– Есть! – прошептал Егор.
Клюев повернул голову и увидел широкий и глубокий окоп справа от себя, внизу которого стояли зачехленные минометы, внешняя форма и вид которых указывали именно на искомый вид вооружения, а не что-то иное.
– Они! – процедил он и начал бегло осматривать обнаруженные Егором вражеские минометы.
Во втором, дальнем проеме в земле, куда вел расположенный немного поодаль проход, виднелись закрытые маскировочной сетью ящики, видимо, с минами. Слева располагался закрытый брезентом вход в землянку, не то жилое помещение, не то караульное.
– Надо гранаты в стволы запихать. Так вернее будет, – произнес Клюев, обращаясь к Егору, но тут же заметил его внезапно изменившийся взгляд, направленный совсем в другую сторону.
Боец остановился. Ему сразу же стало понятно, на что обратил внимание его командир. Отвлекающим движением руки он плавно поправил каску на голове. Другой, свободной, рукой резко выхватил нож, что был на поясном ремне, и с коротким замахом, с разворота, ударил им в живот гитлеровца, который появился из-за брезента, закрывающего вход в землянку. От неожиданности немецкий солдат даже не успел издать ни звука, но для верности Клюев перехватил ладонью рот фашиста, закрыв его на всякий случай.
Опустив на землю потерявшего сознание умирающего вражеского солдата, разведчик быстро обежал все то, что увидел в земляных проемах возле минометной позиции противника. Егор стоял в траншее и охранял вход в обнаруженную позицию, прикрывая тем самым работу своего подчиненного.
– Без гранат давай! – громко прошептал он суетящемуся возле минометов Клюеву. – А то уйти не успеем! Нам вторую батарею отыскать еще нужно!
Разведчик кивнул в знак согласия. Он извлек из сухарной сумки, что была у него на ремне, трофейную дымовую шашку, поставил ее на бруствер окопа и выдернул предохранительное кольцо.
– Уходим! – сказал он, после чего оба разведчика быстрыми шагами устремились по петляющим траншеям дальше, опасаясь попасть под артиллерийский удар родного полка, который будет ориентироваться при уничтожении немецкой минометной батареи на дым.
Через минуту они оба, не сговариваясь, остановились и оба обернулись. Перед их глазами расстилалось не очень большое, но все же заметное со стороны позиций Красной Армии облако густого дыма.
– Идем! – первым, с чувством удовлетворения, вышел из оцепенения Егор.
Они зашагали дальше, все так же продолжая изображать из себя немецких связистов, для чего продолжали держаться за протянутые по траншее провода, закрепленные на ее стенках или лежащие поверх бруствера.
– В сторону! – скомандовал Егор, и разведчики сразу же свернули в ответвление в земляных укреплениях, едва не наткнувшись на небольшую группу гитлеровцев, которые под руководством двух офицеров строились в широком овраге с ровными вертикальными склонами.
– А то мало ли что! – проговорил Егор и снова, для отвлекающего действия, достал из кармана пачку трофейных папирос.
Едва он это проделал, как где-то вдали, один за другим, прогремели хлопки артиллерийских выстрелов, звуки которых были отчетливо слышны в районе гитлеровских укреплений. Едва прозвучали первые, как за ними ударили вторые, потом третьи.
– Наконец-то! – выдохнул Егор и повернулся в сторону Клюева, взгляд которого все так же оставался неизменно холодным, равнодушным и отрешенным, даже в такую минуту, когда его командиру хотелось ликовать от маленькой победы, от радости за успешное выполнение части боевого задания.
Солдат курил и кивал ему в ответ, будто отсчитывал что-то про себя. Как только его счет достиг некой понятной ему одному отметки, он положил руку Егору на плечо, призывая его сесть на дно траншеи, а сам сел рядом, чтобы укрыться от ударов своих же артиллеристов по врагу. Едва разведчики скрылись под стенкой земляного укрепления, как в стороне от них, обозначенной дымовой шашкой, прогремели мощные разрывы снарядов. Земля и воздух задрожали. Над траншеями пронеслись один за другим потоки взрывной волны. Запахло гарью и дымом. Послышались крики и вопли немцев.
Земля взрывалась и взлетала на воздух раз за разом, пока в нее падали снаряды артиллеристов родного полка разведчиков. Наконец раздался особо сильный взрыв. За ним последовал еще один, и еще, и над их головами пронеслись комья земли, обломки дерева.
– Гаубицы?! – нервно крикнул Егор, удивляясь разрушительной силе удара по врагу. – Не обманул капитан!
– Нет! – прокричал ему сквозь шум канонады Клюев. – Скорее мины в ящиках сработали. Похоже, что туда прямое попадание было. Осмотреться надо. Ты здесь посиди пока один, на всякий случай, чтоб вдвоем не сгинуть. А я погляжу, чего у них там делается.
Сказав это, он кивнул Егору в сторону закрытого брезентом и маскировочной сеткой прохода, закрывавшего обширный проем с большим количеством в нем ящиков с военным имуществом гитлеровцев, а сам быстро скрылся за поворотом траншеи. Щукин не стал возражать, посчитав предложение своего подчиненного правильным, и скрылся под массивом брезента, маскировавшего и укрывавшего склад, размещенный в паре десятков метров от хода сообщения в гитлеровских земляных укреплениях.
Долго ждать ему не пришлось. Клюев появился как раз в тот момент, когда Егор тушил остатки папиросы о земляную стенку склада воинского имущества. Тот осторожно пробрался к нему, вытягивая вперед окровавленную кисть руки, в которой нес что-то вроде куска свежей плоти.
– Ранен? – почти выкрикнул Егор, реагируя на увиденное.
– Нет, Егор Иваныч, – спокойным голосом произнес разведчик, – это я тебе принес.
И в ту же секунду Клюев провел окровавленной ладонью по его левому уху и щеке командира, размазывая то, что принес.
– Теперь ты ранен! – добавил он, разглядывая результат своей работы на лице Егора.
Щукин сразу сообразил, что при отсутствии у него должного познания в языке врага ему лучше сейчас сойти за контуженного или раненого в результате артиллерийского удара солдата противника. Обилие крови на левой стороне его головы говорило именно об этом.
– Нас ищут! – внезапно произнес Клюев, сообщая командиру крайне неприятную новость, полученную в результате разведки обстановки и благодаря некоторым познаниям в немецком языке. – Фриц один докладывал офицеру, что двух незнакомых связистов только что видели в траншеях.
Закончив свой доклад, разведчик выдернул из-за спины гитлеровский солдатский китель, который он принес, заткнув сзади под поясной ремень, и передал его Егору со словами:
– Переодевайся! Теперь пехотинцем будешь!
– А ты? – спросил его в ответ Щукин, в очередной раз поражаясь ловкости и опыту своего подчиненного, уже не раз за сегодняшнюю ночь и утро выручавшего его своими действиями.
Клюев молчал. Он отвернулся от Егора, спрятал глаза, несколько раз дернул головой, будто обдумывал что-то, и снова посмотрел на него, но уже по-другому. Его взгляд был полон радостного ожидания и надежды, которые сейчас должны непременно сбыться. Глаза его засияли, изменив лицо до неузнаваемости.
Всего за три дня своего пребывания во взводе разведчиков артиллерийского полка он почти не произнес ни слова. Все время думал о чем-то своем. Был угрюмым, а все происходящее вокруг него воспринимал отрешенно и равнодушно. Лишь небольшое, еле заметное глазу оживление просыпалось в нем, когда речь заходила о предстоящем выполнении задания командования, когда обсуждались его детали, шли разговоры о важных мелочах в преодолении различных трудностей и препятствий на смертельно опасном пути. Он становился серьезным и воинственным от предвкушения опасности, с которой уже завтра ему предстоит столкнуться.
Только сейчас Егор понял, что выражение лица его подчиненного изменилось после того, как они вместе выдвинулись из спрятанного темнотой апрельской ночи оврага в сторону вражеских укреплений. Только тогда глаза Клюева заблестели немного иначе, зловеще, выдавая в нем сильного, опытного бойца, жаждавшего погибели врагу.
– Ты, Егор Иваныч, помнишь, как я вчера тебя о семье спросил? – начал говорить Клюев, продолжая сверлить Щукина взглядом счастливого человека, напоминая об их вчерашнем диалоге.
Егор, занятый переодеванием в китель немецкого пехотинца, не придал значения вопросу бойца. Он слышал его, но не слушал, погруженный в процесс быстрой подготовки к продолжению выполнения боевой задачи.
– Так я не просто так спросил, – продолжил Клюев и неожиданно для Егора поднял с земли его автомат и достал из подсумка запасной диск, снаряженный патронами.
Щукин остановился, пораженный словами и действиями товарища.
– Вот у меня была семья, – произнес Клюев, и на глазах у него выступила влага. – Когда-то была. Дети, жена, мать с отцом, сестра, бабушка. Мы все вместе жили. – Он говорил протяжно, медленно, будто наслаждался воспоминаниями о теплом, родном для него. – А потом их не стало! – резко сказал Клюев. – В один день не стало! Погибли все! Сразу! В один день!
Егор замер от неожиданной концовки повествования своего подчиненного и с удивлением посмотрел на того. Клюев отвел остекленевшие глаза в сторону, а потом снова посмотрел на командира, но будто бы сквозь него.
– Ты, Егор Иваныч, иди, ищи вторую батарею, – продолжил он. – Мне Каманин и Панин перед выходом говорили, что ты фартовый. Ты обязательно найдешь минометы. У тебя все для этого есть. Ты упорный. Удача разведчика всегда с тобой. А мне велели беречь тебя. Так ты, Егор Иваныч, иди, воюй дальше. Разыщи эту батарею. Выполни приказ до конца. У тебя получится! Я это знаю. Это все знают.
Щукин застыл на месте, слушая Клюева, который от слова к слову впадал в состояние отрешенности, но при этом на его остекленевших глазах блестели слезы, и все крепче прижимал к груди его автомат, без спроса поднятый с земли.
– Вдвоем нам фрицы не дадут работать, – продолжил боец. – Ты, Егор Иваныч, иди дальше один. А я тут пока побуду. Уж больно мне хочется с фрицами о моей семье поговорить.
Клюев снова и как будто еще сильней прижал к себе автомат Егора и запасной диск с патронами к нему, наглядно показывая, что не собирается возвращать его владельцу.