После этих слов Егор вспомнил, как когда-то сам, чуть больше года назад, прибыл во взвод разведки артиллерийского полка, как был встречен тем же Каманиным, который и тогда говорил с новичком твердым голосом, жестко, даже грубо, сразу давая понять, что предстоящая служба не будет сладкой, легкой и романтичной. Впереди нового солдата будут ждать сплошные трудности, смертельная опасность и кровавая боевая работа, расплатой за успех в которой может быть сама жизнь. Только не было тогда в их первой встрече вводных слов, вопросов о готовности отдать всего себя без остатка ради друга и выполнения приказа командования. Не было красивого показательного выступления, что устроил сейчас перед солдатами Каманин. За год он изменился, из грубого и жесткого старшего сержанта стал человеком, похожим на армейского политработника.
Солдаты в строю молчали. Светлоглазый Петров и постоянно улыбающийся Ильин сосредоточенно слушали, став серьезными. И только невозмутимый Клюев как будто отсутствовал, продолжая равнодушно смотреть куда-то вдаль, на кромку неба над полоской леса, что виднелась где-то далеко впереди.
– Товарищ ефрейтор? – вполголоса обратился Каманин к Егору, будто бы спрашивая его о намерении что-либо добавить к уже сказанному.
– Боксеру остаться, остальным разойтись! – резко ответил тот и сосредоточенно посмотрел на Ильина.
Из всех присутствующих на импровизированном плацу возле землянки разведчиков среагировал на команду только один Петров, сразу после сказанного шагнувший в сторону входа в жилое помещение. Остальные, будто слегка ошеломленные чем-то необычным, одновременно уставились на Егора, потом так же на Ильина.
– Ты чего, Егор? – тихо произнес Каманин, обращаясь к товарищу. – Что задумал?
– Командиру отделения, говоришь, в морду дал? – С хмурым и сосредоточенным видом разведчик смотрел на солдата пополнения.
– Так то давно было! – промямлил тот.
– А со мной справишься? – спросил Егор у растерявшегося Ильина.
– Да что вы, товарищ ефрейтор! – засмеялся тот, пытаясь перевести разговор в шутку.
– Ну? – настаивал Егор.
– Ты чего, брат, затеял? – подошел к нему сзади Панин, не понимая, к чему клонит его товарищ.
– Подожди, Костя, – осек Панина Щукин и стал пояснять свои намерения: – Клюев с немецким к нам пришел. Петров вроде мастеровой. С ними все ясно и понятно. А этот пусть покажет, что он умеет, если боксом занимался. Нам такие нужны. Может, и нас чему потом научит, все пригодится.
– Вообще, я потяжелее вас буду, товарищ ефрейтор, – заявил Ильин, видя, что Щукин начинает быстро и решительно снимать с себя пилотку, ремень, ватник и бросать их на землю. – Да и руки у меня длиннее. Я ж почти на голову вас выше.
– Ничего, – тихо ответил Егор, не то успокаивая, не то подбадривая бойца.
– Ну ты даешь! – заулыбался Каманин, не зная, как реагировать на выходку старого боевого друга.
Как только разведчик снял с себя последнюю лишнюю, по его мнению, вещь, что могла помешать ему в предстоящем поединке, Ильин достал из своего вещмешка самодельные боксерские перчатки. Они были сделаны из обычных армейских солдатских рукавиц, на которые были нашиты нескольких слоев ткани. Довершали их вид веревочные шнурки на запястьях, предназначенные для лучшего фиксирования перчаток на руках.
– Только они у меня одни, – продолжая улыбаться, объявил солдат, – я в них сам буду. А вам, товарищ ефрейтор, придется с голыми руками против меня выходить. Только вы не волнуйтесь. Меня еще достать надо. А вот я вас немножечко ударить могу. Поэтому мне в перчатках сподручнее будет.
– Хорош болтать, рядовой Ильин! – оборвал рядового Егор, давая тем самым сигнал к началу боя.
Солдаты на плацу всполошились. Такого оборота дела никто из них не ожидал. Веселый, говорливый и редко чем возмущавшийся Панин с нетерпением ждал дальнейшего развития событий. Под стать ему вели себя остальные разведчики. Каманин, как командир взвода, немного нервничал, начиная сожалеть о том, что позволил своим подчиненным сойтись в кулачном поединке, а потому вертел головой, высматривая, не идет ли кто-либо из начальства. И только Клюев не выражал своим видом никакого интереса к происходящему, невозмутимо взирая на сходящихся навстречу друг другу бойцов.
Без верхней одежды, в одних неподпоясанных гимнастерках, рядовой Ильин и ефрейтор Щукин встали лицом к лицу, готовые к поединку.
– Правила, наверное, знаете? – неожиданно перестал улыбаться Ильин, глядя на решительный вид командира отделения. – Ниже пояса не бить, по затылку тоже. Ну и лежачего, конечно, тоже трогать нельзя.
– Я не пойму! Ты сдаешься, что ли? – будто бы подзадоривая соперника, спросил Егор.
– Что-то я никогда не слышал от тебя, что ты боксом занимался? – обеспокоенно прошептал прямо в ухо товарищу Каманин, подойдя к нему сзади.
Щукин никак не отреагировал. Он действительно никогда не пробовал себя в этом виде спорта. Простой деревенский парень, он всю свою жизнь занимался исключительно тяжелым физическим трудом, работая в поле, в огороде, по дому. Егор не знал другой жизни, начиная каждый день трудиться едва ли не с первыми петухами и заканчивая иногда за полночь, особенно когда шел сенокос, была посевная или уборочная в колхозе.
Отдушиной стала только учеба в местной деревенской школе-четырехлетке, потом – в семилетке, что располагалась в нескольких километрах от родного дома, затем – в техникуме, снова вдали от родных мест, куда он уехал и проучился два года, а потом началась война.
Крепкий физически, как и все деревенские ребята, Егор отличался от них малым ростом, чем значительно проигрывал тем, с кем сходился иногда на кулаках, так как не обладал соответствующей длиной рук и мало весил. Если же его соперником оказывался парень примерно таких же габаритов, как и он сам, то Егор обычно выходил победителем в схватке, отчего со временем стал считаться самым лучшим в деревне бойцом в легком весе.
Первый шаг к прогрессу в развитии силы у Егора сделал его отец, после того как однажды увидел завороженные глаза сына, наблюдавшего за занятиями на перекладине ребят постарше. Парень явно хотел уметь выполнять такие же, как и они, упражнения. Тогда отец парня, взяв кусок трубы подходящего диаметра, подвесил его между двух деревьев, что росли во дворе их деревенского дома.
Егор очень обрадовался новому спортивному снаряду. Он каждую свободную минуту залезал на турник, пытался подтягиваться, подолгу висел на нем, делая попытки освоить несложные упражнения. Сначала ничего не получалось, но уже через месяц Егор удивил своих деревенских друзей достигнутыми результатами. Потом он стал подтягиваться все большее и большее количество раз и начал выполнять различные упражнения.
Со временем он почувствовал, что стал сильнее, увереннее в себе. Расправились плечи, развернулась грудная клетка, распрямилась спина, появилась мужская крепость в руках. Турник ускорил превращение Егора из мальчика в мужчину, подарил, в обмен на упорство и старание, физическую силу.
Попав на учебу в техникум механизации сельского хозяйства, Егор продолжал и там совершенствоваться в личных спортивных достижениях. В спортивном уголке здания техникума, во дворе общежития, где Щукин проживал с остальными приезжими студентами, Егор нашел и турник, и многие другие спортивные снаряды, на которых усиленно занимался. Но учеба, комсомольская и общественная работа стали отнимать все больше времени, и он все меньше стал уделять внимания своему увлечению. И почти что окончательно забросил его, когда пришло время самому позаботиться о хлебе насущном, пойти на заработки, которыми промышляли студенты, пытаясь прокормить сами себя, да еще и помочь материально своим близким, остававшимся в деревнях и работавшим в колхозах.
В перерывах между занятиями в техникуме он разгружал на складах подводы и вагоны на ближайшей железнодорожной станции, вскапывал за деньги и даже за еду огороды. В конце концов Егор стал так уставать, что ему было уже не до турника.
Но однажды, завершая очередной урок по военной подготовке, преподаватель предложил студентам провести с теми, кто желает, тренировочные занятия по боксу. Егор не раздумывая согласился на это предложение и в числе других своих сверстников в тот же день прибыл на задний двор учебного заведения, где после недолгой вводной лекции состоялась первая в его жизни тренировка по новому для него виду спорта. Потом были еще несколько тренировок, на которых Егор сумел кое-чему научиться.
Только на этом все тогда и закончилось. Неожиданно всех студентов направили на помощь ближайшему совхозу, страдавшему от нехватки рабочих рук, затем были экзамены, отъезд на практику в родной колхоз и, наконец, долгожданные короткие каникулы, во время которых пришлось поработать на личном семейном подворье, оказывая помощь родителям.
По возвращении на учебу в техникум, когда начались занятия на втором курсе, Егору, мечтавшему продолжить освоение бокса, уже не пришлось думать о нем, так как прежнего преподавателя военного дела перевели на другую работу. А новый оказался не знаком с такой спортивной дисциплиной, как бокс. Так что об этом виде спорта пришлось забыть…
– Гимнастерочка у вас хорошенькая, товарищ ефрейтор! – оскалился Ильин, завистливо разглядывая на Егоре новую, ни разу не стиранную, недавно введенную в армии гимнастерку. – Может, ее на кон поставим, а?
– Ты драться вышел? Или в картишки перекинуться? – осек кандидата в разведчики Каманин.
Ильин, пожав плечами, сделал шаг назад, немного отстранившись от Егора и одновременно увеличив дистанцию, ровно на столько, чтобы достать соперника вытянутой вперед рукой. Разведчик, не имея опыта участия в боксерских поединках, никак не среагировал на это, а потому тут же получил от новичка хлесткий удар прямо в лоб, отчего его голова откинулась назад. Ильин немного потоптался на месте, по-спортивному, легко переминаясь с ноги на ногу, и вновь выкинул вперед руку, снова ударив Егора, теперь чуть ниже, почти в переносицу, заставив того поморщиться от неприятного и резкого соприкосновения с кулаком соперника.