Прямо на него быстро двигался огромного роста немецкий солдат. Плотный, потный, с засученными до локтей рукавами мундира, с огромными кулаками, в которых сжимал автомат. Гитлеровец быстро приближался в лежащему на земле безоружному Егору. Глаза немецкого солдата были полны ненависти. Но сдаваться было не в характере разведчика. Неожиданно для вражеского солдата он вскочил и дважды обеими руками ударил его кулаками по лицу. Потом ударил по автомату гитлеровца, выбив его из рук и уронив на землю. Они оба остались безоружными, с голыми руками друг против друга. Обозленный действиями Егора, немец атаковал в ответ, опередив разведчика на какие-то доли секунды. Имея значительное превосходство в габаритах и в весе, он сбил Егора с ног и сам рухнул сверху, надавив на парня всем своим телом.
На Щукина обрушился град ударов пудового кулака гитлеровца. Другой, свободной, рукой он схватил Егора за ворот гимнастерки и впечатал его в грунт. Разведчик успел в какой-то момент перехватить летящий сверху кулак противника, другой рукой резко ударил его в локтевой сгиб опорной конечности, заставив согнуться и ослабить плечо. Потом он дернулся под ним, пытаясь выскочить из-под огромного тела фашиста, но ничего не получилось. Гитлеровец оказался слишком тяжелым для субтильного Егора. Но Щукин все же умудрился, находясь в крайне невыгодном для себя положении, снова и снова ударить по огромному потному лицу немца. В ответ противник, окончательно рассвирепев, навалился на Щукина всем своим весом, вцепился ему жирными пальцами в шею и начал душить.
Сильная боль сковала горло Егора, кислород перестал поступать в его легкие, небо начало темнеть над ним. Он судорожно заскреб по земле всеми конечностями. Силы быстро покидали разведчика, он уже начал терять сознание, как вдруг лежащий сверху на нем немец резко обмяк, а еще через секунду сполз в сторону – кто-то стащил его с тела Щукина.
– Как ты, братишка? – услышал он сквозь затуманенное сознание голос командира взвода.
Ответить не получалось. Горло еще не восстановилось после того, как немец его передавил. Воздух только-только начал попадать в легкие бойца. Он закашлялся, потом повернулся на бок, широко открыл рот, старясь сразу побольше схватить воздуха.
Возле Егора на корточках сидел Каманин. Увидев, что тот приходит в себя, он быстро поднялся и крикнул:
– Егор, давай к пулемету! Они сейчас назад пойдут! Так просто не отдадут нам высоту!
Щукин попытался подняться, но сначала смог встать только на колени. Мертвый гитлеровец лежал рядом. Каманин убил его ударом ножа в спину. А перед этим он лично расправился в рукопашной схватке еще с двумя немцами, что оказались на его пути, когда он стремился спасти от врага погибающего Егора.
Щукин кашлял и одновременно пытался подняться с коленей. Он вертел головой, стараясь поймать взглядом вражескую стрелковую ячейку, куда направлял его старший сержант.
– К пулемету! Бегом, Егор! – снова заорал, на этот раз еще громче, командир взвода разведки.
Этот выкрик привел Щукина в чувства. Он вскочил и, заметив на бруствере окопа оставленный гитлеровцами пулемет, кинулся к нему. Заскочив в траншею, осмотрел оружие, нашел взглядом земляную нишу с коробками приготовленных к бою патронов. Потом выглянул наружу и заметил активное движение немецких солдат в открытом поле, что простиралось с противоположной стороны, откуда атаковали это место разведчики.
Гитлеровцы бежали прямо на свои прежние позиции, только что отбитые у них с боем взводом Каманина. Намерение врага читалось в его действиях. Фашисты хотели с ходу, без подготовки отбить то, чего лишились всего несколько минут назад. Отброшенные из своих окопов, бежавшие, чтобы спастись, гитлеровцы сгруппировались. Они опомнились, услышав приказ воинского начальника вернуть позиции, и, получив подкрепление из солдат соседнего подразделения, пошли в ответную атаку.
Егор все это понял. Он, обняв обеими руками трофейный пулемет, переставил его на противоположную сторону траншеи. Вставил в него патронную ленту, закрыл крышку затвора. Потом, приложив приклад оружия к плечу, прицелился. Позиция, по его мнению, получилась удачной. Вся цепь вытянувшихся в поле для атаки немецких солдат была у него как на ладони.
– Егор! – Каманин подошел сзади и положил свою руку на плечо товарища.
Тот обернулся. Таким своего боевого друга, своего командира он еще никогда не видел. Запыленный, в мокрой от пота гимнастерке, с непокрытой головой, с кровоподтеками возле брови, над ухом и на плече, где был порван рукав. Тяжело и часто дышащий, дерганый, заведенный сражением. Бегавший по сторонам взгляд старшего сержанта, наконец, сосредоточился на Щукине. Всего три минуты назад он убил нависавшего над ним гитлеровца, спас Егору жизнь, уничтожил еще двух немецких солдат, что были на его пути. Он стоял перед Егором и смотрел на него так, будто не приказывал ему взять пулемет, не кричал, приводя того в чувства. Его взгляд был теплым и добрым.
– Егор, – чуть тише произнес Каманин, – я прошу тебя: если будет жарко, то не рискуй собой. Ты должен жить. Ты везучий, ты выберешься. Если совсем туго будет, то не надо…
– Ты чего? – удивленно спросил старшего сержанта Щукин.
Каманин молчал, растерянно глядя на товарища. Потом окинул Егора взглядом с головы до ног, хлопнул его ладонью по плечу и удалился, скрывшись в коридорах траншеи. Разведчик проводил друга взглядом, но ничего не успел сказать в ответ. Из траншеи донесся громкий командный голос старшего сержанта, адресованный собирающимся бойцам его взвода:
– Оружие к бою! Сейчас попрут!
Егор повернулся в сторону поля. До первой линии приближающихся гитлеровцев оставалось совсем немного. Справа и слева от него кто-то дублировал призывы командира взвода к бою, подгоняя товарищей. Раздались первые выстрелы, затрещали «ППШ» и трофейные автоматы.
Егор вытер рукавом пот со лба и прильнул к прицелу. Его указательный палец нащупал спусковой крючок пулемета, щека прижалась к прикладу, глаз сфокусировался на фигуре бегущего впереди цепи противника немца и вывел на него линию прицела. Сердце замерло для решающего действия. Очередь. Пулемет задрожал. Пламя перед ним подбросило вверх клубы пыли и раскаленных отработанных пороховых газов. Траншея с разведчиками ожила и стала огрызаться огнем. Цепь атакующих гитлеровцев дрогнула и утонула в поднятых пулями столбах песка и земли. Все смешалось впереди. Солдаты противника начали падать и исчезать из виду, скрываясь за кочками и редкой сухой растительностью. Их атака сразу стала захлебываться.
Егор отстранился от пулемета, чтобы перезарядить его. Открыл затвор и снова посмотрел вперед. Картина перед ним поменялась. Гитлеровцы местами вскакивали на ноги и, короткими перебежками перемещаясь то вправо, то влево, пятились, стараясь поскорее выйти из зоны обстрела, где оставили тела нескольких своих товарищей.
Не теряя времени, разведчик вынул из ниши новую ленту с патронами и подготовил пулемет к бою. Его указательный палец снова лег на спусковой крючок. Его глаз снова поймал в прицеле прыгающую фигуру вражеского солдата, перемещавшегося между кочками для занятия удобной позиции. Щека прижалась к прикладу. Палец надавил на спусковой крючок. Пулемет задрожал, огрызаясь пламенем огня и брызгами смертельного свинцового ливня. Гитлеровец утонул в поднятых пулями облаках песка, пыли и земли.
Егор перевел прицел в сторону, где еще было заметно движения немцев. Он снова и снова несколько раз надавил на спусковой крючок, уничтожая фашистов.
Бой был выигран. Воздух вокруг наполнился пороховой гарью. Советские солдаты испытывали упоение от одержанной только что победы. Уцелевшие гитлеровцы пятились, убегали к спасительной для них кромке леса. А вслед им еще вели огонь разведчики взвода старшего сержанта Каманина.
Егор хлопнул ладонью по автоматному диску, который только что снарядил патронами, приготовив к возможному предстоящему бою. Завершив начатое, он поднял глаза на развевающийся на ветру красный флаг, водруженный днем ранее солдатами его дивизии над полуразрушенным куполом церкви Богоявления в центре Орла, возле слияния рек Ока и Орлик. Потом поднял лежащую рядом фляжку с водой и сделал из нее несколько глотков. Он смертельно устал, был крайне измучен тем, что последние несколько дней почти не спал. Свинцовые веки то и дело опускались, Егор готов был провалиться в глубокий и крепкий сон, в котором он, как и все разведчики его взвода, сейчас крайне нуждался. Тем не менее он все равно с гордостью смотрел на красный флаг на куполе церкви. В груди он чувствовал легкость и чувство удовлетворения от победы, добытой невероятным солдатским трудом.
– Младший сержант Щукин! – послышался откуда-то со стороны выкрик вестового бойца.
В последние пару дней этот голос стал узнаваем разведчиками, потому как именно его обладатель был уполномочен командованием осуществлять связь между ними и штабом полка.
– Чего там? – спросил вестового один из солдат.
– Срочно прибыть в штаб! – послышалось в ответ.
– Сейчас буду! – прокричал Егор.
Далеко идти не пришлось. На ближайшей улице разведчика перехватил офицер штаба и указал на небольшой, открытый и срочно очищенный от руин и мусора двор, где собирались вызванные вестовыми командиры подразделений и простые солдаты. Шло построение личного состава. Егору указали на место в шеренге. Он быстро поправил на себе форму и амуницию, немного смущаясь того, что она довольно грязная и местами порванная, что сам давно не брит, а ботинки на ногах уже совсем потеряли какой-либо вид, чтобы демонстрировать их на построении перед начальством. Но тут же разведчик заметил, что точно так же выглядят абсолютно все, кого собрали сейчас в маленьком, очищенном после боев орловском дворике, и успокоился.
– Равняйсь! Смирно! – прогремел громкий голос одного из офицеров.
Как и все, разведчик вытянулся и как мог расправил уставшие спину и плечи, поднял подбородок, устремил взгляд вперед перед собой.