исцелялась. Она медленно подтянула ноги и, помогая себе руками, с трудом поднялась на колени. Чуть повернув голову, она искоса глянула на Каватину сквозь завесу волос. Пальцы ее шевельнулись, складывая жесты в слова.
«Я думала, ты убьешь его. Поэтому и привела тебя сюда».
Каватина не верила ни единому ее слову. Если бы Халисстра хотела, чтобы Вендонай был убит, она заранее предупредила бы ее — хотя бы намеком. Нет, Халисстра всецело во власти Ллос. Госпожа Покаяние отвергла свой последний шанс на спасение.
Халисстра продолжала делать знаки: одно лишь слово и после него согнутый крючком палец, означающий вопрос: «Напасть?» Ее взгляд указал на демона.
Каватина чуть не рассмеялась. Немножко поздно. Она связана магической веревкой, обжигающей ей кожу, — постоянное напоминание о ее унижении. Несмотря на это, Каватина кивнула сделав вид, что просто подняла голову, чтобы взглянуть на свои связанные запястья. Если Халисстра нападет на демона, быть может, это даст Каватине необходимое мгновение, чтобы перекатиться по земле к ее священному символу и схватить его. Халисстра медленно приподнялась…
Демон повернулся к ней.
— Лежать! — громыхнул он.
Халисстра, поскуливая, распростерлась на земле.
Каватина рывком перекатилась, но демон остановил ее, ухватив за плечо. Он снова опрокинул ее навзничь. Тяжесть его руки придавила ей грудь, будто камень.
— Для Рыцаря Темной Песни ты не слишком умна, — сказал он ей.
Глаза Каватины расширились. Она не говорила ему, что она Рыцарь Темной Песни.
— О да, я могу слышать ваши мысли, — улыбнулся Балор. — И твои, и Халисстры.
Вот как? Каватина представила, как медленно разрывает демона на мелкие кусочки. Балор рассмеялся:
— Халисстра скучная. Тебя же, напротив, я нахожу забавной. — Он лениво провел когтем по обнаженному телу Каватины.
Каватина знала: демон ожидает, что она задрожит под его прикосновением. Она уставилась на него, укрепившись духом, не позволив своему телу даже вздрогнуть.
— Ты не испугаешь меня, — бросила она.
— Я вижу. — Демон опустил свою тупую морду к ее груди и принюхался. Когда балор выпрямился снова, он улыбался. — Халисстра предала тебя. Она доставила тебя прямо ко мне в руки. Скажи мне, жрица Эйлистри, что ты сделаешь с ней, если останешься жива?
— Милость Покровительницы Танца бесконечна, — ответила Каватина. — Если Халисстра действительно раскаялась…
— Но она не раскаялась, — перебил Вендонай. — И ты и я знаем об этом. Не забывай, я могу слышать твои мысли. Мгновение назад ты надеялась добраться до своего священного символа. А до этого представляла, как проткнешь Халисстру мечом. Ты бы задушила ее собственными руками и оставила ее душу в Абиссе навеки — если бы только ее можно было убить.
Халисстра, скорчившаяся за спиной у демона, захныкала.
Каватина ничего не ответила. Это была правда. Если не в деталях, то по существу.
— Да, — прошипел демон сквозь острые зубы. — Это ведь так, верно? Это твоя темная сторона, Каватина, таящаяся под поверхностью. Та, которую ты изо всех сил стараешься подавлять. Жесткость. Упрямство, порожденное гордыней.
Каватина промолчала. У нее были все основания для гордости. «За исключением этого момента», — уныло подумала она.
Демон наклонился ближе:
— Ты хранишь верность установлениям своей веры, но порой это бывает непросто. Твой темперамент порой… выходит из-под контроля. Ты наслаждаешься охотой, убийством. Немного больше, чем нужно.
— Я делаю то, что велит Эйлистри.
— Да, но я чувствую, что за этим кроется кое-что другое. То, что в первую очередь подвигло тебя к охоте на демонов. Злость. — Демон склонил голову набок. — Порожденная завистью, быть может? Чему же ты — Рыцарь Темной Песни, великолепная победительница Селветарма — можешь завидовать?
Каватина снова промолчала. Она сосредоточилась на своей ненависти к демонам вообще и к этому демону в частности. Изгнала из сознания все остальное. Запрятала это в самый дальний угол, где Вендонай, возможно, не отыщет его.
— О, да неужели?! — воскликнул демон с деланым изумлением, неуместным на его жестоком, хитром лице. — Все это… лишь из-за того, что ты не возродилась.
Халисстра за его спиной села. Она выжидающе подалась вперед, не сводя глаз с Каватины.
— Я — жрица Эйлистри, — медленно произнесла Каватина. — Как и все жрицы, я принесла клятву на мече…
— Но не так, как они, — вкрадчиво возразил Вендонай. — Они действительно возродились. А ты… только принесла клятву.
Каватина рассвирепела. Демон играет с ней, выковыривает самые глубинные ее страхи и швыряет их к ее ногам. Она не должна поддаваться на это.
— До того как я принесла клятву Эйлистри, у меня не было другого божества. Я была рождена в этой вере. В отличие от других мне не нужно возрождаться. Мне нечего искупать.
— Тебе повезло, — промурлыкал Вендонай. — Ибо, в отличие от других жриц, ты никогда, ни за что не смогла бы возродиться. — Он наклонился еще ближе, из раны в животе заструилась кровь. — И знаешь почему?
Каватина промолчала.
— Ты отличаешься от других жриц — и это гораздо важнее того, где ты родилась и каким богам учили их поклоняться до обращения в веру Эйлистри. — Он фыркнул. — Я чувствую это по твоему запаху.
Халисстра позади него вытаращила глаза.
Каватина видела, что последние слова демона что-то означали для бывшей жрицы. Но Каватина не могла позволить себе отвлекаться на это. Только не теперь.
Она сверкнула глазами на Вендоная:
— Твои фокусы со мной не пройдут, демон.
— Фокусы? — Он тихо рассмеялся, обдав ее зловонием серы. — Это не фокус. Ты… — Он неспешно, тщательно обнюхал ее тело, проведя своей тупой мордой от лодыжек до шеи, задерживаясь то тут, то там. — На тебе мое клеймо.
Каватина рассмеялась:
— Конечно. — Она подняла плечо и потерла им мазок смолы — оставшийся на ее лице след от языка Вендоная. — Но пригоршня святой воды справится с этим.
— Очень забавно, — отозвался демон. — Но я говорил не об этом. — Он уселся на пятки. Из его раны вывалился очередной сгусток крови и новая порция выпирающих внутренностей. Перепачканными пальцами он затолкал их обратно. Рассеянно, словно это было лишь простое неудобство. — Насколько хорошо ты знаешь историю своей расы?
Это застало Каватину врасплох.
— О чем ты?
— О темных эльфах. Ты знаешь, как получилось, что они стали даэрроу!
Он воспользовался старинным словом. Тем, которое на языке наземных эльфов означало «изменник».
— Ты имеешь в виду Пришествие?
Вендонай кивнул:
— Темная магия, обращенная магами и клириками Келтормира, Аривандаара и других эльфийских анклавов против темных эльфов из древнего Илитиира и их союзников.
— Да, но почему?
Каватина хорошо знала свою историю. Она много раз обучала ей новеньких, объясняя им, почему дроу должны вернуться в Верхний Мир.
— Это было возмездие за уничтожение Шантель Отрейр, на который илитиири напали лишь потому, что империя была разорена. Черное Бедствие было отвратительным зверством, и на него следовало ответить тем же.
Глаза Вендоная вспыхнули.
— Слова истинной дроу! — воскликнул он. — Но есть еще часть истории, которую ты не знаешь, — причина, по которой Кореллон Ларетиан согласился на то, чтобы темных эльфов загнали под землю. Обитатели Илитиира, видишь ли, начинали становиться чересчур могущественными. У них был божественный союзник — Ллос.
— О том, что илитиири поклонялись Паучьей Королеве, хорошо известно, демон, — фыркнула Каватина. — Расскажи мне что-нибудь, чего я еще не знаю.
— Я надеялся, что ты попросишь меня об этом, — коварно улыбнулся Вендонай. — Тогда жрица, позволь рассказать тебе вот что. Знаешь ли ты, кого Ллос послала к дроу Илитиира, чтобы развращать их?
Каватина не знала, но могла предположить.
— Ты права. Меня. Потихоньку, тысячелетиями, и до и после Пришествия я был рядом с илитиири. Это было… — он провел черным, изъеденным язвами языком по губам, — восхитительно. И с каждым новым поколением, с каждым новым орущим младенцем даэрроу, рожденным за тринадцать тысячелетий между тогда и теперь, моя скверна распространялась все шире.
Каватина понимала, к чему клонит демон. Вендонай пытался убедить ее, что на ней его клеймо, что в этом причина всех ее неудач. Но это было не так. Странная злость вспыхнула в ней, и немного — упрямство, как он назвал это, — не соглашаться, что на ней скверна демона.
— О, вот как? — ухмыльнулся Вендонай. — В твоем случае это так, к несчастью для тебя. Я чувствую на тебе свой запах, помнишь?
Халисстра все это время внимательно слушала и, словно забыв, к кому обращается, спросила:
— Но на мне ты этого запаха не чувствуешь?
— Нет, — равнодушно бросил Вендонай через плечо. — Не чувствую. Ты мийеритари. В тебе нет ни капли крови илитиири. Ты знаешь, что это означает?
В глазах Халисстры пробудился робкий проблеск надежды. Вендонай убил его одним лишь словом:
— Слабость.
Он расхохотался — оглушительно, захлебываясь от удовольствия. Под этим натиском Халисстра явно пала духом.
Каватина, в свою очередь, должна была согласиться с демоном. Халисстра была слабой. Если бы она не…
— Да, — прошептал Вендонай, вновь внезапно переключаясь на Каватину. — Верно. Если бы она не была такой слабой, дело не дошло бы до… этого. — Он подцепил когтем узы на запястьях воительницы, приподнял немного ее руки и снова отпустил. — Но ты, Каватина, не слабая. Ты сильная. Кровь демона течет в твоих жилах. Прими это.
Каватина замотала головой, отказываясь верить. Демон лжет. Выворачивает все наизнанку и пытается обмануть ее.
— Эйлистри, — прошептала она. — Помоги мне увидеть свет.
Вендонай покачал массивной рогатой головой.
— Ты все еще не сдаешься, да? — Он делано вздохнул. — Но подумай вот о чем. Почему возродиться могут лишь некоторые даэрроу? Ты сама видела это, своими собственными глазами.