторов. – Разве для этого респираторы предназначены?
– А еще их развешивают на деревьях, – подлил масла в огонь посмеивающийся рядом Соллогуб.
Одарив его уничтожающим взглядом, Николай снова напустился на Чоглокова:
– Сколько ваших солдат на данный момент не имеют противохлорных масок?
– Не могу знать. Не проверял…
– Так проверьте! Это вам не шуточки.
Подпоручик снял фуражку и взъерошил волосы.
– Послушайте, господин доктор, – начал он со вздохом. – Здесь не только моя рота дежурит, если вам известно. Батальоны постоянно сменяют друг друга на позициях. Так что…
– Хотите сказать, это не ваши солдаты пользуются респираторами, мягко говоря, не по назначению? – ехидно спросил Буторов.
– Не знаю, – честно признался Чоглоков. – Наверняка и они это делают. В ближайшее время устрою проверку имущества.
– Уж постарайтесь. И не затягивайте с этим. В других ротах я тоже попрошу командование провести инвентаризацию.
– Где командир роты? – услышал Котлинский чей-то властный голос.
– Туточки они, ваше благородие, – ответил кто-то из солдат. – Сюда пожалуйте… Владимир Карпович, к вам!..
В землянку спустился высокий офицер. В свете лампы блекло сверкнули на погонах две маленькие звездочки. Хм, тоже подпоручик, а гонору-то, гонору…
– Почему вы предоставили мне лишь половину своих людей? – с порога насел посетитель на Котлинского.
– Кому это «вам»? – холодно поинтересовался Владимир.
Вообще-то сразу стало ясно, кто перед ним – офицер крепостной саперной роты. Судя по заносчивости, тот самый Стржеминский, дворянский сынок из какой-то знатной семейки. Удивительно, что этот сноб забыл в Осовце, в таком-то клоповнике? Наверняка мог преспокойно переждать войну в любом из штабов на свой выбор…
– «Нам» – это саперной роте, которая, между прочим, восстанавливает сейчас проволочные заграждения и окопы у вас на позиции, – раздраженно бросил «сноб». – Если я не буду задействовать пехоту, несущую ночной караул, то до рассвета сделать успею едва ли половину. И вам должно быть прекрасно известно распоряжение коменданта о привлечении к ночным восстановительным работам на позициях в том числе и солдат, несущих там службу. Посему я требую предоставить мне весь личный состав.
«Ага, сейчас. Разбежался. А за немцами кто будет приглядывать? Ты, что ли?» – подумал Владимир, но вслух говорить это, конечно же, не стал. Ограничился лишь коротким напоминанием:
– Не забывайте, что нам еще и боевое охранение нести…
– Для этого достаточно пары отделений.
– Да что вы говорите! – Котлинский картинно всплеснул руками. – Вот ведь не знал, что два отделения могут сдержать неожиданное ночное наступление врага до полного развертывания роты… Нет, вы это серьезно?
– Вполне. И будьте уверены, что ваше неподчинение приказу не останется безнаказанным.
– А вы мне приказываете?
– Не я. С моей стороны имеет место лишь требование подчиниться распоряжению коменданта. Так вы намерены дать мне остальных солдат?
Владимир поднялся и подошел вплотную к Стржеминскому. Крестьянский сын ничуть не уступал в росте потомственному барчуку, и стоял с ним вровень. Зато телосложением превосходил. И в плечах шире, и кость толще. Не то, что у сиплых дворян. Знай наших!
– Я не буду снимать людей с постов, оголяя тем самым позиции, – четко произнес Котлинский.
– Пожалеешь, – не разжимая зубов, процедил гость, резко развернулся и быстро покинул землянку.
– Мы уже на «ты»? – вопрос немного запоздал. Создалось впечатление, что Владимир обращается к опустевшему входу.
Подпоручик улыбнулся этой мысли. Глянул на часы. О, пора бы посты проверить.
Накинул шинель – ночью прохладно. Притушив лампу, вышел в ход сообщения. Солдаты стояли на своих местах, не спали, добросовестно вглядываясь во мрак.
Дотопал до пулемета. Расчет только что сменился, занимаясь обустройством на позиции. Полковая пулеметная команда почему-то упорно избегала менять свои расчеты в одно время с ротами. Возможно, так своеобразно проявляла свою независимость. Вот и эти уйдут лишь на следующую ночь.
– Какой номер? – спросил Котлинский, подходя ближе.
– Первый, вашбродь, – отрапортовал щуплый мужичонка лет тридцати.
Другой, дородный здоровяк, молча стоял поодаль.
– Фамилия?
– Рядовой Кабанец, вашбродь. – Пулеметчик вытянулся так подобострастно, что Котлинскому стало неудобно за свой, быть может, слишком требовательный тон.
– Да не тянись ты, – сказал примирительно. – Звать-то тебя как?
– Александром…
Видно, что солдат немного расслабился.
– Вот какое дело, Александр… Вблизи вашего расчета у меня охранения нет. Поэтому караульте сами. Всю ночь, по очереди, не смыкая глаз. Понял?
– Понял, – словно эхо повторил Кабанец. – Да не переживайте, вашбродь, мы с Николой службу знаем, – кивнул он в сторону здоровяка. – Чай не в первый раз на позиции.
– Вот и хорошо.
Уже уходя, Котлинский обернулся:
– Имей в виду, я проверю.
Было слышно, как за бруствером кромсают землю лопаты, перекатываются бревна и шуршит, негромко позвякивая, разматываемая проволока…
Глава 20. Смертельный туман
В полночь 13-я рота снялась с позиции, построилась в колонну и побрела в сторону Заречного форта. Усталые солдаты заметно повеселели в предвкушении скорого отдыха в «бетонах». Слышались негромкие шутки, разбавленные сдержанным смехом.
За ними туда же маршировала и саперная рота, в голове которой маячил долговязый силуэт их командира. Отстав от своих, Котлинский поравнялся с ним. Примирительно заговорил:
– Не держите зла, подпоручик. Каждый из нас выполняет свои отдельные задачи, поставленные начальством.
– Как раз-таки задача у всех одна – любыми путями отстоять крепость, – несколько несдержанно возразил сапер. – Жаль, что вы этого не понимаете, в отличие от коменданта, чей приказ вы, кстати, грубо нарушили.
– Я бы с вами поспорил, но вижу, что бесполезно. Вы не понимаете…
– Вот именно. И не сомневайтесь, что этим же утром я обязательно подам рапорт о вашем вопиющем поведении. Честь имею.
Ускорив шаг, Стржеминский быстро ушел вперед, заставляя своих саперов чуть ли не вприпрыжку бежать следом. А ведь они тащат на плечах кирки, лопаты, пилы, топоры, мотки проволоки. Еще и вкалывали всю ночь как проклятые. Эх, бедолаги…
12-я рота подпоручика Чоглокова занимала оборону в центре Сосненских укреплений вместе с еще двумя ротами полка и ротой ополчения. Оказавшись в офицерской землянке, Чоглоков прилег отдохнуть и, едва прикрыв глаза, тут же уснул. Вымотался за день, проверяя чертовы респираторы. Выяснилось, что больше чем у половины солдат их почему-то нет. Пока пропесочивал унтеров, пока пополнял запасы и снова проверял, так и не сомкнул глаз до глубокой ночи. И то успел укомплектовать лишь небольшую часть роты. Ничего, завтра наверстает…