С установлением на территории части губернии и войска казачьей власти начались ответные действия белой администрации. Атаман утверждал, что «для высшего командования интересы всех граждан одинаковы и защита их есть первый долг воина и командира»[1574]. На практике было иначе. Казачья власть отстаивала в основном казачьи интересы. Уже затрагивался вопрос о наложении контрибуции на рабочие районы Оренбурга. Кроме того, жителям наиболее пострадавших от большевиков станиц Угольной и Григорьевской было разрешено переселение в Илецкую Защиту, причём предписывалось выселить из своих домов жителей районов Илецкой Защиты — Ташкент, Пчельник и Кирпичные Сараи, поскольку они принимали участие в боевых действиях против казаков[1575]. Помимо репрессивных мер, была развёрнута масштабная кампания по восстановлению сожжённых станиц войска, в ходе которой станицам была оказана значительная материальная помощь. Были сделаны два займа по 500.000 руб. в оренбургском окружном интендантстве и в оренбургском торгово-промышленном союзе, возбуждено ходатайство перед Комучем о признании уничтожения станиц общегосударственным бедствием и ассигновании на их восстановление первоначально 10.000.000 руб.[1576] В пострадавшие станицы направлялись специальные отряды по уборке хлеба, оснащённые сельскохозяйственными машинами[1577]. На Преображение (19 августа) 1918 г. в пользу пострадавших станиц Союз рестораторов Оренбурга организовал на Беловке народное гулянье с лотереей, спектаклем и кабаре. Чистая прибыль составила несколько десятков тысяч рублей[1578].
Со склада общества «Орлес» 11 пострадавшим станицам (Благословенской, Нижне- и Верхне-Павловской, Донецкой, Мертвецовской, Татищевской, Донгузской, Григорьевской, Пречистенской, Угольной и Воздвиженской) к началу октября 1918 г. было выделено 69.877 досок, 75.226 единиц теса, 9351 шпала, 1662 бревна, 2271 брус, 12.110 горбылей[1579] и жердей и 1268 пластин[1580]. В пользу пострадавших станиц изымались суммы, выданные некоторым станицам большевиками. Например, так было поступлено с 30.000 руб., полученными станицей Парижской 2-го военного округа[1581].
Кроме того, в пользу станиц, пострадавших от большевиков, в 1918 г. в 1-м военном округе предполагалось организовать 1-й внутренний 6 %-ный народный заём оренбургского казачества (планировался выпуск бумаг достоинством 25, 50 и 100 руб., срок займа — 10 лет, величина — 20.000.000 руб.[1582]). Для тех же целей была проведена войсковая лотерея (200.000 билетов по 25 руб. каждый, из общей суммы в 5.000.000 руб. 3.000.000 предназначалось для помощи станицам, а 2.000.000 — на выигрыши (реализовано оказалось только 10% билетов) выпускались благотворительные открытки, организовывались аукционы. В частности, в конце 1918 г. областной милицией был устроен аукцион в пользу пострадавших станиц, на котором за 10.000 руб. была продана фуражка Дутова, за 9000 руб. удалось продать бутылку шампанского. Тут же двое офицеров заявили о готовности отдать жизнь за атамана[1583].
При этом нельзя не признать, что кампания помощи станицам носила ярко выраженный пропагандистский характер, — населению и представителям центральной власти, в основном в целях получения денежной помощи, а также для придания войску образа жертвы, постоянно напоминалось о зверствах большевиков. Порой эти напоминания были настолько назойливыми, что ныне кажутся откровенной спекуляцией на произошедшей трагедии. Кроме того, реальное значение произошедшего в ходе развёрнутой кампании многократно преувеличивалось. В Войсковом правительстве был даже организован специальный отдел, занимавшийся исключительно вопросом восстановления сожжённых станиц[1584]. Кстати, в начале 1919 г. войско получило от правительства более 1.000.000 руб. в возврат денег, выданных из пожарного капитала в страховые премии за сожжённые станицы[1585]. В Совет министров было внесено предложение об отпуске немыслимой суммы в 50.000.000 руб. на восстановление сожжённых станиц. Обещано было выплатить 25 миллионов, но реально из Омска войско получило только 2.999.082 руб. 79 коп.[1586] Следует признать, что эта цифра была гораздо ближе к действительной сумме убытков, понесённых станицами. Кроме того, она с точностью до копейки равнялась той сумме, на которую к середине апреля 1919 г. Войсковым правительством было приобретено и выдано на восстановление станиц материалов[1587]. Для чего войсковой администрации понадобилось значительное преувеличение суммы ущерба — понять сложно. Едва ли эти средства по получении их войском могли быть пущены на другие цели.
Кроме того, к 1 марта 1919 г. было собрано ещё 598.708 руб. 83 коп. добровольных пожертвований на восстановление станиц. Из этих денег сожжённым станицам были выделены следующие суммы[1588] (см. табл. 9).
Таблица 9
| Станица | Сумма компенсации |
|---|---|
| 1-го военного округа | |
| Угольная | 37.728 руб. 68 коп. |
| Григорьевская | 54.751 руб. 67 коп. |
| Мертвецовская | 1030 руб. |
| Донгузская | 4864 руб. |
| Благословенная | 20.227 руб. 50 коп. |
| Верхне-Павловская | 12.160 руб. |
| Татищевская | 63.840 руб. |
| Нижне-Павловская | 34.656 руб. |
| Донецкая | 30.400 руб. |
| Пречистенская | 36.480 руб. |
| Воздвиженская | 608 руб. |
| Красногорская | 500 руб. |
| Ильинская | 17.700 руб. |
| 2-го военного округа | |
| Кулахтинская | 3150 руб. |
| Кидышевская | 28.620 руб. |
| Краснокаменская | 1100 руб. |
| Итого: | 347.815 руб. 85 коп. |
Газета «Оренбургский казачий вестник» сообщала о реальном положении в различных частях войска. К примеру, в станицах по реке Сакмаре в августе 1918 г. были окончательно ликвидированы советские органы власти, завершён сенокос, шла уборка хлебов. В связи с острой нехваткой рабочих рук много сена осталось в копнах и много травы на корню, встречались сложности с уборкой хлеба, однако урожай был хороший. В то же время казаки не имели никаких сведений о ситуации в войске, газеты не поступали, чувствовалась нехватка предметов первой необходимости — чая, сахара, табака, мануфактуры (люди перешивали старую одежду), при этом настроение населения было хорошим[1589].
В сопоставимую с расходами на восстановление сожжённых станиц сумму выросли расходы на проведение Войсковых Кругов. В 1919 г. предполагалось провести два Круга и израсходовать на это 400.000 руб., однако реально был проведён только один Круг, расходы по которому до 1 июня 1919 г., когда Круг ещё даже не закончил свою работу, уже составили 704.733 руб. 81 коп.
В своём письме Верховному Правителю адмиралу А.В. Колчаку от 24 апреля 1919 г. Дутов писал о внутреннем положении войска:
«…Затем я перейду к ведомству Внутренних дел. Мы в настоящее время берём от деревни всё[:] и солдат, и хлеб и лошадей, а в прифронтовой полосе этапы, подводы и проч[ее] лежат таким бременем на населении, что трудно представить. Исходя из этого, казались бы естественными некоторые заботы Мин[истерства] вну[тренних] дел о деревне. Этого в сущности в полной мере не наблюдается. В прифронтовой полосе, а особенно в местностях, освобождённых от большевиков, земства не существуют. Налоги земские не вносятся, и служащие разбежались. Больницы в деревнях почти везде закрыты, лекарств нет, денег персоналу не платят, содержать больницы нечем. Школы не работают, учителей нет, жалованье им не платили за ½ года и больше, все почти поступили в чиновники или же в кооперативы. Никаких агрикультурных мероприятий нет, дороги не исправляются, мосты не чинятся, всё разваливается. В деревнях нет ситца, нет сахара, нет спичек и керосину. Пьют [о]траву, самогонку, жгут лучину, и вот эта сторона очень и очень важна. Та власть будет крепко, крепко поддержана всем народом, которая, кроме покоя и безопасности, даст хлеб, ситец и предметы первой деревенской необходимости. Поэтому вслед за армией должны следовать транспорты всех этих предметов необходимости. Я уже принял все меры к тому, чтобы отправить в Оренбург мануфактуру, сахар и спички. Считаю это очень важным. Суда в деревне нет, во многих сёлах нет священников, хоронят без церкви, крестят без обряда и т.д. — всё это в деревнях приучает к безверию и распущенности. Религия — основа Руси, без неё будет страшно. Вот куда должна быть направлена политика Минвнудел. Я боюсь, что вмешиваюсь не в своё дело, но Вы, Ваше Высокопревосходительство, не раз мне говорили, что мои письма для Вас представляют известный интерес, вот почему я позволяю себе писать Вам вполне откровенно и гл[авным] обр[азом] о плохих фактах. Хорошее — само себя оправдывает. М[ожет] б[ыть], моё письмо в силу сообщений только фактов печальных и носит характер как бы безнадёжности, но это не так. Ваша популярность и Ваша власть растёт и укрепляется ежечасно, я лишь желаю ещё большего для Вас и ещё больше славы Вам, дабы ничто на Вашем государственном пути не омрачало ореола Вашего имени. Так нужно для всей России. Я очень и очень озабочен деревней и потому так и пишу. Сейчас есть губернии, где нет волостного земства, есть — с ним, а есть и такие, где земство частью в уездах введено, частью — нет. Это необходимо урегулировать, т.е. признать волостное земство или его упразднить и соответственно этому вести организацию… Сейчас начался сезон летних работ. У многих крестьян есть машины, но нет запасных частей, и никто им не приходит на помощь. Раньше были земские н[ачальни]ки, теперь их нет, а один управляющий уездом ничего сделать не в состоянии, ибо в уезде иногда до 100 волостей. Меня за эти мысли здесь называют демократом, я, право, не нуждаюсь в кличке, ибо ни к одной из партий никогда не принадлежал и не принадлежу, а говорю только то, что вижу»