. Я очень рад этому, ибо всё будет точно известно всем. Ваше Высокопревосходительство, пользуюсь Вашим любезным предложением и посылаю своего адъютанта с этим письмом для устройства моей семьи. Я избрал г. Ново-Николаевск, и адъютант, передав Вам письмо, поедет туда, найдя квартиру, он возвратится, и тогда я воспользуюсь любезностью Вашей предоставить мне для семьи несколько вагонов, именно: классный вагон, вагон 4 класса, ресторан, три товарных и одну платформу. Мне стыдно затруднять Вас такими мелочами, но, будучи уверен в покое моей семьи, я легче и спокойнее могу работать и отдать уже полностью всего себя в Ваше полное распоряжение. Искренно и навсегда преданный Вам и глубокоуважающий Вас А. Дутов»[1526].
В тот же день управляющим Оренбургской губернией был назначен Генштаба генерал-майор В.Н. Шишкин[1527]. Весьма показательно, что предоставление семье Дутова персонального поезда из семи вагонов атаман посчитал мелочью. Письмо Колчаку повёз адъютант Дутова есаул П. Чеботарёв (сослуживец атамана по 1-му Оренбургскому казачьему полку), встретившийся с Верховным Правителем 7 марта[1528]. Судя по всему, просьба Дутова была удовлетворена[1529].
25 февраля атаман вновь вернулся к командованию армией. В этот период в Троицк из Омска прибыли французская, английская и японская военные миссии во главе с полковником Ю.Л. Пишоном (офицеры: майор Л.Л. Гильоми, майор де Каранга, капитан Ф.Э. Парис, поручик Ю. Фонтен, подпоручик Ш. Беллада), майором Нельсоном и капитаном Андо соответственно, причём все трое владели русским языком и неоднократно выступали перед депутатами Войскового Круга. Вместе с французами прибыла артиллерийская батарея, отряд пехоты и инструктора-пулемётчики с пулемётами различных систем, благодаря чему для казаков были организованы курсы пулемётного дела[1530]. Направляя миссию Пишона к Дутову, главнокомандующий союзническими войсками в Сибири генерал М. Жанен писал Дутову 16 января 1919 г.: «Я назначил моим представителем при Вашем Превосходительстве подполковника Пишон, который прибудет в Оренбург с французским отрядом, выделенным из состава французских войск в Челябинске. Подп[олковник] Пишон покинет Челябинск в самом непродолжительном времени. Он установит связь между Омском и союзными войсками, действующими на Кавказе. Последние извещены об его прибытии в Оренбург. Я буду очень благодарен Вашему Превосходительству за всё то, что Вы сочтёте возможным сделать для облегчения его миссии. Я счастлив воспользоваться случаем, чтобы закрепить дружественные отношения с доблестными оренбургскими казаками, выдающаяся храбрость которых и доблесть их атамана позволяют надеяться, что в скором времени мы совместными силами достигнем решительного успеха и увидим торжество права и законности. Генерал Жанен»[1531].
Излюбленным коньком советских и некоторых современных историков и публицистов были разглагольствования на тему связей белых с интервентами, причём подразумевалось, что эти связи являлись фактическим предательством национальных интересов страны. В этой связи весьма показательно, что адмирал Колчак в 1919 г. отклонил ходатайство Войскового Круга области войска Оренбургского о производстве группы союзных офицеров — почётных казаков Оренбургского казачьего войска в казачьи генеральские, штаб- и обер-офицерские чины: полковника Пишона — в генерал-майоры, войскового старшины Гильоми — в полковники, есаула Парис — в войсковые старшины, сотника Фонтена — в подъесаулы и хорунжего Беллада — в сотники[1532]. На ходатайство Круга Колчак наложил резолюцию: «Никаких чинов или наград иностранным офицерам до признания соответствующими державами Правительства не может [быть] мною утверждаемо. Поэтому настоящее ходатайство Круга отклоняю. Верховный Правитель Адмирал Колчак»[1533]. Едва ли поступок Колчака свидетельствует о заискивании белых перед союзниками.
Армия отступала с тяжёлыми боями. Штаб армии требовал как можно дольше удерживать рубеж реки Большой Ик, так как далее до Орска естественных преград фактически не было. Кроме того, по реке Большой Ик были расположены населённые пункты, где в условиях суровой уральской зимы могли размещаться обороняющиеся войска[1534]. Единственно возможным способом ведения обороны в таких погодных условиях было оставление на передовой сравнительно слабых заслонов, разведчиков и наблюдателей при сосредоточении в тыловых населённых пунктах значительных резервов для нанесения сильных ударов на угрожаемых участках фронта. На Юге России аналогичную тактику активной обороны успешно применял генерал-лейтенант Я.А. Слащов[1535]. В период с 5 по 25 февраля начальник штаба Дутова — Генерального штаба генерал-майор А.Н. Вагин замещал его на посту командующего армией[1536].
Дальнейшему удержанию позиции помешала измена части башкир во главе с видным деятелем башкирского национального движения, начальником башкирского войскового управления А.-З. Валидовым. После почти трёх месяцев секретных переговоров башкиры с 10 часов утра 18 февраля 1919 г. перешли на сторону большевиков и открыли им фронт[1537]. По имеющимся данным, всего на сторону красных перешло 6556 человек[1538], что по меркам Гражданской войны на востоке России было довольно значительной цифрой, способной повлиять в ту или иную сторону на стратегическую обстановку в масштабе фронта целой армии, что и произошло в дальнейшем. Тем не менее даже после этого командование ставило перед войсками задачу овладеть Актюбинском для облегчения положения армии[1539]. Атака Актюбинска привела к большим потерям и не дала положительного результата — войска залегли в 300–400 шагах от города, а позднее отошли[1540].
Дутов тяжело переживал произошедшее. Ещё до перехода башкир к красным он предлагал придать башкирским формированиям характер партизанских и в связи с острой нехваткой пехоты любыми способами попытаться сохранить их в составе своей армии[1541]. При этом накануне перехода башкирский лидер А.-З. Валидов всячески заискивал перед командованием Западной армии, осуждая Дутова и добиваясь включения Башкирского корпуса в состав этой армии[1542]. Не исключено, что он попросту пытался выпытать у белого командования как можно более подробную оперативную информацию. Кроме того, ещё в январе 1919 г. Колчак распорядился предать Валидова военно-полевому суду[1543]. Имел ли право С.А. Щепихин вести после этого с переговоры Валидовым?!
В докладе Щепихина, датированном 6 февраля 1919 г., отмечалось:
«Настоящий период борьбы с советской властью России является для нас переходным от добровольческой к постоянной регулярной армии.
Если в предшествующий, чисто добровольческий период армия добровольцев являлась единственной силой, то теперь она должна постепенно уступить место регулярным формированиям…
Мы теперь стоим перед лицом полного раскола союза казаков и башкир — достаточно прочитать нелестные отзывы о башкирах Атамана Дутова…
Башкиры, раньше чем их соседи казаки, поняли, что защита родной земли не есть только защита порога своей хаты, и охотно выступали «за грань» — выражение, доставившее столько горьких минут казачьим правительствам…
Преследуя личную цель, властолюбивый Валидов, цепляясь за власть, поссорил башкир с Оренбургскими казаками и, не учтя момента, стал в резкую оппозицию с существующей властью…
К сожалению, Атаман Дутов, став в резкую оппозицию к Валидову, перенёс свою антипатию сначала на всё Правительство Башкурдистана, а затем, в последнее время, и на весь башкирский народ, обвинив его войска в своих неудачах.
Это несправедливо, это несчастная ошибка и тактический политический промах.
Но дело сделано — трещина слишком глубока — не со стороны Атамана Дутова её надо исправлять!
Дабы наладить отношение с Башкирским народом надо удалить нынешнее Правительство и в первую очередь Валидова»[1544].
Едва ли уместно возлагать ответственность за переход башкир к красным на Дутова, как это делал и в 1919 г. и в эмиграции генерал Щепихин[1545]. Надо сказать, что после прихода к власти адмирала А.В. Колчака и провала заговора против него и Дутова в Оренбурге, уже в декабре 1918 — феврале 1919 г., до фактического перехода на сторону красных, башкиры проявляли неподчинение командованию Юго-Западной и Отдельной Оренбургской армий, действовали самостоятельно, а башкирское руководство передавало красным секретные сведения о войсках белых[1546]. Основной причиной измены были, на мой взгляд, политические пристрастия и амбиции, а также непонимание происходивших событий со стороны башкирского руководства, в особенности самого Валидова, принадлежавшего к сторонникам эсеров и считавшего Колчака и Дутова своими злейшими врагами[1547]. Нельзя не отметить и отсутствие у белого командования должной гибкости в решении крайне болезненного национального вопроса. Большевики же, несмотря на первоначальные колебания, поспешили удовлетворить все требования башкир (широкая автономия), лишь бы последние перешли на их сторону