«невзирая на серьёзность общего военного положения, продолжал отдавать предпочтение политике»[1476]. Перед этим, однако, в день открытия Круга атаман издал оперативный приказ армии обеспечивать фланг и тыл Западной армии, держа связь с её левым флангом и не допуская восстановления железнодорожного сообщения Оренбурга с Туркестаном[1477]. Предполагалась активизация действий в районе Актюбинска.
Председателем Круга по традиции был избран М.А. Арзамасцев. В марте в связи с избранием его членом Войскового правительства председателем Круга избрали П.Х. Фомичева. С 12 июня председательствовал А.М. Лукьянов. При открытии Круга Дутов, как и прежде, положил на стол атаманскую булаву в знак передачи верховной власти в войске органу казачьего представительства. Затем, выйдя на трибуну, Дутов вместо речи зачитал своё обращение к казакам, составленное в Орске. Зачитав обращение, Дутов добавил: «Станичники и депутаты, настоящий Круг собрался и, надеюсь, в последний раз при существующих обстоятельствах. В будущем придётся работать, может быть, уже при другой, мирной, спокойной обстановке, когда восстановится закон и порядок. Пребывание Круга в Троицке, а не в Орске, как предварительно намечалось, сделано для того, чтобы близость фронта не могла мешать работе Круга. Войсковой Круг, отлично понимая обстоятельства, своими авторитетными постановлениями и горячим отношением к защите войска скажет своё слово в третий и последний раз»[1478]. Слова Дутова оказались пророческими — «при существующих обстоятельствах» это была последняя сессия оренбургского Войскового Круга. Депутаты Круга выражали надежду на помощь союзников, хотя бы техническую — на помощь людьми уже надежды не было.
Дело генерала Сукина
Изучая документы по истории Белого движения, нельзя не прийти к выводу о том, что внутренние противоречия сыграли весьма неблаговидную роль в его судьбе. Исключения в этом отношении не составляло и антибольшевистское движение оренбургского казачества, во главе которого стоял Дутов. Конфликтные ситуации, возникавшие у Дутова с его соратниками и подчинёнными, не имели единичного или же случайного характера, а являлись своеобразной закономерностью. Выше уже были рассмотрены достаточно острые конфликты, возникавшие у атамана с казачьими офицерами В.Г. Рудаковым и Ф.А. Богдановым. Причиной первого стало стремление Дутова продемонстрировать свою преданность адмиралу А.В. Колчаку в его конфликте с атаманом Г.М. Семёновым, причина второго крылась в противоречиях, возникших летом — осенью 1918 г. между руководителями казаков-повстанцев и самим Дутовым.
К сожалению, дошедшие до наших дней документальные свидетельства обо всех этих внутренних разногласиях являются крайне отрывочными (наиболее острая информация, скорее всего, вообще не фиксировалась на бумаге, тем более что конфликты имели как объективные, так и субъективные причины), позволяющими лишь в самых общих чертах реконструировать ход событий и понять корни тех или иных противоречий. Ниже речь пойдёт ещё об одном конфликте, связанном с именем Дутова.
В начале 1919 г. неудачи на фронте Отдельной Оренбургской армии активизировали деятельность недоброжелателей командующего армией и Войскового атамана генерал-лейтенанта А.И. Дутова в тылу. Одним из них являлся Генерального штаба генерал-майор Николай Тимофеевич Сукин — бывший однокашник Дутова по академии Генерального штаба.
В жизненном пути двух генералов было много общего. Так же как и Дутов, Сукин происходил из казачьей дворянской семьи и окончил Оренбургский Неплюевский кадетский корпус. По специальности артиллерист, он затем обучался в Михайловском артиллерийском училище и в академии Генерального штаба. Сукин, судя по его успеваемости в академии Генерального штаба, являлся способным к военной науке, волевым, целеустремлённым и знающим казачьим офицером. Академию он окончил значительно лучше Дутова. По характеристике С.А. Щепихина Сукин — «человек не глупый, хороший математик и усидчивый, но большой кунктатор[1479], без темперамента, без фантазии, даже суховатый. Ему по существу надо быть на штабных должностях большого штаба. Но организатор, особенно по готовым трафаретам, он был недурной… Сукин с женой, весьма непрозрачно державшей его под каблуком, жил недалеко от штаба… «Ну, здравствуй, эс-эр!» — так приветствовал меня Сукин»[1480].
Первоначально Дутов и Сукин дружили. Во всяком случае, Сукин был крёстным отцом дочери Дутова Елизаветы, родившейся в 1914 г. Корни их конфликта следует искать в событиях лета 1918 г., когда Оренбургское казачье войско оказалось искусственно разделённым между двумя правительствами: Комитетом членов Всероссийского Учредительного Собрания, которому подчинился Дутов (территория 1-го военного округа) и Временным Сибирским правительством (территория 2-го и 3-го военных округов). Сукин стал начальником штаба Уральского Отдельного (с 26 августа 1918 г. — III Уральского армейского) корпуса, в состав которого входило немало оренбургских казачьих формирований 2-го и 3-го округов, не подчинённых Дутову, стремившемуся в то же время руководить всеми оренбуржцами. Кроме того, к концу 1918 г. Сукин был практически единственным оренбургским казачьим генералом — генштабистом, который не подчинялся Дутову, мог претендовать на пост Войскового атамана и даже действительно «метил в Войсковые атаманы»[1481]. Для Дутова это был сильный и опасный соперник, к тому же пользовавшийся популярностью у казаков.
Про Сукина в Западной армии сочинили шуточный куплет на мотив знаменитого «Шарабана»[1482]:
Ханжин, папаша, ты нас не трогай, —
Ведь мы пойдём своей дорогой.
Вот из Сибири нависли плети,
И стали Сукина мы дети.
Есть данные о том, что уже в начале 1918 г. Н.Т. Сукин вёл агитацию против Дутова в станице Требиатской[1483]. 2 декабря 1918 г. Дутов жаловался помощнику военно-морского министра по казачьим делам генерал-майору Б.И. Хорошхину на Н.Т. Сукина, тогда начальника штаба III Уральского армейского корпуса, «сидящего в Челябе[1484]и не желающего мне подчиниться из-за самолюбия: как же — однокашник, баллами выше меня по списку, и вдруг такой ужас; но хуже всего то, что его жене это никак неприемлемо. Эх, счёты, счёты! а где же Родина и где любовь к казачеству»[1485].
Не оставался в долгу и Сукин. О том, что он всегда интриговал против Дутова, вспоминал и полковник М.Ф. Воротовов[1486]. Как полагал генерал Щепихин, «эти два оренбургских медведя давно не поладили. Дутов, видя в умном, но тяжеловатом на подъём Сукине своего конкурента, подверг его полк[1487], пришедший с фронта не в особенно хорошем виде, расформированию, а самого Сукина остракизму. Более полугода обиженный Сукин таил в себе месть и случай представился на днях. В Оренбург пробрался от Атамана Семёнова некто ротм[истр] Закржевский с кипой антиколчаковской литературы; между прочим с известной брошюрой «Атаман Семёнов и Колчак», в которой первый превозносится, а второй поносится до невероятия. Этот тип, Закржевский, попался контрразведке Сукина и был им арестован. Вся литература и, между прочим, соблазнительные письма Семёнова к Дутову были отобраны и посланы в Ставку. Тот факт, что Дутов не только не догадался сделать с Закржевским то же, что сделал Сукин, но, наоборот, обласкал посла от брата Атамана, наводит известную тень на Дутова и ставит под большое сомнение искренность признания им Диктатора»[1488].
Кроме того, в преддверии 3-го очередного Войскового Круга Оренбургского казачьего войска он, теперь уже командир VI Уральского армейского корпуса, Генерального штаба генерал-майор, сообщал начальнику штаба Западной армии Генерального штаба генерал-майору С.А. Щепихину, что «Дутов страшно волнуется. Оправдывая себя, ругает соседей справа — башкир и слева — уральцев, причём относительно башкир допустил явную неправду, донеся, что они разбежались, между тем они держат 60 вёрст фронта, то же, вероятно, и с уральцами, но проверить нельзя. Дутов вызывает [Н.С.] Анисимова[1489]на подкрепление, боится, его забаллотируют, страшно нервничает»[1490]. Тем не менее, как показали дальнейшие события в отношении башкир, вскоре перешедших к красным, Дутов был недалёк от истины.
В феврале 1919 г. Сукин направил в адрес Войскового Круга, депутатом которого он был избран, докладную записку с резкой критикой политики Дутова и Войскового правительства. Записка была зачитана на вечернем заседании Круга 12 февраля. В своей записке Сукин выразил уверенность, что Красная армия доживает последние месяцы. Прося огласить доклад при закрытых дверях, Сукин писал:
«Постановлением одностаничников Буранной станицы я избран депутатом на войсковой круг, но так как мне вверено командование войсками на Уфимском фронте, я не могу, бросив командование, лично присутствовать на Войсковом Кругу, почему прошу принять мой письменный доклад… Наши задачи (здесь и далее — подчёркнуто в документе. — А.Г.) я считаю следующие: 1) Поднять настроение казаков, твёрдо объявив, что большевиков войско считает врагами родины и будет биться с ними до последней капли крови. Выставит[ь] на фронт последнего казака, истратит[ь] последний рубль, но не примирит[ь]ся с предателями и разорителями родной земли. Объявить красным, что за разорение станиц ответят те губернии и уезды, из которых были сформированы красноармейские части, и они заплатят все убытки. Станицы, не пострадавшие от большевиков, должны помочь разорённым станицам всем своим достатком.