– Я все понял, товарищ ефрейтор! Смогу! Будет дымок как надо! – ответил худой боец и быстро удалился назад, где подошел к кому-то из разведчиков и вместе с ним отправился выполнять приказ Егора.
– Думаешь из-за дыма на фрицев вывалиться? – спросил Каманин, положительно оценив его задумку.
– Трава так и так гореть будет, – ответил Егор, – вопрос только во времени. Место неприступное, так что фрицы себя здесь уверенно чувствуют. Ожидать атаки точно не будут. Тем более внезапной. Свалимся им как снег на голову. Сколько у нас еще времени?
Каманин оголил запястье с большими наручными часами.
– Почти что двадцать минут, – ответил он и направился к своим солдатам, которые в это время уже начали расходиться по низине, садиться и ложиться от усталости на землю, доставать фляжки с водой и сворачивать самокрутки.
Оценив обстановку, Каманин громко сказал:
– Команды на перекур не было!
Разведчики и солдаты усиления начали быстро убирать кисеты и емкости с водой.
– Товарищи красноармейцы, слушай боевой приказ! – так же громко продолжил командир взвода, обводя глазами своих подчиненных, быстро собравшихся возле него.
Пока старший сержант поднимал боевой дух у своих подчиненных, Егор обернулся и посмотрел на пейзаж, в котором рассчитывал увидеть изменения. Желаемое случилось. Белый, еще не очень густой, дым пожара начал застилать широкое пространство перед немецкой обороной, закрывая подступы к ней и делая подходы практически непроглядными. Задумка разведчика удалась. И теперь ему оставалось только одно: не упустить время и начать идти вперед, в бой, до того момента, пока дым не закроет собой весь склон, по которому солдатам взвода разведки предстоит подниматься и идти на вражеские укрепления.
Вот уже завеса начала подходить к развалинам старого кирпичного здания на высотке. Уже засуетились гитлеровцы, пытаясь понять, в чем подвох горения сухой травы на огромном пространстве.
Егор стянул с головы мокрую пилотку, вытер ею лицо. Закончивший говорить Каманин повернулся к нему, но не поднял на него глаза, а отвел взгляд в сторону. Желваки заходили на его лице, и он часто и растерянно заморгал.
– Ты чего? – спросил товарища Егор.
– Так, – не зная, что ответить, сказал старший сержант, – ребят наших вдруг вспомнил: Панина, Виноградова.
Егор тяжко вздохнул. Многих парней они потеряли за время войны.
– Во сне их вчера видел, – вздохнул и Каманин, а затем резко дернул рукой вниз, будто сбросил что-то тяжелое, повернулся к солдатам и крикнул: – Закончить перекур!
Разведчики стали готовиться к бою, а старший сержант, посмотрев на часы, сказал, обращаясь к Егору:
– Время пришло! Командуй своими! Твой фланг – левый! Я – по центру, остальные справа.
Щукин кивнул в ответ командиру и, повернувшись к разведчикам, начал командовать, поднимая их в смертельную атаку:
– Не растягиваться и не отставать! Держать линию и дистанцию! Оружие на предохранителе, чтоб ни звука мне! К фрицам подбираемся тихо. Выходим из дымовой завесы и делаем бросок вперед. Всем все ясно?!
Егор обвел глазами два с лишним десятка бойцов, подчиненных ему. Поднять людей на смертный бой непростая задача. Они в тебя верят, ты для них авторитет, но идти за тобой на смерть способен сейчас не каждый из них. Нужен весомый аргумент. Командиру отделения взвода разведки в такой момент непросто. Но Егор нашел что сказать своим солдатам. Он процитировал недавно услышанные им слова старшего лейтенанта Алешкина, который, находясь в почти гибельном для себя положении, без боезапаса, без свежих сил, раненый, с улыбкой на лице, с горящими глазами, с ненавистью к врагу, спокойно и четко произнес: «Тут моя земля! Моя Родина!»
Немного переделав высказывание офицера, который произвел на него сильное впечатление, Егор твердо сказал:
– Мы должны победить. Тут наша земля! Наша Родина! Фашистам тут не место!
Солдаты дружно подняли на него глаза. Абсолютно все. И те, кто прибыл во взвод по приказу свыше, и те, кто сам попросился в разведку, и уже немолодые мужики из обозников, поваров и коноводов, что были подняты по тревоге для пополнения взвода.
– Я иду первым! Всем смотреть на меня! Если я ранен или убит, то перешагнули и дальше пошли! Если я струсил, то застрелить меня и идти дальше! Не стоять! Зубами вгрызаться в землю и брать высоту. Она – наша! – приказал Егор.
Солдаты один за другим начали перекидывать винтовки и автоматы из-за спин на грудь. Защелкали затворы. Кто-то поправил на голове каску. Кто-то злобно выругался. Кто-то выдвинулся вперед, готовясь занять более выгодную позицию для старта.
– Пленных не брать! – неожиданно для себя выпалил Егор так громко, что его услышал весь взвод.
– Пленных не брать! – словно боевой клич, повторил за ним сам Каманин.
– Пленных не брать! – донесся голос одного из командиров отделений взвода.
В глазах солдат отражалась злость и решимость.
– За мной! Вперед, марш! – проорал диким голосом Щукин.
Вскинув перед собой автомат, Егор начал карабкаться на склон, чувствуя, что движения его скованы, дыхание тяжелое, а лицо заливает пот. Он еще раз вытер пилоткой лоб, глаза и щеки. Обернулся назад. За ним так же тяжело следовали его бойцы, но держали темп, не отставали. Он завел их, смог повести за собой, смог отправить на смерть, и потому ему сейчас нельзя сдаться, нельзя прогнуться, нельзя струсить и сломаться. Он должен быть впереди.
– Не отставать! – прохрипел Егор самому себе, понимая, что его сейчас уже никто не слышит.
В той стороне, откуда только что прибыл усиленный взвод разведчиков, с новой силой загрохотал бой, послышались разрывы мин и снарядов, забили пулеметы, застонала земля.
– Алешкин воюет! – выкрикнул он Каманину.
Тот ничего не сказал в ответ, молча, иногда оглядываясь на солдат своего подразделения, двигался вперед, навстречу врагу.
Егор приблизился к полосе задымления. Повернувшись назад, он поймал на себе взгляды разведчиков и демонстративно, чтобы все видели, поставил затвор автомата в боевое положение. Это значило для всех полную боевую готовность. Закрыв пилоткой лицо, чтобы на травиться дымом, он побежал вперед, рассчитывая проскочить к немецким окопам как можно быстрее, успеть отдышаться перед вступлением в бой с врагом.
Так в итоге и вышло. Едва сквозь пелену гари начали появляться впереди уже различимые земляные укрепления гитлеровцев, как он увидел всего в двадцати-тридцати метрах от себя изумленное лицо немецкого солдата в каске на голове. Тот не успел отреагировать на появление разведчика, не успел взять в руки оружие, не успел даже вскрикнуть не то от страха, не то от неожиданности.
– Сука! – прохрипел Егор и, наведя автомат на гитлеровца, нажал на спусковой крючок, посылая тому верную смерть от своих пуль.
Отдачи он не почувствовал, увидел лишь снопы поднятой выстрелами впереди пыли и отбрасываемое назад тело немца. Егор подбежал к траншеям врага, перепрыгнул через них и двинулся поверх бруствера, отслеживая появление новой цели.
Рядом, то справа, то слева, застрочили автоматы других разведчиков. Послышались смешанные с гулом стрельбы боевые выкрики советских воинов. Разорвалась брошенная кем-то граната, завопил раненый. Снова ударили очереди скорострельных «ППШ». Едва появившиеся из дымовой завесы, солдаты опрокидывали оборону врага, уничтожали его, вдавливали в землю, растаптывали и убивали.
Начало атаки удалось. Все пошло так, как и хотели Каманин и Щукин. Они обвели врага вокруг пальца, перехитрили его, застигли врасплох.
Егор продолжал бежать чуть в стороне от траншеи, чтобы видеть тех, кто будет появляться в ней. Через секунду первый фашист попался ему на глаза. Короткой очередью разведчик пронзил его тело и голову несколькими пулями. Потом выскочил в стороне второй, полуголый, в майке и каске, с карабином в руке. Своим видом он подтвердил, что атака взвода Каманина оказалась для фашистов внезапной. Егор очередью уложил немца на дно окопа.
Дальше за поворотом ему на глаза попался вход в укрытие, сделанный в фундаменте того самого кирпичного здания, вокруг которого была построена в этом месте вся немецкая оборона. В проеме показался гитлеровец. Он выбрался наружу, не видя Егора, а потому тут же пал от его автоматной очереди, утонув в клубах пыли от камней, посеченных пулями.
Разведчик подобрался к кирпичной стене, прижался к ней спиной, чтобы контролировать фронт перед собой, вытащил из подсумка гранату и, выдернув из нее предохранительное кольцо, забросил наверх, через стену. Не дожидаясь взрыва, он точно так же привел в действие второй смертоносный подарок врагу и отправил его внутрь темного проема, что был теперь у него под ногами. Один за другим прогремели два взрыва. Кто-то начал истошно орать внутри полуразрушенного здания. Из темного проема повалил дым, а затем, шатаясь, вышел наружу истекающий кровью гитлеровец, закрыв руками голову.
Егор не стал добивать его. Быстро сменив пустой магазин автомата на полный, он побежал в обход кирпичной стены, где увидел и расстрелял одного за другим трех немецких солдат, пытавшихся сбежать с поля боя. Этим они показали разведчику, что перевес в сражении уже на стороне атакующих, что схватка с врагом почти выиграна, что победа вот-вот будет в руках небольшой по численности группы солдат Красной Армии.
Егор сделал еще несколько шагов вперед, одновременно боковым зрением фиксируя обстановку вокруг, где уже повсюду шел страшный бой. Каски и пилотки разведчиков его взвода мелькали в гитлеровских траншеях, гоняя перед собой их обитателей, стремительно покидавших прежние укрытия и попадавших под разящий огонь автоматов красноармейцев. Со всех сторон слышалась стрельба и взрывы гранат, страшно кричали раненые и умирающие солдаты с обеих сторон.
Полуденная июльская жара многократно усиливалась в условиях кровопролитного боя, испепеляя чадящую смертельным огнем землю. Не обращая на нее внимания, Егор, возобновив движение вперед по траншее, вскинул перед собою оружие в поисках новой цели. И едва он поймал ее на мушке, едва навел автомат, как что-то неведомое и сильное толкнуло его в спину, сбило с ног и заставило распластаться на земле. Разведчик сделал попытку подняться, как снова кто-то сбил его с ног, на этот раз не толчком, а ударом. Егор кубарем покатился вперед, выронил из рук автомат, потерял пилотку. В последний момент он успел принять положение, при котором оказался лицом к тому, из-за кого оказался без оружия на земле.