– Всего лишь привык размышлять аналитически, – скромно заметил гимназист, – какие ещё у нас есть проблемы?
– Нет двигателей, – вздохнул Налётов, – я писал рапорт контр-адмиралу Витгефту с просьбой передать два керосиновых мотора с катеров, но он отказал.
– Мне не откажет, – улыбнулся Ярилов и в сопровождении могучего спутника отправился в штаб эскадры.
Вскоре вопрос был решён; подводная лодка успешно прошла все испытания и была готова к первому боевому походу.
– Мне нужен экипаж, – объявил изобретатель, – моторист у нас имеется, но требуются ещё два человека – командир лодки и его помощник. Дело непростое: нет опыта в подводном плавании. Корабль, погруженный в глубины океана, подвергается чудовищным опасностям: там темнота, холод, огромное давление, заставляющее прочную сталь жалобно скрипеть от перегрузок. Запас воздуха ограничен; и если что-то пойдёт не так, то никто не спасёт: ведь особенность подводного корабля такова, что он действует скрытно для противника, но и свои не смогут подать своевременной помощи, не зная, где искать «Портартурца»; да и сигнал бедствия передать нет никакой возможности. Словом, опасность смертельная. Есть ли добровольцы?
Доблестные морские офицеры, опытные кондукторы и матросы прятали глаза: они, несомненно, были храбрецами, но никто не имел опыта подводного плавания, и это не то что пугало, но неимоверно смущало.
– У вас есть экипаж, Михаил Петрович, – раздался невозмутимый голос, – я и мой друг готовы пожертвовать жизнью, если понадобится. Нам всё нипочём.
И вперёд выступил Николай Ярилов, сопровождаемый неразлучным товарищем Серафимом Купчиновым.
– Но хватит ли у вас знаний и способностей? – вскричали удивлённо присутствующие.
– Несомненно. Я досконально изучил литературу, относящуюся к подводным опытам – всю, какая имеется в Морском собрании Кронштадта. Кроме того, я разбираюсь в трюмном хозяйстве, могу вести корабль по назначенному курсу, хорошо знаю мины якорные и самодвижущиеся. А мой друг силён и смел, решителен и невозмутим перед лицом опасности, в чём вы все имели возможность убедиться.
Налётов и военные моряки закивали, соглашаясь; но тут вмешался сам контр-адмирал Витгефт.
– Ваши достоинства несомненны, молодые люди, но боевым кораблём может командовать только морской офицер.
– Что же делать? – расстроились присутствующие, переглядываясь. – Адмирал прав: негоже поручать гражданским сугубо военно-морское дело. Положение безвыходное.
– Отчего же? Выход есть, – сказал временно исполняющий должность командующего эскадрой, и его суровое лицо осветилось вдруг лукавой улыбкой. – Властью, данной мне наместником, и учитывая спешность военного времени, я ходатайствовал перед государем-императором о присвоении Николаю Ярилову и Серафиму Купчинову званий мичманов и получил именной указ его величества. Поздравляю, господа!
Тут же появились золотые погоны и кортики; все окружили смутившихся друзей и принялись поздравлять.
– Ваше превосходительство! Господа! Благодарим вас за оказанное доверие и всё сделаем, чтобы не посрамить чести офицера и гордости Андреевского флага!
Вскоре подводная лодка «Портартурец» отправилась в поход; на всех кораблях эскадры моряки выстроились шпалерами и сопровождали героев громовым «Ура!». Экипажу приходилось нелегко: пока лодка шла в надводном положении, волны легко перекатывались через небольшой корпус, захлёстывали низкую рубку. Трещали керосиновые двигатели, распространяя нестерпимую вонь выхлопных газов и делая воздух ещё более спёртым.
Но вот вышли на боевой курс; мичман Ярилов велел задраить верхний люк и скомандовал погружение. Загудели насосы, закачивая в балластные цистерны забортную воду. Керосиновые двигатели заглушили, перешли на электрические аккумуляторы; скорость сильно упала, но такова была цена за скрытность.
Внутри тесного корпуса было не повернуться, и широкоплечий Купчинов постоянно натыкался на детали механизмов, тихо чертыхаясь. Николай вёл лодку по курсу, точными движениями поворачивая штурвал. Магнитный компас внутри железного корпуса врал безбожно, но Ярилов умело взял пеленг на вершины Золотой горы и Электрического утёса, так что с ориентацией всё было в порядке.
– Вот и место, – сказал капитан «Портартурца», – здесь пролегает маршрут японской эскадры. Приступить к сбросу мин.
Первые две мины благополучно выставлены через шлюз; но третья застряла, наполовину торча из корпуса!
– Плохо, – констатировал Николай, – скоро сахар предохранителя растворится в морской воде, гальваноударная мина встанет на боевой взвод. И тогда нечаянный поворот руля сомнёт колпак взрывателя, вызовет взрыв и погубит нас всех. Давайте прощаться, друзья. Мне было лестно служить с вами в одном экипаже.
Но могучий старший помощник Купчинов не растерялся: ухватил за железную цепь привода и дёрнул её изо всех сил: мина выскочила из шлюза и встала на своё место в минной позиции.
– Отлично! Теперь нам остаётся ждать врага.
А вот и они! Дымит японская эскадра, закрывая солнце чёрным облаком; кильватерной колонной идут грозные броненосцы: «Асахи», «Фудзи» и «Сикисима». Вот они, главные латники современной морской войны – отлично вооружённые, прекрасно бронированные, дающие ход в восемнадцать узлов и больше. Гордость британских инженеров, лучшее детище их верфей и арсеналов.
Расплываются в дымке хищные силуэты летучего отряда: это броненосные крейсера Камимуры, стремительные, оснащённые скорострельными орудиями в шесть и восемь дюймов, готовые неожиданно напасть, словно лёгкая кавалерия.
Но где же флагманский корабль, эскадренный броненосец «Микаса»? Хитрый адмирал Того, будто предчувствуя подвох, крадётся сзади, предоставив остальным кораблям своей эскадры испытать опасность.
И вот сильнейший грохот сотрясает море, за ним второй и третий. Тонут все три японских броненосца; растерянные самураи визжат и грозят небу кулаками, проклиная языческую богиню Аматэрасу за то, что отвернулась от них. Да и вправду, солнце зашло за тучу, чтобы не видеть ужасной картины: вода кипит от лопающихся паровых котлов; рокочут глухие взрывы детонирующего боезапаса. Море, заполненное головами тонущих, похоже на бульон с фрикадельками.
Эх, жаль, что «Микаса» избежал этой участи!
Флагман Хэйхатиро Того приближается медленно к месту гибели соратников; во все свои раскосые глаза глядят сигнальщики на его мостике, дежурят у орудий комендоры, готовые открыть огонь в любой миг.
– Что же, братцы, – говорит капитан «Портартурца», – мы не можем упустить главного врага.
– Верно, – соглашается старший помощник, – но чем его, гадину, брать? Неужто на абордаж пойдём?
– Это было бы славно, но совершенно бессмысленно. Используем самодвижущиеся мины Шварцкопфа, которые установлены у нас на корпусе.
– Точно! – хлопает себя по лбу Купец… э-э-э, мичман Купчинов. – Однако для этого придётся обозначить себя.
– Смертельно опасно, – вступает в разговор моторист, – но я готов погибнуть вместе с такими доблестными офицерами.
И вот подводная лодка приближается к громаде броненосца; бурун от перископа выдаёт её с головой, и японские комендоры принимаются палить из всех стволов. Первая мина срывается с крепления, несётся к чёрному гигантскому борту, оставляя цепочку воздушных пузырей…
Ну! Ещё минута, ещё двадцать секунд! Мимо…
– Эх, – бьёт громадным кулаком по стальной переборке Купчинов и оставляет в ней вмятину, – чуток не хватило.
– Надо всплывать, – говорит капитан, – у нас осталась одна мина, однако механизм её запуска повреждён – видимо, японским осколком. Починим и дадим залп.
Маленький корабль храбрецов всплывает; неба не видно из-за вздымающихся стеной разрывов. Жуткую песнь поют осколки; стучат пулемёты с мостиков броненосца, пули колотят свинцовым горохом в корпус лодки.
– Не поминай лихом. – Серафим жмёт руку Николаю, срывает мундир и остаётся в одной рубахе. Зажав зубами кортик, ползёт по скользкой палубе к минному аппарату.
Вот он, застрявший в механизме осколок! Мичман Купчинов протягивает правую руку, но в тот же миг вражеская пуля выбивает из кулака и швыряет в воду кортик. Серафим вздрагивает, но не произносит и звука. Держась окровавленной правой за трос, дотягивается левой – и последним усилием голыми пальцами вырывает иззубренный кусок стали.
– Есть! – докладывает старший помощник.
– Добро, – отвечает капитан. Высунувшись из рубки, прицеливается и жмёт на рычаг спуска.
Мина срывается с крепления и несётся в борт «Микасы». Это называется «на пистолетный выстрел» – в упор!
Чудовищный взрыв разрывает корпус японского флагмана пополам; но за мгновение до этого залп корабельной артиллерии накрывает наконец «Портартурца».
Когда опадает кипящая вода и рассеивается дым, на волнующейся поверхности Жёлтого моря не остаётся от крохотной подлодки и обломка…
– Господа, извольте обнажить головы в честь героически погибших мичманов Николая Ярилова и Серафима Купчинова!
Грохочут залпы прощальных салютов; по всей империи приспущены флаги. Адмиральский катер стопорит ход на месте гибели и оставляет на воде два… нет, три венка: ещё ведь безымянный моторист.
На берегу вытирает скупые слёзы тётя Шура, надевшая траур; рыдает взахлёб Ульяна:
– Касатик, на кого ты нас покинул!
Прекрасная блондинка промокает кружевным платочком серые лучистые глаза. Про неё шепчут: «Это знаменитая Ольга Дорф-Форт, безнадёжно влюблённая в Ярилова».
Отец Купчинова рвёт на груди бархатный жилет:
– Эх! Не ценил я тебя, Серафим! Порол на конюшне, денег не давал. Зря!