– Коли дырку для ордена, Василий! – проговорил в ответ младший сержант, светивший в это время своим фонариком прямо в лицо Егору.
А тот, пока его грубо волокли за ворот кителя по дну ходов сообщения, уже ничего не слышал и лишь расслабленно ждал своей участи, радуясь, что стоявший на посту неопытный солдат, растерявшись, не выстрелил в него, а начал шуметь, звать на помощь. Это пошло на руку обессилевшему, замерзшему до мозга костей разведчику, отдавшемуся на милость судьбе, чтобы не усугублять ситуацию, которая, вопреки всему, складывалась сейчас в его пользу.
– Вот! Фрица словили, товарищ капитан! Сам к нам пришов! – радостно докладывал младший сержант, стоя в открытом проеме землянки своего командира, в которой топилась буржуйка, тускло светила керосиновая лампа, пахло махоркой и свежезаваренным травяным чаем.
Егора снова поволокли вперед, потом бросили на землю к ногам того самого капитана, что принимал доклад у исполнительного и старательного младшего сержанта. К его лицу приблизилась керосиновая лампа.
– Не может быть! Щукин! Это же Щукин! – донесся до разведчика голос.
Рядом с ним кто-то начал суетиться. Затопали ноги. Лицо обдало горячим дыханием и табачным дымом.
– Щукин, вернулся! – зазвучал радостной голос того самого капитана, командира артиллерийского дивизиона их полка, инструктировавшего разведчиков перед отправкой на задание.
– Я это, товарищ капитан, – простонал он в ответ и прикрыл свинцовые от недосыпа и усталости веки.
– Бегом к разведчикам! – скомандовал склонившийся над ним командир дивизиона. – Их командира срочно ко мне!
– Есть! – испуганно откликнулся кто-то рядом на выкрик капитана.
Возле входа тут же послышались шаги, ропот и бормотание удивленных развитием событий солдат, никак не ожидавших увидеть во вражеском обличье того, кому несказанно будет рад их командир.
– На кровать его кладите! – продолжал распоряжаться тот. – Шкуру эту фрицевскую стягивайте, штаны тоже. Он же насквозь мокрый!
Несколько сильных рук быстро приподняли тело впавшего в забытье Егора и положили его на что-то колючее, но мягкое, начали раздевать, стягивая с него одновременно немецкий мундир и нательную рубаху.
– Плащ-палатку вниз, – произнес кто-то над ним.
– Шинельку сверху, а этой укройте, – добавил второй.
– Моей шинелью укройте! – приказным тоном добавил капитан. – И ватник комбата еще положите. Да под головой там шапку поправьте.
– Спирту бы ему, – перебил командира дивизиона чей-то заботливый голос.
Прозвучал он так, словно произнес эти слова не суровый солдат с передовой, а родной отец. Егор сделал усилие и поднял веки, чтобы посмотреть на этого человека. Но кроме лица капитана он никого перед собой не увидел. Однако через несколько секунд оно отодвинулось в сторону, и на смену офицеру пришел седовласый старшина-артиллерист, тот самый, что говорил добрым голосом. Он, в такт своей успокаивающей речи, аккуратно, словно грудного ребенка, приподнял толстыми, шершавыми пальцами голову Егора и вложил ему в губы край железной кружки. Противная жидкость потекла бойцу в горло, обжигая ему нутро и наполняя теплом. Он начал морщиться, кривиться, но все равно доверился заботливому старшине, по-отечески державшему его голову, и выпил вливаемую жидкость.
– Щукин! – открыл Егор глаза, услышав голос Каманина, который, в свою очередь, сменил склонившегося над ним седовласого старшину. – Живой!
Старший сержант смотрел в глаза разведчику, искренне радуясь возвращению сослуживца и друга. Будто вернулся тот не иначе как с того света, из пекла, из ада. На его лице сияла широкая улыбка, он монотонно произносил его фамилию:
– Щукин, Щукин, Щукин, – а потом: – Живой, живой!
А Егор обессиленно улыбался в ответ, сам радуясь не то встрече с товарищем, не то собственному возвращению в родной полк, родной взвод.
– Ты поспи, – сменилось перед Егором лицо Каманина на лицо командира артиллерийского дивизиона.
– Товарищ капитан, задание командования выполнено! Две минометные батареи врага обнаружены, обозначены и уничтожены, – тихо, через силу проговорил Егор, стараясь смотреть прямо в лицо офицера. – Во время выполнения боевой задачи пал смертью храбрых разведчик Клюев.
– Пал смертью храбрых, – повторил за Егором капитан, после чего отвел глаза в сторону.
Его лицо снова сменилось перед ним на улыбающееся лицо Каманина.
– Что с ребятами? Где Костя? Как боксер? – прохрипел разведчик, перед тем как провалиться в сон.
Старший сержант, подобно капитану, отвел глаза в сторону, промолчал и уклончиво ответил:
– Ты поспи, Егор, поспи. Утром поговорим.
– Что с Костей и с боксером? – не унимался тот, через силу повышая голос.
Возникла пауза, после которой Каманин сухо ответил:
– На мину напоролись. Панин вел огонь до последнего. Вас прикрывал, на себя фрица в секрете отвлекал. Ильин, сам раненый, его потом на себе уже мертвого вынес. Кровью истек. Сегодня схоронили.
Егор хрипло простонал в ответ на услышанное.
Несмотря на скорбную новость, на выступившие на глазах слезы из-за потери друга, он сразу крепко уснул. И как по заказу, увидел во сне сидящего вполоборота к себе Клюева, кормившего с ложечки двух маленьких детей, мальчика четырех-пяти лет и трехлетнюю девочку, красиво одетых, смотрящих прямо на отца. А тот, спокойный, беззаботный, в чистой, наглаженной и подпоясанной ремнем гимнастерке, то и дело подавал им по очереди в ротики маленькой ложкой что-то похожее на клубнику со сметаной и сахаром. Дети послушно сидели перед ним и смачно пережевывали лакомство, переводя взгляд то на него, то на содержимое ложки. Возле Клюева, позади него, стояла довольно красивая, полноватая, розовощекая молодая женщина, с улыбкой смотревшая на то, как муж кормит детей. А немного позади них сидели рядом, прижавшись друг к другу и так же смотревшие на Клюева, пожилые и седовласые мужчина и женщина.
Потом он увидел Клюева и находившегося рядом с ним Панина. Высокий, худой, с улыбкой на лице, что отличало его от спокойного и уравновешенного товарища, равнодушного к происходящему вокруг. Они обнимались, по-братски положив друг другу руки на плечи, и смотрели на Егора невероятно добрыми глазами. А Щукин радовался тому, что они живы и здоровы.
Глава 5
Шестерка «ИЛов» с натужным ревом быстро прошла на небольшой высоте над лесом. Через полминуты ее ход повторила вторая, а за ней и третья шестерка, построенные таким же единым, словно парадным, порядком. Штурмовики еще не исчезли из виду, как где-то высоко и немного в стороне появились в небесной синеве не то десять, не то двенадцать истребителей. Шли они парами, быстрее и выше «ИЛов», сопровождая и прикрывая ударную группу штурмовиков.
– Наконец-то дождались, – пробормотал один из разведчиков, наблюдая за самолетами. – Сколько мечтали о наступлении? И вот – началось! Долбим фрица. Вон! Силища-то какая!
– Разговорчики! – оборвал Егор солдата, отрываясь от наблюдения в бинокль огромного израненного войной поля, через которое ему сейчас предстояло провести группу разведчиков.
Осмотрев его простор, он прикинул в голове первую часть скрытого маршрута, которым будет идти вперед, обходя множество преград из неразорвавшихся боеприпасов всех размеров и калибров, воронок от мин, снарядов и авиационных бомб, искореженной техники и огромного количества еще не захороненных, разлагающихся на июльской жаре изуродованных трупов людей и животных.
– За мной! – скомандовал Егор и, пригнувшись, побежал к видневшемуся впереди остову сгоревшей грузовой машины, возле которой торчал ствол обугленного дерева.
Несколько солдат с оружием в руках один за другим последовали за ним в той же манере и с той же скоростью. Когда последний из них добежал до основной группы бойцов, уже собравшейся возле Егора, остановившегося как раз возле черного от копоти ствола дерева, тот снова рванул вперед. Все опять последовали за ним, ориентируясь на видневшуюся впереди изуродованную противотанковую пушку, смотревшую стволом вверх, будто это зенитное, а не полевое орудие.
– Кажется, прибыли! – почти шепотом сам себе и стоящему рядом бойцу сказал Егор, рассмотрев в бинокль некоторое движение впереди.
– Наши? – прозвучал в ответ вопрос.
– Да, – произнес командир группы разведчиков, отрываясь от наблюдения.
Он выдвинулся немного вперед, встал в полный рост и, осмотревшись по сторонам, шагнул из укрытия, снова направившись легким бегом к новому намеченному ориентиру, которым теперь были далекие, едва видимые на краю поля березы, распространенные в этих местах.
– Карась! – выкрикнул Егор, обращаясь к тому невидимому, чье присутствие впереди он успел заметить, еще когда наблюдал за местностью, стоя возле разбитой противотанковой пушки.
– Окунь! – прозвучал в ответ отзыв на действующий пароль сидящего в секрете бойца из боевого охранения.
– Где двадцать седьмой? – выпалил Егор на бегу, приближаясь и на ходу снимая с головы влажную от пота пилотку, чтобы вытереть ею мокрое от жары лицо.
– Прямо за нами. Пройдешь пару верст через лес, там, за обозными, твои должны быть, – ответил ему едва различимый в высокой траве боец, на плечах которого угадывались погоны с ефрейторскими, как у Егора, лычками.
– Здорово, братья славяне! – крикнул кто-то из разведчиков солдатам боевого охранения.
– Здорово, разведка! – весело ответили ему, точно определив воинскую специальность тех, кто вышел на них, миновав огромный участок местности, еще не занятый частями Красной Армии, но уже оставленный гитлеровцами после мощнейшего удара по ним.
– Считай, дома! – прозвучал за спиной Егора голос одного из его подчиненных, который был рад известию о скором прибытии в расположение своей части, после того как длительно отсутствовал в ней, участвуя в рейде группы разведчиков по вражескому тылу.
Бойцы ускорили движение, чувствуя близость места расположения родного подразделения. На усталых, измученных лицах засияли улыбки.