только что слез, то туман в глазах. Временами появлялась противная слабость в теле, дрожали руки и ноги. Как поест, кидало в жар, и мучила одышка. Но пересиливал себя и выходил к роте. Дел-то невпроворот.
Те меры, которые раньше предпринимали в Осовце для защиты от газов, оказались неэффективными. Разве что костры из соломы более-менее сработали. И то не везде. А вот поливка брустверов известковым раствором, всякие щиты и прочие незамысловатые выдумки, как показала практика, не помогали вовсе. Большинство казарм, убежищ и капониров начисто лишено искусственной вентиляции. Даже приборов для выработки кислорода, и тех не было.
Генерал Бржозовский отдал категоричный приказ:
– В кратчайшие сроки принять самые решительные меры к обеспечению крепости от газов, – после короткого молчания, понизив голос, угрожающе добавил: – Тем более разведка все настойчивее доносит, что противник готовится повторить штурм с применением еще большего количества этой дряни.
Потому и не до лечения Владиславу. Да и не один он такой. Почти весь гарнизон потравлен. Кто больше, кто меньше. Многие не стали покидать Осовец. Отправили только тех, кто совсем уж работать не мог. Ну а Стржеминскому сам бог велел остаться. Не зря ведь ему на следующий же день после той немыслимой контратаки в составе 13-й роты командир Землянского полка, полковник Катаев, торжественно вручил свое Георгиевское оружие. И как после этого, скажите на милость, подпоручик Стржеминский, герой обороны Осовца, все вдруг здесь бросит и преспокойно уедет? Сделать это не позволяли прежде всего гордость польского дворянина и честь русского офицера.
Весь гарнизон, кто мог держать инструмент, решительно взялся за работу, стараясь как можно скорее обезопасить себя от повторной газовой атаки. Трудились не покладая рук. Даже Владислав натер кровавые мозоли. Только, как стало потом известно, старались они совершенно зря…
Обстановка изменилась пятнадцатого августа, когда немцы потеснили 1-ю армию и она откатилась на восток. Положение русских давно было угрожающим. Они все отходили, пядь за пядью очищая Польшу. Оставив свои позиции по берегам Бобра, Нарева и Вислы, русские армии продолжали отступать к линии Белосток – Брест-Литовск. Но и там долго задерживаться не собирались. В ближайшие дни, во исполнение общего дальнейшего отступления на восток, они должны были миновать и этот рубеж, чтобы выйти из «польского мешка», так старательно подготавливаемого немцами.
В этих условиях крепость Осовец, до сих пор стойко державшаяся и продолжавшая служить надежной опорой правому флангу Юго-Западного фронта, рисковала попасть в глухую блокаду. Отрезанная от тыла, без подвоза боеприпасов, продовольствия и пополнений, она бы долго не протянула. Тогда Верховный главнокомандующий прислал приказ: готовить крепость к эвакуации и к возможному разрушению укреплений.
И опять закипела работа. В первую очередь снимали с позиций тяжелую артиллерию и грузили вместе с ее боевыми запасами на железнодорожные платформы. Тут же забивали товарные вагоны всем тем, что хранилось на складах – продовольственных, интендантских, оружейных и прочих.
Эвакуация, начавшаяся семнадцатого августа, шла полным ходом. Ночью, втайне от врага, эшелоны уходили на Белосток. Все бы хорошо, но успели отправить лишь несколько поездов. Уже на третью ночь, двадцатого числа, железнодорожное сообщение было прервано. Оставшиеся пушки пришлось вручную тащить по дороге на Гродно. Лошадей не хватало – передохли от газа и бомбежек. Артиллеристы и ополченцы сами впрягались в лямки по тридцать – пятьдесят человек и тянули орудия на своих плечах. Инженерные, продовольственные и прочие грузы везли на автомобилях и подводах, раздав перед этим как можно больше консервов солдатам.
Тяжелый и очень медленный способ, но деваться некуда. Как бы там ни было, а в ночь с двадцать первого на двадцать второе вывезли последнее, полностью очистив крепость от вооружения. Остались только четыре орудия с расчетами, которые время от времени постреливали, делая вид, что гарнизон еще здесь. К тому же днем по плацдарму маршировала пехота, громко горланя песню, сложенную ополченцами:
Там, где миру конец,
Стоит крепость Осовец.
Там страшнейшие болота,
Немцам лезть в них неохота…
Словом, любыми путями старались ввести противника в заблуждение.
Хватало забот и Владиславу, хотя саперы участия в погрузочно-разгрузочных работах почти не принимали. У них была другая задача.
Обе саперные роты, как и все крепостные инженеры, поступили в распоряжение начальника инженеров крепости. Туда же передали всю имевшуюся в наличии взрывчатку – пироксилин, довольно сильное взрывчатое вещество. В крепости его было навалом. Хватило бы поднять на воздух маленький город.
Подготовка к уничтожению главных укреплений Осовца велась одновременно с эвакуацией. Всю территорию разбили на шесть участков, каждый со своими специфическими задачами. Первым был Центральный форт, где требовалось подготовить к разрушению постройки, что фланкируют ров, казармы и жилые строения. На втором участке, а это Скобелева гора, готовились взорвать броневую батарею и убежища на оборонительном гласисе. На третьем – Заречный форт – минировали казармы, убежища для силовой станции и мосты через Бобр и Рудский канал. Четвертый участок – основной, поскольку это плацдарм крепости. Там необходимо было разрушить бетонные батареи, убежища на северном и южном гласисах, казармы и жилые строения крепостного городка. На пятом и шестом участках взрывчатка закладывалась во все важнейшие сооружения Шведского и Нового фортов. Плюс к этому планировали полностью уничтожить Довнарские казармы.
Пока из крепости вывозилось имущество и вооружение, саперы таскали пироксилин. Стржеминскому выпало минировать четвертый участок. В первую очередь он занялся казематами, для уничтожения которых требовалось много взрывчатки. Заряды для взрывов были огромны – где тонна, а где и полторы влажного пироксилина. Его просто укладывали внутри казарм и капониров, не делая никакой забивки. Только наглухо закрывали бронеставни с дверьми, укрепляя снаружи подпорками из бревен и рельсов.
Искровые запалы Владислав устанавливал сам. Сети из саперного проводника доверил вязать своим солдатам под присмотром унтеров. А вот зачищенные концы, выведенные на станцию подрыва, прикручивал тоже лично, со всей тщательностью проверяя надежность контактов. Электрическая машинка образца тринадцатого года. Отличная, безотказная вещь. Крутнешь ручку – и мгновенно побежит искра по проводам. Сбоя не будет. Но на всякий случай заготовили запальные шашки с бикфордовым шнуром. Лучше перестраховаться…
На деревянные здания взрывчатку тратить не стали. Попросту навалили в каждом по куче сухой соломы, дров, поломанной мебели и прочего хлама, облив это все керосином или бензином. Здесь и огонь легко справится.
К вечеру двадцать второго августа все было готово к подрыву.
С наступлением темноты из крепости потянулись колонны последних солдат. Прошла пехота, за ней немногочисленная смена артиллеристов, чьи оставшиеся четыре орудия весь день вели интенсивную стрельбу. Теперь пушки замолчали. Осовец опустел.
Стржеминский обвел взглядом немые громады стен, чьи контуры едва угадывались на фоне звездного неба. Что хорошего видел он здесь? Кровь, голод, зловоние и орды злобных вшей? Под конец еще и газом травили. А сердце все-таки сжимается тоскливо. Родным стало это место, как ни крути.
– Прощаетесь, подпоручик?
Обернулся на голос. Штабс-капитан Хмельков вел за собой генерала Бржозовского. Надо же, и не заметил, как подошли. Владислав отбросил папиросу, одернул китель, взял под козырек.
– Не надо, господин подпоручик, – поднял руку генерал. – И так знаю, что вы готовы. Давайте не будем затягивать. Начинайте…
Зарево уже подсвечивало крепость. Горели здания, назначенные к уничтожению. Осталось лишь привести в действие машинку.
Положив ладонь на гладкую деревянную рукоять, Владислав замер. Вот сейчас он одним легким движением взорвет крепостной плацдарм. Это будет сигналом для остальных участков. Прогремит еще пять мощнейших взрывов, и Осовец перестанет существовать, обратившись в развалины.
Рука не слушалась. Движение, казавшееся таким легким, давалось с непосильным трудом.
Вдруг сверху легла горячая ладонь Бржозовского.
– Смелее! – Он мягко надавил.
Короткое жужжание и щелчок. Мгновение, показавшееся вечностью. Ослепительная вспышка вдалеке и долетевший грохот с поспешающим вдогонку землетрясением.
– Покойся с миром. – Бржозовский перекрестился, и пламя последовавших друг за другом разрывов отразилось в его неестественно блестевших глазах, устремленных на умирающую крепость.
Опомнившиеся немцы открыли сильный артиллерийский огонь, только добавляя разрушений. Впрочем, взрывы их «чемоданов» потонули в огненной пляске пироксилина и тучах взлетающих к небу обломков. Опустевший Осовец умирал…
Глава 23. Послесловие
Пролетел, промчался огненным смерчем первый год Великой войны с его победами, которые встречались всеобщим ликованием, и поражениями, вселявшими в сердца людей горечь и страх. Многие отмеченные на карте места переходили из рук в руки, становясь то германскими, то русскими, то чьими-то еще. Некоторые по нескольку раз кряду. В этом круговороте завоеваний небольшая, малоприметная крепость под названием Осовец стала мощным, прочно сидящим на сваях молом, о который разбивались волны вражеских армий. Только полностью затопив берег, стихия смогла, наконец, поглотить непокоренную твердыню. И то лишь после того, как ее разрушили сами защитники.
Но даже тогда немцы не рискнули сразу войти в крепость, лежавшую в дымящихся развалинах. Не могли поверить, что русские просто взяли, да и ушли, покинув стены, которые упорно обороняли все эти долгие месяцы. Осторожно, прощупывая каждый метр, пошла вперед разведка. Обследовала сначала заброшенные окопы Сосненской позиции. По ходам сообщений вплотную подобралась к фортам. Лишь окончательно поняв, что войск противника в крепости нет, германцы решились, наконец, занять опустевший плацдарм. Это случилось через двое суток после отхода русских.